Силвер Элизабет - Обреченная Страница 27

– Ваше имя Ноа Синглтон? – спросил сержант Иган.

– Ноа Пи Синглтон, – поправила его я.

– Что означает Пи?

– Пи.

– Не пытайтесь нас запутать.

– Пи, – повторила я.

Иган пнул мой стул по ножке так, что тот отъехал в сторону.

– Мы можем выяснить это за пять минут. Просто облегчите нам задачу.

– Ну так выясните в пять минут, – сказала я. – Проведите свое расследование.

Полицейские переглянулись. Я знала, что они не будут проверять. Никто никогда не проверял.

– Вы знаете, почему вы здесь? – продолжил допрос сержант.

– Из-за проникновения в квартиру Сары Диксон.

– Проникновения?

– Да, именно поэтому мы здесь. Я вызвала полицию. Было проникновение в квартиру. Я слышала выстрелы. Сара была ранена. Я была ранена. А вы не приехали вовремя.

– Поговорим о Саре, – продолжил офицер Вудсток.

– Вы видели, как Сару убили? – спросил сержант Иган.

Я кивнула.

– Вы видели, как Сару убили, Ноа? – повторил сержант.

Я опять кивнула, отказываясь говорить.

– Нам нужен ваш ответ вслух для записи. Да или нет.

– Ладно, – сказала я.

– Вы видели, как Сара была убита?

– Да.

– Вы застрелили ее?

Я покачала головой.

– Нет.

Иган и Вудсток продолжали без остановки задавать вопросы.

– Поговорим о случившемся. Вы можете говорить об этом?

– Я могу говорить об этом.

– Что вы в первую очередь сделали вчера утром?

– Встала, почистила зубы и позвонила брату, чтобы поздравить его с Новым годом.

– Где он живет?

– В Лос-Анджелесе.

– В Калифорнии?

– Да, в Лос-Анджелесе в Калифорнии. Где же ему еще быть?

– Вы дозвонились ему?

Они не оставляли мне ни секунды.

– Нет.

– Вы оставили ему сообщение?

– Нет.

– Он знает, что вы пытались дозвониться до него?

– Не знаю. Сами спросите. Или посмотрите чертовы записи автоответчика.

На черном шарике на потолке замигал красный огонек.

– Что вы сделали потом?

– Приняла душ, съела на завтрак мюсли и ушла.

– Куда вы пошли?

– В аптеку.

– Какую аптеку?

– Просто в аптеку.

Вудсток и Иган снова переглянулись.

– Ноа, повторяю, мы можем проверить эту информацию за пять минут. Облегчите нам жизнь, и мы облегчим вашу, – сказал сержант.

– Чего вы от меня хотите? Название аптеки? Хорошо, гребаная аптека.

Иган что-то нацарапал у себя в блокноте.

– Мы говорим о маленькой местной аптеке или CVS, «Дуэйн Рид», «Райт Эйд»? – предположил детектив.

– CVS, – решила я ответить им.

– И что вы там купили? – продолжал Вудсток.

– Чай. Снотворное. Яблочный сок.

– Чай?

Я кивнула.

– Мисс Синглтон, для записи… – Иган снова кивнул на черную штуковину.

– Да, – еще раз кивнула я. – Я купила чай. Он успокаивает меня после ночного гулянья вроде кануна Нового года. Понятно?

– Что вы делали в канун Нового года?

– Ничего, – ответила я после довольно долгой паузы.

– Ладно. Какой чай вы купили на Новый год?

– «Лемон Зингер». Я только такой пью.

– Что-нибудь еще?

– Мгм?

– Вы что-нибудь еще купили?

– Это всё.

– Вы были одна?

– Насколько я знаю.

– Вас не преследовали?

– Откуда мне, черт побери, знать?

Сержант откинулся на спинку стула.

– Поэтому я вас и спрашиваю. Вы были одни? Вас кто-нибудь преследовал?

Я пожала плечами.

– Я. Не. Знаю.

– Ладно, – сказал Иган, продолжая. – Как вы оплатили покупку?

– Что?

– Как вы заплатили за чай и сок? Чеком? В кредит? Наличными?

– Наличными.

– Что вы сделали дальше?

Я снова посмотрела на красную мигающую точку и стала барабанить пальцами в такт ее миганию, считая вслух. Раз. Два. Три. Четыре.

– Я ушла. Просто прогулялась по улице, – ответила я после этого.

– Вы не встретили никого из знакомых?

– Нет.

Вудсток и Иган снова переглянулись. Это начинало одновременно и пугать, и раздражать.

– Послушайте, у меня болит рука, – сказала я. – Мне нужно в больницу. Вам что, плевать на права человека?

– Мисс Синглтон… – начал возражать детектив.

– Вы думаете, я шучу?

– Убита женщина. Мы не шутим, – сказал Вудсток.

– А я шучу, что ли? В меня тоже стреляли.

Полицейские в очередной раз переглянулись, а затем посмотрели на двустороннее зеркало.

Я попыталась поднять руку, чтобы показать им, что кровь еще сочится сквозь бинт, но безуспешно. Это была та же самая повязка, которую наложил несколько часов назад тот же самый медик, вынесший Сару из ее квартиры на носилках, закрыв ее лицо простыней. Теперь белый бинт был темно-коричневым от засохшей крови; она проникала сквозь пористую повязку и расплывалась по моей футболке пятнами разной формы.

– Вашу руку едва задело, – сказал Вудсток.

– И что, это лишает меня права на медицинскую помощь? – сказала я, показывая на новые капли.

Иган воспользовался этим моментом, чтобы взять бразды правления в свои руки.

– Мисс Синглтон, расскажите, что произошло после прогулки, – сказал он. – Мы знаем, что случилось. Мы просто хотим дать вам шанс помочь самой себе. Вот и всё. Шанс очиститься. Примириться с богом.

– Вы с ума сошли? – спросила я, накрывая ладонью свежую рану на плече. – Вы еще и бога сюда приплетаете?

– Ну, это же тяжкое преступление.

В этот момент красный огонек на шарике застыл. Механизм камеры повернулся, и из нее выдвинулся кронштейн, который словно бы сжался в кулак. Какой-то режиссер пытался снять меня крупным планом. И он снимал так, чтобы кадр можно было прокручивать и прокручивать во время процесса, невзирая на постоянные возражения моих адвокатов.

– Тяжкое? – переспросила я.

– Она была беременна. Это тяжкое преступление. Двойное убийство, – сказал мне офицер Вудсток.

– А еще вы проникли в дом Сары, – добавил сержант Иган. – Противоправное проникновение в чужое помещение с целью грабежа – уголовное преступление. Сара была убита в ходе грабежа. Уголовное преступление. Как ни крути, тяжкое преступление, за которое сажают на электрический стул.

Красный огонек вонзился в мой глаз, как дротик.

– Ноа, – обратился ко мне Вудсток. – Вы только вредите себе. У вас проблемы. Вы вляпались по уши. Просто признайтесь, и мы посмотрим, какое сможем избрать вам наказание.

– Я никуда не вторгалась. Это была рождественская пантомима. Там был грабитель.

– Мы знаем, что вы там не проживаете. Квартирой владеет женщина по имени Марлин Диксон, и, по документам, там проживает только Сара Диксон.

– Я не знаю, о чем вы. Я ни при чем.

– Сара мертва, Ноа. Вы ее убили. Мы знаем, что вы ее убили. Можете сделать чистосердечное признание.

У меня перехватило горло, словно я наглоталась опилок. У меня затряслись руки, и я не видела ничего, кроме красного мерцания камеры, которое все ширилось и ширилось, словно вспышка сверхновой, пока перед моими глазами не остались только эти вспышки света. Они попадали мне в глаза, как маленькие пистолетные выстрелы. Кровь отлила от моего лица, рук, ног, кончиков пальцев, вытянутая огоньками камеры.

Красные вспышки выстрелов.

Я упала на пол, щекой в засохшую мочу. Глаза мои закатились. Краем глаза я заметила серебристую обертку шоколадки «Три мушкетера», которая так мирно лежала на полу.

Мое тело содрогнулось от приступа рвоты. Мне хотелось побежать в ванную, вымыться, но я была прикована к столу, привинченному к полу. Я сложилась пополам и секунд тридцать глотала воздух. Когда мою пересохшую глотку стянуло, полосы шоколада и остатки пряного хлеба, съеденные прошлым вечером, поднялись вверх, присоединившись к луже на полу.

– Она прикидывается, – заскулил офицер Вудсток, увидев, как мое тело бьется в конвульсиях на полу. – Она прикидывается!

– Мы прекращаем, – сказал сержант Иган. – Она истекает кровью. Отвезите ее в больницу.

– Из-за царапины?

Кровь билась в моих висках.

– Она прикидывается, Дон. Пусть придет в себя, и продолжим. Заберите ее назад в камеру, – приказал офицер Вудсток. – И позовите врача.

А потом…

…потом…

Я не помню.

Как бы я ни старалась, я не помню, как закончился допрос.

Первым, что я помню после, был цокот по линолеуму. Бесконечный, раздражающий, выворачивающий мозг. Туфли на высоких каблуках, маленькие лодочки с открытым большим пальцем, бегущие, несмотря на неровную походку. Голос, сопровождавший этот стук, был таким же мучительным и запоминающимся.

– Это правда? Скажите, что нет! Скажите, что нет!!!

Это была Марлин. Речь ее была неряшливой и влажной. Она была в истерике. Она колотила кулаками в дверь допросной, когда меня выводили оттуда.

– Нет, Ноа! Это не ты! Скажи, что ты этого не делала!

Слова ее были глухими, но она была в гневе. Она была в ужасе, и впервые в жизни не владела собой так, что это было видно остальным.

– Где она, Ноа? Зачем ты это сделала? Зачем? Зачем?! – кричала она, и слова ее стекали пенистой слюной на подбородок. – Зачем, Ноа? – Полицейские сгрудились вокруг нее и потащили ее прочь.