Зима в Мадриде - Сэнсом Кристофер Страница 23

Луис снова поерзал на месте, кашлянул:

– Вы живете в националистической Испании, мне сказали, ваш муж имеет друзей в правительстве. И все же вы разыскиваете коммуниста, пропавшего во время войны. Простите, но мне это кажется странным.

– Я работала в Красном Кресте, мы соблюдали нейтралитет.

Луис горько усмехнулся:

– Вам повезло. Ни один испанец не мог себе позволить слишком долго соблюдать нейтралитет. – Он пристально вгляделся в нее. – Значит, вы не противница новой Испании.

– Нет. Генерал Франко победил, вот и все. Британия не воюет с Испанией.

«Пока, по крайней мере», – подумала Барбара.

– Прошу прощения. – Луис вдруг развел руками, как бы извиняясь. – Я просто хотел себя обезопасить, приходится соблюдать осторожность. Муж ничего не знает о ваших… розысках?

– Нет.

– Пусть так и будет, сеньора, прошу вас. Если ваш интерес всплывет, могут возникнуть проблемы.

– Знаю.

Сердце у нее начало колотиться от возбуждения. Если у него нет никакой информации, он не стал бы так осторожничать. Но что ему известно? Где его отыскал Маркби?

Луис снова внимательно посмотрел на нее:

– Допустим, вы нашли бы этого человека, сеньора Форсайт. Ваши действия?

– Я бы добилась его отправки на родину. Если он попал в плен, его должны вернуть домой. Это условия Женевской конвенции.

– Генералиссимус смотрит на эти вещи иначе, – пожал плечами Луис. – Ему не нравится мысль, что человека, который приехал в нашу страну воевать с испанцами, нужно просто отправить домой. И если кто-то публично выскажет предположение, что в Испании до сих пор находятся пленные иностранцы, он может просто исчезнуть. Вы понимаете?

Барбара посмотрела на Луиса, заглянула ему в глаза, глубоко посаженные, непроницаемые, и спросила:

– Что вам известно?

Луис подался вперед. Изо рта у него сильно пахло мясом. Барбара скрепилась и не позволила себе отшатнуться.

– Моя семья из Севильи, – сказал Луис. – Когда боевики Франко заняли город, нас с братом мобилизовали, и мы три года воевали с красными. После победы часть армии распустили, но некоторым пришлось остаться, и нас с Августином направили охранять лагерь рядом с Куэнкой. Вы знаете, где это?

– Маркби упоминал о нем. Где-то в Арагоне?

– Верно, – кивнул Луис. – Там находятся знаменитые висячие дома.

– Что?

– Старые дома построены прямо на краю утеса, который идет рядом с городом, и кажется, будто они нависают над пропастью. Некоторые считают, что это красиво. – Он вздохнул. – Куэнка находится высоко на Месете – там жаришься летом и мерзнешь зимой. Осень – единственное сносное время года в тех краях, но скоро наступят морозы и выпадет снег. Я провел там две зимы, и, поверьте, мне этого хватило.

– Какой он, лагерь?

Луис снова неловко заерзал и понизил голос до шепота:

– Трудовой лагерь. Один из тех, которых официально не существует. Этот был для пленных республиканцев. Километрах в восьми от Куэнки, высоко на Тьерра-Муэрта – мертвой земле.

– Что?

– Местность, где одни голые холмы под горами Вальдемека. Так ее называют.

– Сколько там узников?

– Около пятисот, – пожал плечами Луис.

– Иностранцев?

– Этих немного. Поляки, немцы, люди, которых не хотят принимать на родине.

Барбара твердо взглянула ему в глаза:

– Как вас нашел сеньор Маркби? Когда вы рассказали ему об этом?

Луис замялся, почесал щетинистую щеку:

– Простите, сеньора, этого я вам сказать не могу. У нас, безработных отставников, есть свои места встреч, и у некоторых имеются связи, которые не понравились бы людям из правительства.

– С иностранными журналистами? Которые зарабатывают на горячих историях?

– Ничего больше не могу вам сказать.

Он, казалось, искренне огорчился и как будто помолодел. Барбара кивнула и почувствовала, что у нее перехватило горло.

– Какие условия в лагере? – спросила она.

– Не особенно хорошие, – покачал головой Луис. – Деревянные бараки, окруженные колючей проволокой. Вы должны понять: этих людей не собираются выпускать на волю. Они работают в каменоломнях и ремонтируют дороги. Питание очень скудное. Многие умирают. Этого правительство и хочет.

Барбара старалась сохранять спокойствие. Убеждала себя относиться ко всему так, будто Луис – иностранный чиновник, у которого есть нужная ей информация о лагере беженцев. Она вынула пачку сигарет и предложила собеседнику.

– Английские сигареты?

Он прикурил и с удовольствием затянулся, прикрыв глаза, а когда снова взглянул на Барбару, выражение его лица было суровое, серьезное.

– Ваш brigadista[23] был сильный человек, сеньора Форсайт?

– Да. Он сильный мужчина.

– Выживают только сильные.

Барбара сморгнула навернувшиеся слезы. Луис мог это сказать, если обманывал ее, чтобы надавить на эмоции. И все же в его словах, казалось, звучал отголосок правды. Порывшись в сумочке, Барбара протянула ему через стол фотографию Берни. Луис взглянул на нее и покачал головой:

– Я не помню этого лица, но теперь он и выглядит иначе. Нам не позволяли говорить с заключенными, только отдавать распоряжения. Считалось, что они могут заразить нас своими идеями. – Он посмотрел на нее долгим взглядом. – Но иногда мы восхищались ими. Мы, солдаты, восхищались тем, как они держались.

Возникла пауза. Дым от сигарет струился вверх и завивался венком вокруг древнего вентилятора, висевшего на потолке, сломанного и неподвижного.

– Вы не помните имя Берни Пайпер?

Луис покачал головой и снова взглянул на фотографию:

– Я помню одного светловолосого иностранца, из коммунистов. Большинство пленных англичан вернули на родину, ваше правительство старалось этого добиться. Но некоторые из тех, кого занесли в списки пропавших без вести, оказались в Куэнке. – Он метнул снимок через стол обратно к Барбаре. – Этой весной меня уволили, но мой брат еще служит. – Луис многозначительно посмотрел на Барбару. – Если я попрошу, он сможет добыть информацию. Мне нужно будет встретиться с ним, письма вскрывают. – Он замолчал.

– Сколько это будет стоить? – спросила Барбара без обиняков.

– Вы прямолинейны, сеньора, – горько усмехнулся Луис. – Думаю, за три сотни песет Августин мог бы сказать, находится ли этот человек в лагере.

Три сотни! Барбара сглотнула, но не позволила эмоциям отразиться на лице.

– Сколько времени это займет? Мне нужно узнать быстро. Если Испания вступит в войну, я буду вынуждена уехать.

– Дайте мне неделю, – кивнул Луис, вдруг приняв деловой вид. – Я поеду к Августину в следующие выходные. Но часть денег мне понадобится сейчас в качестве аванса.

Барбара приподняла брови, и Луис вдруг покраснел, явно устыдившись:

– Мне не на что ехать.

– О, я понимаю.

– Мне нужно пятьдесят песет. Нет, не доставайте здесь кошелек, дадите их мне на улице.

Барбара покосилась в сторону бара: калека и его приятель увлеченно беседовали, хозяйка обслуживала нового посетителя, однако чувствовалось, что все они не упускают из виду присутствие незнакомки. Набрав в грудь воздуха, Барбара сказала:

– Если Берни там, что тогда? Вы сможете его вытащить?

Луис пожал плечами:

– Вероятно, это удастся устроить. Но будет очень трудно. – Он помолчал. – Очень дорого.

Так вот в чем дело! Барбара уставилась на своего собеседника. Скорее всего, он ничего не знает и лишь сказал Маркби то, что тот хотел услышать, а теперь то же самое повторяет богатой англичанке.

– Сколько? – спросила она.

– Будем двигаться шаг за шагом, сеньора, – покачал головой Луис. – Давайте сначала убедимся, что это он.

Барбара кивнула:

– Для вас ведь дело в деньгах? Нам нужно понимать, в каких мы отношениях.

– Вы не бедствуете, – заметил Луис, слегка нахмурившись.

– Я могу достать какую-то сумму. Немного.

– А я беден. Как и все сейчас в Испании. Знаете, сколько лет мне было, когда меня забрали в армию? Восемнадцать. Я потерял свои лучшие годы, – горько сказал Луис, потом со вздохом опустил взгляд на стол, прежде чем снова встретиться глазами с Барбарой. – После увольнения из армии, с весны, у меня нет работы, я немного потрудился на строительстве дорог, но там платят гроши. Моя мать в Севилье больна, и я ничем не могу ей помочь. Если сумею что-то разузнать для вас, сеньора, а это очень опасно, тогда…