Джозеф Флетчер - Убийство в Миддл-темпл. Тайны Райчестера (сборник) Страница 24

– А Мэйтленд часто бывал в Лондоне?

Мистер Куотерпейдж рассмеялся:

– Чтобы продемонстрировать вам, насколько хороша моя память, я расскажу об одном эпизоде, случившемся в «Драконе» за пару месяцев до суда над Мэйтлендом. В тот вечер мы, как обычно, собрались в баре, и к нам, вопреки обыкновению, заглянули Мэйтленд с Чамберленом. Чамберлен обмолвился, что завтра утром снова поедет в Лондон – он вечно мотался туда и обратно. Мэйтленд заметил, что из всех англичан, мужчин его возраста, положения и достатка, он, пожалуй, единственный, кто никогда не бывал в Лондоне! И я не думаю, что он успел побывать там до начала суда. Точнее, я в этом не сомневаюсь, потому что если бы было иначе, я бы наверняка знал.

– Странно, – пробормотал Спарго. – Я абсолютно уверен, что Мэйтленд и Марбери – один и тот же человек. Насчет сундучка я думаю, что Мэйтленд аккуратно закопал его перед арестом, а потом, выйдя из тюрьмы, выкопал обратно. Вскоре он уехал с ним в Австралию и привез обратно в Англию. Там всегда лежали фотография и серебряный билет. К тому же…

Дверь в библиотеку открылась, и в комнату заглянула служанка.

– Пришел посыльный из «Дракона», сэр, – сообщила она. – Принес две телеграммы для мистера Спарго. Говорит, это срочно.

Глава двадцать первая

Арест

Спарго поспешил в прихожую и, взяв телеграммы у посыльного, быстро вскрыл оба конверта. Прочитав их, вернулся в библиотеку.

– Есть важные новости, – произнес он, плотно закрыв за собой дверь и вновь заняв свое место. – Я прочту вам телеграммы, сэр, и мы обсудим их в свете того, о чем говорилось сегодня утром. Первая пришла из моей редакции. Мы отправили запрос о Марбери в Австралию, точнее, в тот городок, откуда он приехал, – Колумбиджи. В редакцию только что пришел ответ, и они переслали его мне. Он адресован шефом полиции Колумбиджи главному редактору «Наблюдателя»:

«Джон Марбери приехал в Колумбиджи зимой 1898–1899 гг. Спутников у него не было. Он располагал значительной суммой денег, поскольку сразу по приезде приобрел долю в небольшой овцеводческой ферме, принадлежавшей Эндрю Робертсону. Робертсон, по-прежнему живущий в городке, утверждает, что приезжий ничего не рассказывал ему о себе, кроме того, что он вдовец и уехал из Англии по состоянию здоровья. Он также упоминал о своем умершем сыне и о том, что у него больше нет никаких родственников. Марбери вел замкнутый и уединенный образ жизни, практически не покидая ферму. Однако примерно полгода назад он съездил в Мельбурн и, вернувшись, сообщил Робертсону, что обстоятельства заставляют его вернуться в Англию и он хочет продать свою долю в ферме. Робертсон выкупил ее за три тысячи фунтов, и Марбери вскоре уехал в Мельбурн. По мнению Робертсона, в момент отъезда у него было с собой от пяти до шести тысяч фунтов. Он рассказал Робертсону, что встретил в Мельбурне человека, тот сообщил ему неожиданные новости, но не объяснил, какие именно. Покидая Колумбиджи, имел с собой такой же багаж, с каким приехал: толстое портмоне и маленький кожаный сундучок. Больше о нем ничего не известно».

– Это все, – сказал Спарго, положив телеграмму на стол. – По-моему, очень полезная информация. Но есть гораздо более удивительная новость. Она пришла от Расбери – помните, я рассказывал вам про детектива, который занимается данным делом? Он обещал держать меня в курсе событий, пока я буду здесь. Так вот, он пишет:

«Появились новые улики, указывающие на виновность Эйлмора. Власти решили арестовать его. Поспешите, если хотите получить материал для завтрашней газеты».

Спарго присоединил вторую телеграмму к первой, подождал, пока старый джентльмен ознакомится с обеими, и встал.

– Мне надо ехать, мистер Куотерпейдж, – заявил он. – На всякий случай я уже просмотрел расписание поездов. Успеваю на 1.20 в Паддингтон – значит, буду на месте к половине пятого. Но у меня есть еще свободный час. И я хотел бы повидать в Маркет-Милкастере одного человека. Фотографа. Помните, я говорил вам, что в сундучке нашли не только серебряный билет, но и снимок? Я думаю, что его сделали здесь.

Мистер Куотерпейдж тоже встал и надел шляпу.

– В этом городе есть только один фотограф, – сказал он. – Он живет тут с очень давних пор. Его зовут Купер. Я провожу вас к нему: это всего в нескольких домах от нас.

Мистер Купер оказался седовласым мужчиной преклонных лет. Спарго вкратце изложил ему суть дела.

– Вы помните, как фотографировали сына Джона Мэйтленда, управляющего банком, лет двадцать назад? – спросил он, как только мистер Куотерпейдж представил его фотографу, объяснив, что джентльмен из Лондона хочет задать несколько вопросов.

– Прекрасно помню, сэр, – ответил мистер Купер. – Так, словно это было вчера.

– У вас, случайно, не осталась копия? – продолжил Спарго.

Но мистер Купер уже рылся в стопке альбомов. Он вытащил один из них, помеченный 1891 годом, и принялся листать страницы. Через минуту положил на стол нужный снимок:

– Вот, сэр.

Спарго бросил взгляд на фотографию и повернулся к мистеру Куотерпейджу.

– Как я и думал, – заявил он. – Тот же снимок, что мы нашли в сундучке с серебряным билетом. Весьма вам признателен, мистер Купер. Мне осталось задать лишь один вопрос. Вы передавали кому-нибудь другие копии этого снимка после суда над Мэйтлендом? Или, лучше сказать, после того, как семья покинула город?

– Да, – ответил фотограф. – Я отправил полдюжины снимков мисс Бэйлис, тетушке малыша, которая, собственно, и привела его в мою фотостудию. Могу дать вам ее адрес. – Он снова начал копаться в своих бумагах. – Где-то он у меня был.

Мистер Куотерпейдж подтолкнул локтем Спарго.

– Вот о чем никто не подумал! – заметил он. – Как я вам уже сказал, она покинула Брайтон до того, как ее начали разыскивать после освобождения Мэйтленда.

– Ага, есть, – пробормотал мистер Купер. – Шесть снимков были отправлены мисс Бэйлис в апреле 1895 года. По адресу: Чичестер-сквер, дом 6, Бэйсуотер, Вестминстер, Лондон.

Спарго записал адрес, еще раз поблагодарил фотографа и вышел вместе с мистером Куотерпейджем на улицу. Затем он с улыбкой обратился к своему спутнику:

– Ну вот, что я говорил! Мэйтленд и Марбери – одно лицо! Это так же ясно, как то, что перед нами находится городская ратуша.

– Что вы намерены делать дальше, сэр? – поинтересовался мистер Куотерпейдж.

– Поблагодарить вас за неоценимую помощь и успеть на лондонский поезд. Обещаю держать вас в курсе новостей.

– Минутку, – остановил его старый джентльмен, когда журналист уже хотел уйти. – Так вы считаете, что Эйлмор убил Марбери?

– Нет! – твердо возразил Спарго. – Ни в коем случае! Боюсь, нам еще много предстоит выяснить, прежде чем мы поймем, кто это сделал.

По пути в Лондон Спарго постарался выбросить из головы мысли о деле Марбери. Он хорошо пообедал в поезде и завел приятный разговор с соседями, чувствуя большое облегчение от того, что больше не надо ломать голову над темой, которая неотступно преследовала его последние несколько дней. Но в Рединге мальчишка-продавец начал выкрикивать заголовки газет, и Спарго, высунув голову в окно, увидел на одной из них огромный заголовок: «Дело об убийстве Марбери. Арест мистера Эйлмора». Он выхватил газету из рук продавца, когда поезд уже тронулся, и, развернув страницы, прочел короткое сообщение на том месте, которое обычно оставляют для экстренных новостей:

«Сегодня в два часа дня по дороге в палату общин мистер Стивен Эйлмор, депутат парламента, был арестован по обвинению в причастности к убийству Джона Марбери, случившемуся на Миддл-Темпл в ночь на 21 июня. Слушания по делу начнутся завтра в десять утра на Бау-стрит».

Прибыв в Паддингтон, Спарго сразу поспешил в Скотленд-Ярд. Он застал Расбери на пороге кабинета. Увидев его, детектив вернулся в комнату.

– А, вот и вы, – сказал он. – Уже слышали новость?

Журналист кивнул и плюхнулся на стул.

– Что случилось? – спросил он. – Должна быть важная причина.

– Причина есть, – кивнул детектив, – и весьма весомая. Палка, трость, дубинка, или как там еще изящнее назвать эту штуковину: в общем, то, чем стукнули Марбери. Ее нашли вчера вечером.

– И что? – спросил Спарго.

– Она оказалась собственностью Эйлмора. Это одна из южноамериканских диковинок, которую он держал у себя дома в Фонтанном дворике.

– Где ее нашли?

Расбери рассмеялся:

– Не знаю, Эйлмор это или кто другой, но он свалял дурака. Представьте, не нашел ничего лучше, как бросить свою палку в сточную канаву прямо на Миддл-Темпл! Наверное, надеялся, что ее смоет и унесет в Темзу. Разумеется, все вышло по-другому. Вчера вечером ее нашел чистильщик канав, и женщина, убиравшая в доме Эйлмора, вскоре подтвердила, что видела ее среди его вещей.

– Что говорит Эйлмор? – поинтересовался Спарго. – Он это как-то объяснил?

– Говорит, что трость его, привез из Южной Америки, но уже давно ее у себя не видел и думает, что ее украли.