Лиза Гарднер - Странный сосед Страница 28

Ри кивнула и, как будто устав стоять, опустилась на пол, на самый краешек розового коврика.

– Второе правило, – продолжала Марианна. – Если я задаю вопрос, а ты не знаешь ответ, то так и говоришь. Понятно, да?

Ри кивнула.

– Сколько мне лет, Кларисса?

– Девяносто пять.

Марианна улыбнулась немножко грустно.

– А откуда ты знаешь, сколько мне лет? Ты уже спрашивала меня или тебе кто-то сказал?

Ри покачала головой.

– Значит, на самом деле ты не знаешь, сколько мне лет. И что тебе нужно сказать, если ты чего-то не знаешь?

– Не знаю, – послушно сказала девочка.

– Вот молодец. Где я живу?

Ри открыла рот, но сдержалась, помолчала и наконец воскликнула с ноткой триумфа:

– Я не знаю!

Марианна усмехнулась.

– Ты очень смышленая. Наверное, и в садике хорошо занимаешься?

– Я очень соб… разительная, – с гордостью заявила Ри. – Все так говорят.

– Сообразительная? Полностью с этим согласна и очень за тебя рада. Итак, правило номер три. Если ты чего-то не помнишь, то надо так и говорить. Сколько тебе было, когда ты начала ходить?

– Я начала ходить с самого рождения, – привычно пропела Ри, но тут же спохватилась, вспомнив правило номер три, выпустила своего зайца и радостно захлопала в ладоши. – Я НЕ ПОМНЮ! – крикнула она, чрезвычайно собой довольная. – Я. Не. Помню.

– Ты самая лучшая из всех моих учениц, – похвалила ее Марианна и разогнула четвертый палец. – Ладно, отличница, – последнее правило. Ты знаешь четвертое правило?

– Я НЕ ЗНАЮ! – прокричала Ри.

– Вот и молодец. Итак, правило номер четыре. Если ты не понимаешь, что я говорю или о чем спрашиваю, нужно так и сказать. Capisce?

– Capisce! – крикнула в ответ Ри. – Это значит «понимаю» по-итальянски! Я знаю итальянский. Миссис Сьюзи учит нас итальянскому.

Марианна моргнула. Вероятно, сообразительность ценилась даже в мире судебных психологов. Ди-Ди стоило немалых усилий сохранить бесстрастное выражение лица. Взглянув искоса на Джейсона, она увидела, что он сидит с тем же каменным лицом. Вроде бы и в одной с ними комнате, но отдельно.

Мысль эта навела ее на другие, и она торопливо сделала запись в блокноте.

Между тем в комнате для допросов Марианна Джексон, похоже, пришла в себя.

– Ну что ж, теперь ты знаешь правила. Итак, скажи мне, Кларисса…

– Ри. Меня все так зовут.

– А почему тебя зовут Ри?

– Маленькой я не могла произнести «Кларисса» и говорила «Ри». Мамочке и папочке это понравилось, и теперь они тоже называют меня Ри. Если я только не натворю чего-нибудь. Тогда мамочка говорит «Кларисса Джейн Джонс», и у меня есть время исправиться до счета три. Или я отправлюсь на штрафную ступеньку.

– На штрафную ступеньку?

– Да. Я тогда должна отсидеть четыре минуты на нижней ступеньке. Не люблю штрафную ступеньку.

– А что твоя Крошка Банни? Она ведет себя плохо?

Кларисса посмотрела на Марианну.

– Крошка Банни – игрушка. Игрушки не могут вести себя плохо. Такое только с людьми случается.

– Очень хорошо, Кларисса. Ты – большая умница.

Девочка расцвела улыбкой.

– Мне нравится Крошка Банни, – доверительно поведала Марианна. – В детстве у меня тоже была игрушка, Винни-Пух. У него внутри была музыкальная шкатулка, которая, если ее завести, играла «Гори, звездочка, гори».

– Я тоже Пуха люблю, – призналась Ри, придвигаясь ближе к Марианне и заглядывая в плетеную корзинку. – А где ваш медвежонок Пух? В корзине?

– Вообще-то он дома, на книжной полке. Пух был моей любимой игрушкой, а любимые игрушки люди не перерастают.

Говоря это, Марианна подвинула корзинку к девочке, которая с любопытством оглядывала волшебную комнату.

Ди-Ди еще раз скосила глаза на Джейсона Джонса. По-прежнему никакой реакции. Ни радости, ни печали, ни тревоги, ни беспокойства. Ничего. Она сделала еще одну пометку в блокноте.

– Ри, ты знаешь, почему ты здесь?

Девочка сразу же сжалась, нахохлилась, подалась чуточку назад и снова принялась теребить игрушку.

– Папочка сказал, что вы – хорошая. Он сказал, что если я поговорю с вами, то все будет хорошо.

Даже не поворачиваясь, Ди-Ди ощутила, как напрягся Джейсон. Он не двигался, ничего не говорил, но на шее ясно проступили набухшие вены.

– Что будет хорошо, милая?

– Вы вернете мою мамочку? – глухо спросила Ри. – Мистер Смит вернулся. Сегодня утром. Поскребся в дверь, и мы его впустили. Я люблю Мистера Смита, но… Вы вернете мою мамочку? Я скучаю по мамочке.

Марианна не спешила с ответом. Некоторое время она сочувственно смотрела на девочку. Молчание затягивалось. Сидя по другую сторону окна, Ди-Ди переводила взгляд с розового ковра на складные стулья, со стульев на корзину с игрушками, но избегала смотреть на девочку. Рядом заворочался Миллер. Но Джейсон Джонс не шевельнул пальцем, не произнес ни звука.

– Расскажи мне о своей семье, – попросила Марианна. Ди-Ди знала этот прием – отступить от чувствительной темы, очертить более широкий мир ребенка и только потом вернуться к ране. – Кто твоя семья?

– Я, мамочка и папочка, – начала Ри, снова теребя ухо Крошки Банни. – И Мистер Смит, конечно. Две девочки и два мальчика.

Ди-Ди сделала еще несколько пометок в блокноте, изобразив генеалогию семьи в представлении четырехлетнего ребенка.

– А другие родственники? – спросила Марианна. – Тети, дяди, двоюродные братики и сестрички?

Ри покачала головой.

Девочка определенно не знала о своем дедушке, подтверждая либо утверждение Джейсона о том, что Сандра не поддерживает отношения с отцом, либо предположение, что Джейсон Джонс сам постарался изолировать свою молодую жену.

– А няни? Кто-то же еще заботится о тебе?

Ри безучастно посмотрела на Марианну.

– Обо мне заботятся папочка и мамочка.

– Конечно. Но они ведь еще и работают или ездят куда-то?

– Когда папочка работает, за мной смотрит мамочка. Потом папочка возвращается домой, а мамочка идет на работу. Но папочке надо поспать, и я иду в школу. Потом папочка забирает меня.

– Понятно. А в какую школу ты ходишь?

– Я хожу в подготовительную школу. Это в кирпичном доме, где большие дети. Я – в комнате для маленьких. В следующем году мне будет пять, и тогда я буду ходить в большой класс.

– Кто твои учителя?

– Мисс Эмили и миссис Сьюзи.

– Лучшие подружки?

– Я играю с Мими и Оливией. Мы любим играть в фей. Я – садовая фея.

– Итак, у тебя есть лучшие подружки. А у мамы и папы есть лучшие друзья?

Еще один стандартный вопрос, используемый обычно в случаях с сексуальными преступлениями против детей, когда подозреваемым может оказаться не родственник, но сосед или друг семьи. Определить мир ребенка важно для того, чтобы потом, когда допрашивающий называет какое-то имя, это не выглядело так, будто он направляет свидетеля.

Но Ри покачала головой.

– Папочка говорит, что его лучший друг – я. А еще он много работает, и ему некогда заводить друзей. Папочки очень занятые.

Теперь уже Миллер посмотрел на Джейсона. Отец девочки по-прежнему сидел неподвижно у стены, глядя в окно с таким видом, словно смотрел телешоу, а не беседу судебного психолога со своим единственным ребенком.

– Мне нравится миссис Лизбет, – призналась Ри. – Но они с мамочкой вместе не играют. Они – учителя.

– Что ты имеешь в виду?

– Миссис Лизбет учит в седьмом классе. В прошлом году она помогала мамочке. А теперь мамочка учит в шестом классе. Но мы видим миссис Лизбет на баскетболе.

– Вот как?

– Да. Я люблю баскетбол. Мамочка водит меня на игры. Папочка не может, потому что работает. Поэтому вечером с дочкой мамочка. Да, вот! – на мгновение Ри словно забыла, где находится, но уже в следующую секунду Ди-Ди увидела, как глаза ее расширились, плечи опустились, и она снова съежилась над игрушечным зайчонком, теребя его длинные ушки.

Впервые за все время Джейсон пошевелился на своем месте у стены.

– Когда ты в последний раз видела маму? – мягко спросила Марианна.

– Она уложила меня спать, – чуть слышно ответила Ри.

– Ты знаешь дни недели?

– Воскресенье, понедельник, вторник, среда, четверг, пятница, суббота, – тихонько перечислила она.

– Хорошо. А ты помнишь, в какой день мама укладывала тебя спать?

Секунду-другую Ри растерянно молчала, потом снова стала перечислять:

– Воскресенье, понедельник, вторник, среда…

Марианна кивнула и двинулась дальше. Девочка знала, как называются дни недели, но не связывала названия с реальностью. Впрочем, для определения даты и времени при опросе несовершеннолетних свидетелей используются и другие механизмы. Марианна могла расспросить девочку о телешоу, песнях, которые звучали по радио, и тому подобном. С точки зрения взрослых, дети знают немного, но они многое замечают и зачастую представляют необходимую информацию с большими сопутствующими подробностями, чем обычный свидетель, который сказал бы просто «это было в среду, в восемь вечера».