Кен Фоллетт - Скандал с Модильяни. Бумажные деньги Страница 27

– Боюсь, должен вас разочаровать, – сказал он. – У нас действительно есть вакансия, но работа открывает доступ к картинам, и вам в таком случае не обойтись без хороших рекомендаций.

– Быть может, вас удовлетворят рекомендации по телефону, если не сочтете за труд позвонить в Лондон? – бездумно выпалил Питер.

Дюран улыбнулся и покачал головой:

– Рекомендации должны исходить от того, кто нам хорошо знаком, мсье Ашер.

– Я имею в виду Чарльза Лампета. Он известный торговец живописью и…

– Мы, разумеется, знаем мсье Лампета, – вмешался в разговор полный мужчина. – Он даст о вас положительный отзыв?

– Он, безусловно, подтвердит, что я художник и порядочный человек. Его галерея какое-то время занималась продажей моих картин.

Мужчина за письменным столом улыбнулся.

– В таком случае, уверен, мы сможем предоставить вам работу. Если вы вернетесь завтра утром, а мы к тому времени свяжемся по телефону с Лондоном…

– Стоимость звонка придется вычесть из вашего будущего жалования, – влез с репликой Дюран.

– Ничего не имею против, – отозвался Питер.

Полный мужчина кивнул, показывая, что разговор окончен.

– Я провожу вас к выходу, – сказал Дюран, даже не пытаясь скрыть своего неодобрения.

Питер немедленно нашел ближайший бар и заказал двойную порцию очень дорогого виски. Он сослался на Лампета под воздействием глупейшего импульса. Причем опасался даже не того, что делец откажется сказать о нем доброе слово: быть может, наоборот, угрызения совести заставят его смягчиться. Но теперь Лампет будет знать: Питер как раз в этот период работал на фирму «Менье» в Париже. А подобная информация могла нанести их плану непоправимый вред. Такой поворот событий выглядел маловероятным, но все же отныне приходилось считаться и с новым риском.

Питер одним глотком выпил виски, негромко выругался и заказал еще.

На следующий день Питер приступил к работе в отделе доставки и упаковки. Его начальником стал пожилой согбенный парижанин, посвятивший всю жизнь заботам о картинах. Утро они провели, вскрывая ящики с новыми поступлениями, а после обеда готовили полотна, предназначенные к отправке, заворачивая их в слои ваты, полистирола, обкладывая листами картона и кипами соломы. Питер взял на себя более тяжелый физический труд: вытаскивал клещами гвозди из дерева, ворочал особенно громоздкие рамы, пока старик занимался мягкими ложами для картин, вкладывая в это дело столько заботы, словно застилал колыбель новорожденного младенца.

Они пользовались большой тележкой на четырех колесах с пневматическими покрышками и на гидравлической подвеске. Она вся сверкала алюминием и служила для старика предметом гордости. На ней картины перевозили из одного помещения внутри здания в другое. Они вдвоем бережно ставили картину в отведенную для нее ячейку, а потом Питер толкал тележку. Старик шел впереди, заранее распахивая двери.

В углу комнаты, где производилась упаковка, стоял небольшой письменный стол. Ближе к вечеру, когда престарелый напарник отлучился в уборную, Питер быстро просмотрел ящики стола. Там обнаружилось не слишком многое: сопроводительные листки, которые старик заполнял для каждой картины, несколько шариковых ручек, горстка скрепок и пустые пачки из-под сигарет.

Поскольку работали они очень медленно, партнер успевал рассказывать Питеру истории о своей жизни и о картинах. Как заявил он, ему не нравилась в массе своей современная живопись, исключая работы примитивистов и, как ни странно, суперреалистов[13]. Это были взгляды человека необразованного, но не глупого и не наивного. Питер находил их необычными и свежими. Старик сразу понравился ему, и перспектива обмана его доверия окончательно утратила привлекательность.

Во время постоянных перемещений по офисам Питер часто замечал чистые бланки с грифом фирмы на столах секретарей. К несчастью, секретари неизменно сидели на своих рабочих местах, и рядом неотлучно находился старик. Кроме того, одного лишь официального бланка было недостаточно.

Только ближе к концу второго рабочего дня Питер увидел то, что стремился похитить.

Уже приближался вечер, когда прибыла картина работы Йана Репа, пожилого голландского живописца, постоянно жившего в Париже, агентом которого была фирма «Менье». За работы Репа платили огромные деньги, и он мог себе позволить писать каждую вещь очень долго. Старика по телефону предупредили о доставке произведения, и почти тут же он получил распоряжение незамедлительно доставить его в кабинет М. Алена Менье, старшего из трех братьев, владевших компанией.

Когда они извлекли картину из ящика, старик оглядел ее с улыбкой.

– Красиво, не правда ли? – спросил он потом.

– Не в моем вкусе, – ответил Питер сдержанно.

Партнер кивнул.

– Думаю, все дело в том, что Реп – живописец для людей моего поколения. То есть для стариков.

Они водрузили полотно на тележку и покатили через весь особняк к лифту, подняв затем наверх в рабочий кабинет М. Менье. Там они поставили картину на стальной мольберт и отошли в сторону.

Ален Менье был седым мужчиной с двойным подбородком, одетый в темный костюм. Питеру померещилось, будто его маленькие голубые глазки буквально светятся алчностью. Он рассмотрел новое приобретение сначала издали, а потом подошел вплотную, чтобы оценить мастерство владения кистью художником, его особую манеру класть каждый мазок, после чего бросил взгляд на оборотную сторону холста.

Питер словно невзначай встал поближе к огромному, отделанному сверху кожей письменному столу Менье. На нем он увидел три телефонных аппарата, хрустальную пепельницу, коробку с сигарами, изящную подставку для авторучек из красной пластмассы (подарок от детей?), фотографию женщины и… небольшую, вырезанную из резины печать.

Питер не сводил теперь с печати глаз. Ее резиновое основание было окрашено красными чернилами, а ручка выполнена из отполированного дерева. Он попробовал прочитать изображенные задом наперед слова на печати, но смог разобрать только название фирмы.

Это было именно то, что ему столь отчаянно хотелось заиметь.

Руки чесались схватить печать и сунуть в карман, но его действия не остались бы незамеченными. Даже если бы он сделал это, пока другие двое стояли к нему спиной, печати хватились бы почти сразу же. Нужно было найти способ получше.

Погруженный в размышления, Питер даже чуть виновато вздрогнул, услышав голос Менье.

– Можете оставить картину здесь, – сказал хозяин кабинета и кивком показал, что им следует удалиться.

Питер выкатил тележку в раскрытые двери, и они вдвоем вернулись в свой небольшой упаковочный цех.

Следующие два дня он непрерывно пытался найти возможность завладеть печатью со стола Менье. А затем ему случайно представился совершенно неожиданный и простейший из шансов.

Старик сидел за столом, заполняя очередной сопроводительный листок, пока Питер потягивал из чашки кофе. Оторвав взгляд от работы, престарелый начальник спросил:

– Знаешь, где хранятся запасы канцелярских принадлежностей?

Питер сориентировался мгновенно.

– Да, знаю, – солгал он.

Старик вручил ему небольшой ключ.

– Принеси мне еще этих бланков. У меня их почти не осталось.

Питер взял ключ и вышел в коридор. У проходившего мимо мальчика-посыльного спросил, где находится склад канцтоваров. Тот послал его этажом ниже.

Необходимое помещение относилось, как он обнаружил, к чему-то вроде машинописного бюро. Одна из машинисток указала на дверь в углу, которая вела в стенной шкаф совершенно необъятных размеров – величиной с хорошую комнату. Питер отпер замок, включил свет и вошел внутрь.

Кипу необходимых ему сопроводительных листков он обнаружил сразу же. Потом принялся внимательно осматривать полки, и его глаза загорелись при виде упаковок с фирменными бланками. Он вскрыл одну из пачек, вытащив тридцать или сорок чистых гербовых бумаг.

Печатей ему не попадалось.

В дальнем углу кладовой стоял зеленый стальной шкафчик. Питер подергал дверцу, но она не поддавалась, запертая на свой замок. Тогда он взял из коробки обычную металлическую скрепку и согнул ее. Ввел крючковатый кончик в замочную скважину, принялся вращать в разные стороны. Его прошиб пот. Еще минута, и одна из машинисток могла заинтересоваться, почему он торчал в кладовке так долго.

Со щелчком, показавшимся Питеру оглушительным, как раскат грома, дверца вдруг открылась. И первым, что он увидел внутри, оказалась открытая картонная коробка с шестью печатями. Перевернув одну из них, он прочитал вырезанный по резине текст.

В переводе он выглядел так:

«Подлинность установлена фирмой «Менье», Париж».

Он с трудом подавил неистовую вспышку радости. Но как ему вынести все это из здания?

Печать с большой ручкой и пачка бланков станут подозрительно объемистым пакетом, чтобы просто так проносить его мимо охранника на выходе по дороге домой. А еще нужно было куда-то до конца дня спрятать украденное от старика.