Алан Брэдли - Сэндвич с пеплом и фазаном Страница 22

Одна мысль об этом волновала меня и леденила мне кровь. С одной стороны, решение вполне может оказаться у меня перед носом, но с другой – убийца вполне может еще действовать, причем недалеко от меня.

Боюсь, я мало продвинулась на пути размышления о своем непослушании. Мисс Фолторн наверняка начнет задавать мне вопросы, когда я вернусь в академию, и мне надо придумать подходящую отговорку. Но труп в камине сваливается на вас не каждый день, и я должна уделить ему свое безраздельное внимание. Все эти мелочные придирки в мисс Бодикот так меня отвлекали, что завернутый во флаг труп отошел на второй план.

Сейчас я шла по высокому мосту или виадуку из известняка, пересекавшему широкое ущелье. Я подтянулась, опершись локтями на перила, и посмотрела вниз на грязную коричневатую воду, лениво текущую подо мной. До нее было очень далеко, и от одной мысли об этом мой желудок сжался в комок.

Я пошла дальше, не желая или будучи не в состоянии повернуться и пойти обратно в неволю.

Неволя! Да, вот что это такое: я тигр в клетке в зоопарке, жаждущий вернуться домой в джунгли. Вероятно, я могу сбежать – ведь газеты иногда пишут о таких случаях.

В конце концов, я ведь уже пересекла границу, верно?

Глава 12

Может быть, мне так и стоит поступить. Я вполне могу быть уже на пути в Англию, пока обнаружат мое отсутствие.

Но если не считать нескольких бесполезных пенни, у меня нет денег.

Наверное, я могу спросить у кого-нибудь, как мне дойти до полицейского участка, и в качестве беженца отдаться на милость инспектора Грейвенхерста.

Или согласно букве закона ему придется взять меня под опеку? При всем своем очаровании полицейский участок с его пьяными заключенными, шумом, сквернословием может оказаться куда менее комфортным, чем академия мисс Бодикот.

Мне все-таки нужно найти спокойное место, где можно спокойно сесть и подумать.

Я уже достигла дальнего конца виадука и шла по широкой многолюдной улице.

И тут, словно чудо божье, словно из ниоткуда явилось церковное кладбище, и я устремилась туда. Это не совсем так приятно, как оказаться снова в Бишоп-Лейси, но для начала сойдет.

Стоило мне оказаться посреди надгробий, как меня охватило всеобъемлющее чувство тепла и спокойного удовлетворения.

Жизнь посреди смерти.

Вот где мое место!

Какое откровение! И как это чудесно – получить его!

Я могу преуспеть в любом деле, какое выберу. Например, я могу стать гробовщиком. Или патологоанатомом. Детективом, гробокопателем, резчиком по камню или даже величайшим в мире убийцей.

Внезапно мир оказался моей раковиной – пусть даже мертвой.

Я вскинула руки в воздух и прошлась колесом.

– Ярууу! – прокричала я.

Приземлившись на ноги, я оказалась лицом к лицу с мисс Фолторн.

– Очень впечатляет, – заметила она. – Но не подобает леди.

Радость обратилась в ужас. Железный кулак стиснул мое сердце.

Мне надо взять верх, пусть даже на несколько секунд, перед тем как эта женщина убьет меня и закопает в неглубокой могилке. Кто станет искать пропавшую девочку на кладбище? Она прекрасно все спланировала.

Но как она узнала, что я приду сюда?

– Вы шли следом за мной? – заключила я.

– Разумеется. – Она улыбнулась.

– Но я вас не видела.

– Разумеется. Потому что ты смотрела не туда, куда надо.

Должно быть, на моем лице отразилось крайнее непонимание.

– Большинство людей, подозревающих, что за ними следят, оглядываются себе за спину. Поэтому хороший преследователь всегда находится впереди своей жертвы. Теперь скажи мне, ты сделала то, что тебе велели? Поразмыслила над своим непослушанием?

– Нет, – ответила я. – Так что можете меня убить.

«По крайней мере, я погибну, не покорившись», – подумала я.

– Убить тебя? – повторила она, откинула голову и радостно расхохоталась, впервые показав свои маленькие, но идеальные зубы. – С чего бы вдруг мне хотеть убить тебя?

Я пожала плечами. Всегда лучше предоставить убийце возможность все объяснить. В таком случае ты получаешь больше информации, чем сам даешь.

– Позволь мне кое-что тебе сказать, Флавия. В одном ты права. Я действительно могла бы убить тебя прямо сейчас. По крайней мере, могла бы захотеть. Но только если бы ты ответила «да», только если бы ты попыталась убедить меня, что действительно задумалась о своем непослушании. Только если бы ты начала нести чушь о том, как тебе стыдно; только если бы ты пообещала исправиться. Но ты не стала делать ничего подобного. Ты не струсила. Ты доказала, что ты именно такой человек, каким я тебя считала. Воистину, ты дочь своей матери.

Это были не просто слова вроде тех, которые мне доводилось слышать от нее с момента нашего знакомства; это все равно как если бы заговорил сфинкс.

Ворона грубо каркнула, приземлившись на соседнее дерево, и, склонив голову, уставилась на нас с ветки. Какими она нас видит? – призадумалась я. Две маленькие, незначительные фигурки посреди поля с камнями, наверное, и не более. Я подобрала голыш и подбросила его. Птица повернулась ко мне спиной.

– Тебе совсем неинтересно, почему я шла за тобой? – поинтересовалась мисс Фолторн.

Я пожала плечами, но потом передумала и ответила:

– Интересно.

– Ответ прост: я хотела оказаться наедине с тобой.

На секунду я снова испугалась.

– Но не по тем причинам, о которых ты можешь подумать. Правда заключается в том, что сегодня, здесь и сейчас, на этом кладбище начнется твое настоящее обучение. Ты не должна никому говорить об этом. Для любого человека ты будешь обычной школьницей – и довольно заурядной к тому же.

Она сделала паузу, чтобы я усвоила ее слова, и уставилась на меня такими же блестящими глазами, как та ворона.

– Иди сюда, – сказала она и пошла по кладбищу, поманив меня пальцем.

Она указала на довольно простое, совершенно обычное надгробье.

– «Корнелия Корвин, 1907–1944, – прочитала она вслух. – Ты хорошо потрудилась, верная слуга». Ты думаешь, она служила горничной в какой-то богатой семье, или, может быть, няней? Вовсе нет. Она была одной из нас. Без Корнелии Корвин успешная эвакуация Данкирка не состоялась бы. Триста тысяч человек погибли бы понапрасну.

Она наклонилась и бережно убрала сухой лист, упавший на надгробье.

– Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да, – ответила я, глядя ей прямо в глаза.

– Отлично, – сказала она. – Мы должны целиком и полностью понимать друг друга. Между нами не должно быть ни малейшего недопонимания. А теперь…

Разговаривая со мной, она продолжила прогуливаться среди могил, и я пошла рядом с ней шаг в шаг.

– Женская академия мисс Бодикот – учреждение, в котором люди разделены не по взглядам, а по выбору. Дневные ученицы ничего не знают о войне, которую ведут пансионерки вроде тебя.

– Дневные ученицы – это фасад, вы имеете в виду, – уточнила я.

– Флавия, ты меня просто поражаешь.

Я бросила на нее гордый взгляд.

– Тебя обучат всему, что ты должна знать, но ты должна быть осмотрительна. Ты узнаешь искусство элегантного насилия. О, не смотри на меня так. Овощечистку, терку для сыра и штопор часто недооценивают в качестве средств избавления от противника, знаешь ли, не говоря уже о вилке для солений.

Она что, дразнит меня?

– Но война закончилась давным-давно, – вставила я.

– Совершенно точно. Ты узнаешь, что кое-какие навыки стали еще более важными в мирное время.

Она сразу же уловила страх в моих глазах.

– В академии мисс Бодикот, – продолжила она, – мы поощряем наших девочек во всех аспектах.

– Но… – заговорила я.

– Во всех аспектах. Ты понимаешь меня, Флавия?

– Как насчет ядов? – уточнила я, надеясь вопреки всему.

– Разумеется, тебя обучат более традиционным вещам, – продолжала она, игнорируя мой вопрос, – например, шифрованию и взлому кодов и тому подобному, а также более современным и изощренным искусствам, о которых даже не догадываются самые сенсационные писатели.

– Тетушка Фелисити сказала, что мне предстоит стать членом Гнезда… – начала я.

Гнездо – так именовалась тайная организация, куда меня должны принять, именно в этом заключалась причина моего пребывания в Канаде.

– Ш-ш-ш! – перебила меня она, прикасаясь пальцем к моим губам. – Ты никогда больше не должна произносить это слово. Никогда.

– Но как я узнаю, кто из пансионерок…

Она снова ласково прикоснулась пальцем к моим губам.

– Они сами дадут о себе знать. До тех пор не доверяй никому.

– Как насчет Джумбо? Ван Арк?

– Всему свое время, Флавия.

Как легко сейчас было бы спросить мисс Фолторн, слышала ли она что-нибудь о личности трупа, вывалившегося из моего камина, и в то же время нелегко.

Разговор между человеком моего возраста и человеком вроде мисс Фолторн напоминает лабиринт: есть вещи, которые все знают, и каждый знает, что другой тоже в курсе, и при этом о них нельзя говорить. Но есть вещи, которые ты знаешь, но при этом понимаешь, что другой не в курсе о том, что ты знаешь. И о них нельзя говорить ни в коем случае. По причине возраста, из-за приличий – существует то, что Даффи назвала бы «табу»: запретные темы, которые мы должны обходить в разговоре, как обходим кучи навоза на дороге, которые хотя и очевидны для всех, но не стоит их трогать или упоминать о них.