Кэрол Дуглас - Роковая женщина Страница 25

– Единственное практическое применение такого дара – это варка яиц, – заметила я. – Хотя я предпочитаю, чтобы они готовились в кастрюльке, а не в чьих-то потных ладонях.

– О, там не было ни капельки пота, – возразила Ирен. – А вот другие жидкости могли быть. Вне всякого сомнения, у них имелся какой-то фокус.

– И ты не знаешь, в чем он состоит?

– Когда-то человек, который слишком много знал о колдовстве, мог поплатиться жизнью. Это искусство передавалось из поколения в поколение, начиная со Средних веков, если не раньше. Им кормилась семья.

– Но ты знала сестер-саламандр?

– Я даже видела их выступления. «Саламандра» – древнее название духа огня. Софи выступала под своим именем, а Саламандру при крещении назвали Амандой, но она взяла сценический псевдоним, когда стала выходить на сцену. Интересно, когда Саламандра начала выступать одна и почему Софи сменила огонь на спиритические сеансы.

– Это имеет значение?

– Возможно, Софи была убита именно по этой причине.

– Разве обманутый клиент – не самая вероятная причина? Она же была мошенницей.

– Все артисты – обманщики, Нелл. Они искусно создают иллюзии. Софи и Саламандра преуспели в этом куда лучше большинства выступающих, но род занятий у нас с ними один и тот же.

– Ирен! – искренне возмутилась я. – Опера – почитаемый вид искусства. Она требует от исполнителей, чтобы они совершенствовали свой голос, достигая небесных высот.

– А потом эти небесные ноты используются для изложения «банальных историй», как ты однажды выразилась, Нелл.

– Это было давно, когда мы только познакомились. Тогда я не понимала, что опера – самое возвышенное из искусств.

Ирен улыбнулась, глядя на колечко дыма идеальной формы, которое выпустила изо рта.

– Это тоже искусство, Нелл. Тут нужна практика. Я должна владеть своим инструментом – в данном случае дыханием, легкими и этой сигаретой. Большинство людей не умеет пускать колечки.

– А зачем это им?

– Чтобы изумлять. Веселить. Отвлекать. Опера ничуть не лучше.

– Нельзя же сравнивать умение выпускать колечки дыма с годами занятий, которых требует оперный голос мирового класса! Я же видела, как ты исполняла бесконечные гаммы на стареньком рояле в Сефрен-Хилле, где мы жили вместе. Не следует преуменьшать свое искусство.

– Но не следует и преувеличивать его значение за счет других. Я уважаю талант и тяжелый труд артистов эксцентрического жанра, Нелл. Я выросла среди них.

– Ах! И мерзкая Нелли Блай это знает?

– Пинк знает. Это не так уж трудно проследить. Даже Буффало Билл вспоминал о моей Мерлинде-русалке. Это настоящий комплимент от такого блестящего шоумена, как он.

– Мерлинда? Русалка? Первый раз слышу о подобных вещах. Ты же не взяла меня на его знаменитое шоу «Дикий Запад» на Всемирной выставке в Париже. Водила туда только эту противную Пинк. И она отплатила тебе тем, что собралась превратить твое прошлое в сенсацию для низкопробных читателей. Так что насчет русалок?

– Я и забыла, что тебя там не было, когда полковник Коди это вспомнил. Тогда мое американское прошлое впервые подняло голову.

– Твое американское прошлое – это служба в агентстве Пинкертона в качестве сыщицы.

– Но до этого я была вундеркиндом, выступавшим в разных жанрах.

– Как Крошка Тим! Так вот о чем он болтал! По правде говоря, мне показалось, что он слегка не в своем уме. Ты действительно отплясывала на сцене хорнпайп[36], когда тебе было три года?

– Это матросы отплясывает хорнпайп. Я танцевала джигу.

– О нет! Только не пошлую ирландскую джигу!

– Я ее танцевала, а позже – и хорнпайп, в забавном матросском костюмчике.

– Но ты же была совсем маленькой! Кто же продал тебя в рабство в столь раннем возрасте?

– Мать, которая у меня, по-видимому, все-таки была.

Это заставило меня замолчать. Как никогда раньше я поняла, что попытки амбициозной Пинк докопаться до корней Ирен опасны. Они представляют угрозу для всего, что я считала стабильным в нашей жизни.

– Годфри знает?

– Знает что, Нелл?

– Насчет русалок и… джиги?

– Нет. И никто не знает, кроме тех, с кем я водилась в то время. Возможно, кое-что известно Пинк. А теперь и тебе.

– О господи! – невольно вздохнула я.

– Что такое?

– Терпеть не могу секреты. Не умею их хранить.

– Но разве ты не хранишь кое-какие собственные секреты? – Подруга многозначительно улыбнулась, и мне стало очень стыдно.

Конечно, она не могла знать, что мои секреты связаны с ней и с личными бумагами доктора с прозаической фамилией Уотсон. Но она определенно разгадала другой секрет, связанный с менее прозаической фамилией Стенхоуп. Даже одна мысль о нем заставила меня покраснеть, закусить губу и выпрямить спину! А затем прийти в отчаяние. И разозлиться.

– Нелл. – Затянутая в перчатку рука легла на мою. – Я рада, что ты здесь, со мной. События вынуждают меня вернуться в прошлое. Мне не удалось убежать от него. Нет, я только спрятала это прошлое в сундук на чердаке дома, куда не собиралась возвращаться. И теперь мне нужна твоя поддержка.

– Тебя вынуждают не события, а Нелли Блай, – буркнула я.

– Нелли Блай – псевдоним, как и Саламандра. За вымышленным именем укрываются для того, чтобы демонстрировать публике тайны. Это своего рода искусство. Я не могу осуждать нашу мисс Пинк, но и не собираюсь ей помогать. Особенно когда она попытается обнародовать тайны моего прошлого. Мы должны ее опередить, Нелл.

– Я действительно могу тебе пригодиться в этом деле? А вдруг я просто обуза, и меня пришлось срочно отправить в Америку, чтобы я забыла случившееся в Трансильвании?

– У тебя создалось такое впечатление благодаря Годфри, не так ли? – прищурилась примадонна.

– Да, у меня создалось впечатление, что единственная причина, по которой я здесь, – необходимость сменить обстановку.

– Причина, по которой ты здесь, – ответила она, больно сжав мою руку. – заключается в том, что я нуждаюсь в тебе больше, чем в ком-либо. Ты знала меня еще до того, как я встретила Годфри. Мне кажется, ты знаешь меня даже лучше, чем я сама. Годфри это понимает. Но теперь его нет с нами, а мы – здесь.

Мы. Я мигом устыдилась своих секретов, а потом ощутила гордость. Разве мы не дадим сто очков вперед проныре Нелли Блай и всезнайке Шерлоку Холмсу? Разве мы с Ирен не были друзьями еще до того, как эти двое вторглись в нашу жизнь?

– Я пойду туда, куда нас поведет твое прошлое, – поклялась я. – И постараюсь не ныть.

– Я ценю это. – Мы вышли из кэба перед входом в наш отель, и Ирен бросила окурок на мостовую. – Сегодня вечером мое прошлое поведет нас в Новый театр на Четырнадцатой улице. Там будет выступать несравненная Саламандра, создающая поразительные огненные иллюзии.

Час от часу не легче!

Глава четырнадцатая

Занавес!

Вы знаете мой метод. Он основан на наблюдении мелочей.

Из дневника Нелли Блай

Было совершенно ясно, что Ирен исполнена решимости пренебречь моей помощью в расследовании. Таким образом, мне пришлось удовольствоваться экспедицией с Шерлоком Холмсом в дом, где имел место роковой спиритический сеанс.

Обнаружив, что туда можно дойти пешком из его гостиницы, детектив, привычный к ходьбе, немедленно отправился в путь.

Я с трудом за ним поспевала. Он был занят изучением всего, что происходило на улице, и не замечал, что я чуть ли не бегом бегу. А быть может, и замечал, но ему это было безразлично. Англичане так поглощены собой, а этот особенно!

Следуя за Шерлоком Холмсом бодрой рысью, я сочиняла в уме газетные заголовки для статьи: «ПЕШКОМ ПО МАНХЭТТЕНУ С МИСТЕРОМ ХОЛМСОМ», «БРИТАНСКИЙ СЫЩИК НАБЛЮДАЕТ ЗА КРИМИНАЛЬНЫМИ СЦЕНАМИ НА УЛИЦАХ НЬЮ-ЙОРКА».

– Тсс! – вдруг прошипел великий детектив.

Я еще прибавила шагу, чтобы посмотреть, чем вызвано это восклицание.

– Здесь столько же карманников, как и повсюду. – Он указал тростью на женщину, которая сунула руки в муфту из шифона, усыпанного розочками.

Дама двигалась торопливым шагом, пробираясь через толпу. В следующую минуту конец трости скользнул в отверстие большой пухлой муфты. Женщина резко остановилась, как будто ей преградил дорогу меч.

– Погода слишком теплая, чтобы прятать руки, мадам, – заметил Шерлок Холмс и кивнул мужчине, мимо которого она только что прошла: – Сэр, вы можете забрать свои деньги из муфты этой леди, куда они случайно попали в уличной сутолоке.

Женщина застыла на месте. Я увидела толстую пачку банкнот, которая появилась над муфтой. Рука дамы в перчатке быстро отдала деньги пораженному прохожему. Только с того места, где стояли мы с мистером Холмсом, можно было заметить, что обе ладони этой леди оставались в муфте и она отдала деньги третьей рукой!

Рука исчезла под накидкой, как только были возвращены деньги. Нахмурившийся мужчина устремился вперед, явно недовольный нами троими. Я тоже нахмурилась, вспоминая роковой сеанс.