Агата Кристи - Кошка среди голубей Страница 21

– Да, да, это очень неприятно, конечно, – попытался успокоить ее Келси.

– Она вела себя по-свински, вот что я вам скажу. А потом крикнула: «Не уходите с ключом в руке». Она меня расстроила. Когда я открыла дверь, ключ выпал из замка, и я его подняла. Я забыла вставить его обратно, потому что она меня оскорбила. А потом она кричит мне вслед, словно думает, что я собираюсь его украсть… Ее ключ, полагаю, как и ее спортивный павильон.

– Это выглядит немного странно, правда? – спросил Келси. – Я имею в виду, что она так относилась к спортзалу. Словно он был ее личной собственностью, словно она боялась, что люди найдут то, что она там спрятала…

Он бросил пробный шар, но Анжела Бланш только рассмеялась:

– Спрятала там что-то – что можно спрятать в таком месте? Вы думаете, она прячет там свои любовные письма? Я уверена, что она никогда в жизни не получала любовных писем! Другие учительницы – они, по крайней мере, вежливы. Мисс Чедвик, она старомодная и вечно суетится. Мисс Ванситтарт, она очень милая, великодушная, сочувствует нам. Мисс Рич, по-моему, немного сумасшедшая, но ведет себя дружелюбно. А молодые учительницы довольно приятные.

Задав еще несколько незначительных вопросов, инспектор отпустил Анжелу Бланш.

– Обидчивая, – заметил Бонд. – Все французы обидчивые.

– Все равно, это интересно, – сказал Келси. – Мисс Спрингер не нравилось, когда люди заходят в ее спортзал… спортивный павильон… не знаю, как его назвать. А почему?

– Возможно, она считала, что француженка шпионит за ней, – высказал предположение Бонд.

– Да, но почему она так решила? Я хочу сказать, почему для нее имело значение, что Анжела Бланш шпионит за ней? Разве только она боялась, что Анжела Бланш найдет что-то… Кто у нас еще остался? – прибавил он.

– Две младшие преподавательницы, мисс Блейк и мисс Роуэн, и секретарша мисс Булстроуд.

Мисс Блейк оказалась молодой серьезной женщиной с круглым добродушным лицом. Она преподавала ботанику и физику. Ничего полезного эта учительница сообщить не могла. Она мало общалась с мисс Спрингер и не представляла себе, что могло стать причиной ее смерти.

Мисс Роуэн, как и подобает человеку с дипломом психолога, хотела высказать свои взгляды. Весьма вероятно, сказала она, что мисс Спрингер совершила самоубийство.

Инспектор Келси удивленно приподнял брови:

– Почему она могла это сделать? Она была несчастна?

– Она была агрессивна, – ответила мисс Роуэн, наклоняясь вперед и глядя на него сквозь толстые линзы. – Очень агрессивна. Я считаю, что это имело большое значение. Это был защитный механизм, чтобы скрыть чувство неполноценности.

– До сих пор все говорили, что она была очень уверена в себе, – возразил инспектор Келси.

– Слишком уверена в себе, – туманно заявила мисс Роуэн. – Некоторые из ее высказываний подтверждают мое предположение.

– Например?

– Она намекала, что некоторые люди «не такие, какими кажутся». Говорила, что в школе, где она до этого работала, она кого-то «разоблачила», однако директриса была полна предрассудков и отказалась слушать ее рассказ о том, что она узнала. И несколько других учительниц тоже были, как она выразилась, «против нее»… Вы понимаете, что это значит, инспектор? – Мисс Роуэн чуть не упала со стула, взволнованно подавшись вперед; прядь прямых темных волос упала на ее лицо. – Начало мании преследования.

Инспектор Келси вежливо согласился с тем, что предположения мисс Роуэн могут оказаться правильными, но сказал, что не сможет согласиться с ее теорией самоубийства, если только мисс Роуэн не объяснит, как мисс Спрингер удалось выстрелить в себя с расстояния, по крайней мере, четырех футов, и к тому же заставить пистолет раствориться в воздухе после этого.

Мисс Роуэн язвительно ответила, что все знают, с каким предубеждением полицейские относятся к психологии.

Затем она уступила место Энн Шапленд.

– Ну, мисс Шапленд, – сказал инспектор Келси, окидывая благосклонным взглядом ее аккуратную, подтянутую фигурку, – какой свет вы можете пролить на это дело?

– Боюсь, совершенно никакого. У меня собственная гостиная, и я не часто встречаюсь с остальными сотрудниками. Вся эта история просто невероятна.

– В каком смысле невероятна?

– Ну, во‑первых, невероятно, что мисс Спрингер вообще застрелили. Предположим, кто-то проник в спортзал, и она пошла посмотреть, кто это. Наверное, такое возможно, но кому понадобилось проникать в спортзал?

– Может быть, мальчишки, какие-нибудь местные парни, которые хотели поживиться спортивным инвентарем или просто искали развлечений…

– Если это так, я уверена, мисс Спрингер сказала бы: «А что это вы тут делаете? Убирайтесь отсюда», – и они бы ушли.

– Вам когда-нибудь казалось, что у мисс Спрингер выработалось какое-то особенное отношение к спортивному павильону?

Энн Шапленд выглядела озадаченной.

– Отношение?

– Я хочу сказать, может быть, она считала его своей личной территорией и не любила, когда туда приходили другие люди?

– Мне об этом ничего не известно. Зачем это ей? Это же просто одно из школьных зданий.

– Вы сами ничего не замечали? Вы не замечали, если приходили туда, что ей не нравилось ваше присутствие, ничего в этом роде?

Энн Шапленд покачала головой.

– Я сама появлялась там не больше пары раз. Мне некогда. Один-два раза я ходила туда, чтобы передать одной из девочек сообщение от мисс Булстроуд. Вот и всё.

– Вы не знали, что мисс Спрингер возражала против того, чтобы мадемуазель Бланш приходила туда?

– Нет, я ни о чем подобном не слышала… О да, кажется, слышала. Мадемуазель Бланш однажды очень сердилась, но она чересчур обидчива, знаете ли. Один раз я слышала что-то насчет того, что она пришла на урок рисования и обиделась на то, что сказала ей учительница рисования. Конечно, она была не очень занята работой – я имею в виду мисс Бланш. Она преподает только один предмет, французский язык, и у нее много свободного времени. Я думаю… – она заколебалась, – думаю, она довольно любознательный человек.

– Вы считаете вероятным, что, когда мадемуазель Бланш ходила в спортивный павильон, она копалась в чьем-то шкафчике?

– В шкафчике девочек? Ну, я бы этого не исключила. Она могла таким образом развлекаться.

– А у самой мисс Спрингер есть такой шкафчик?

– Да, конечно.

– Если бы мадемуазель Бланш поймали в тот момент, когда она заглядывала в шкафчик мисс Спрингер, то, могу себе представить, та рассердилась бы?

– Несомненно!

– Вы ничего не знаете о личной жизни мисс Спрингер?

– По-моему, о ней никто не знал, – ответила Энн. – Интересно, у нее кто-нибудь был?

– И нет ничего такого – ничего, связанного со спортивным павильоном, например, – о чем бы вы мне не рассказали?

– Ну… – Энн заколебалась.

– Да, мисс Шапленд, говорите.

– Это пустяк, правда, – медленно произнесла Энн. – Но один из садовников – не Бриггз, молодой садовник… Однажды я увидела, как он вышел из спортивного павильона, а ему там совсем нечего было делать. Конечно, с его стороны это могло быть просто любопытством или, может быть, предлогом увильнуть ненадолго от работы… Он тогда как раз прибивал сетку ограждения теннисного корта. Я не думаю, что в этом было что-то особенное.

– И все-таки вы это запомнили, – указал ей Келси. – Почему?

– Я думаю… – Она нахмурилась. – Да, потому что он вел себя как-то странно. Вызывающе. И еще… он презрительно отозвался обо всех деньгах, которые потратили здесь на девочек.

– Вот какое отношение… понимаю.

– Я не думаю, что в этом что-то есть, правда.

– Возможно, нет, но я все равно возьму это на заметку.

– Топчемся на одном месте, – сказал Бонд, когда Энн Шапленд ушла. – Все твердят об одном и том же! Будем надеяться, что удастся узнать что-нибудь у слуг.

Но у слуг они узнали очень мало.

– Бесполезно меня о чем-то спрашивать, молодой человек, – сказала кухарка миссис Гиббонс. – Во-первых, я не слышу, что вы говорите, а во‑вторых, я ничегошеньки не знаю. Вчера ночью я легла спать и спала необычайно крепко. Не слышала ничего, когда поднялся этот шум. Никто меня не разбудил и ничего не рассказал. – Голос ее звучал обиженно. – Я узнала обо всем только сегодня утром.

Келси прокричал несколько вопросов и получил несколько ответов, которые ничего ему не дали.

Мисс Спрингер появилась здесь только в этом семестре, и ее совсем не так любили, как мисс Джонс, занимавшую эту должность до нее. Мисс Шапленд тоже была новенькой, но она милая молодая леди. Мадемуазель Бланш такая же, как все француженки: ей кажется, что другие учительницы против нее, и она позволяет юным леди ужасно вести себя на ее уроках.