Кэрол Дуглас - Красный замок Страница 29

– Нелл, да ради бога!

В голосе слышится раздражение пополам с нетерпением. Знакомая картина. И раз уж голос взывает к Господу, это не дьявол. Скорее всего. После того как я заглянула в ад, неосмотрительно забывать, что дьявол всего в двух шагах.

Я слышу, как кузнечные мехи раздувают пламя, лижущее край моего разума. Мехи – это я сама. Я… дышу.

Я ощущаю, как конечности шевелятся, чувствую первое легкое покалывание, стремительно перерастающее в оглушительную, вопящую и зудящую пытку, в столп огня.

Я должна открыть то, что теперь у меня вместо глаз. Веки не слушаются. Темнота прорывается невнятными образами. Я вижу пламя, пляшущие фигуры, острые лезвия, кровь…

И тут мрак под веками становится ужаснее любой картины, которую можно увидеть наяву, и я приоткрываю веки. Моргаю снова и снова, сражаясь с дневным светом, который обжигает раскаленным железом.

– Нелл, ты в порядке?

Вот уж вряд ли!

Надо мной нависает размытое лицо. Что-то знакомое…

– Ирен? – спрашиваю я.

Нет ответа.

– Ирен? Ты нашла меня!

Тогда, выходит, я потерялась.

Терялась я или нет, но неожиданно меня выносит на поверхность теплая волна уверенности и безопасности. Конечно, Ирен нашла меня. Так всегда и бывает. Она находит вещи. И людей. И еще иногда злодеев. А я злодей? Поэтому я так страдаю? Не иначе.

– Нелл. – В голосе слышится отчаяние, и я снова решаю, что все-таки нахожусь в аду. Мы соседи по геенне огненной – вот почему так жжет.

– Это всего лишь я. Годфри.

Годфри!

Годфри.

Ни разу не слышала об архангеле по имени Годфри, но такой наверняка есть, и как раз он-то меня и нашел.

Я спасена!

Глава четырнадцатая

Пойманный в Уайтчепеле

Я работаю отнюдь не затем, чтобы исправлять промахи нашей полиции.

– Значит, я спасена, – со вздохом произнесла девушка на больничной койке.

Она не столько говорила, сколько хрипела.

Все же ей повезло. Порез пересек ее шею мирным ручейком – широкий, но не глубокий. На месте раны останется только бледный шрам, тончайшее природное ожерелье перламутрового оттенка, и голос вскоре тоже полностью восстановится, нужен лишь полный покой.

Однако мой друг Шерлок Холмс, увы, не подходил на роль сиделки. В нем бурлило слишком много неутомимой энергии. Вынужденное сохранение тишины в лечебнице не успокаивало его, а тяготило.

Тем не менее он чувствовал, когда клиенту требуется бережное обхождение, а эта бедная девочка теперь и в самом деле была его клиентом и заслуживала куда большей заботы, чем любой титулованный аристократ в затруднительном положении.

– Моя дорогая, – заговорил Холмс с особой добротой в голосе, которую проявлял только к сильно пострадавшим людям, – на вашу долю выпало ужасное, суровое испытание. Можете ли вы дать хоть какие-нибудь показания относительно внешности нападавшего? Вы бы невероятно помогли делу.

Хотя обращение его было очень искренним и достаточно разумным, на девушку оно не произвело никакого эффекта: бедняжка совершила путешествие через юдоль отчаяния к ужасам, которые мы могли себе только воображать.

И все же она, кажется, распознала в детективе, благодаря его сдержанной речи, товарища по несчастью в человеческом обличье. Взгляд пострадавшей уже обладал той ясностью, какой пока что не хватало голосу, и она направила на сыщика бледно-голубые печальные очи.

– Мистер Холмс, – молвила она, с трогательной точностью запомнив, как мы ей представились, – я должна признаться, что прошлой ночью почти ничего вокруг себя не замечала. Тот мужчина выглядел лишь тенью, отделившейся от других теней. Я только помню, что он был выше меня ростом и не разменивался на ласковые слова, а толкнул меня на стену и приступил к делу.

– Выше? – сразу оживился сыщик. – С меня?

Это вызвало у нее улыбку:

– Нет.

– Как доктор Уотсон?

Девушка бросила взгляд в мою сторону, и мне показалось, что она смотрела с теплотой, будто знала, что я ухаживал за ней.

– Доктору Уотсону придется встать, как и вам.

Я с извинениями подчинился. Врачи привыкли проводить долгие часы в больничных палатах и присаживаются при первой же возможности.

– Примерно такого же роста, что и доктор Уотсон. Сестра сказала… я действительно залила кровью шарф вашей жены?

– Ну что вы, дорогая. Не стоит беспокоиться. Это был мой шарф, который мне связала жена. Мэри будет рада, что он оказался у меня под рукой и помог спасти вашу жизнь.

– Правда? – Невыносимая боль исказила ее лицо. – Ваша жена добрая, так ведь?

– Сущий земной ангел.

– Мне показалось, я видела ангела. Прошлой ночью на улице.

– Вы были?.. – начал Холмс.

– Была ли я пьяна? Нет. У меня не хватало денег на выпивку. Никогда не хватало. Я просто бродила по улицам. У меня не было ни сил, ни средств ни на что другое. Многие мужчины меня останавливали, а потом убегали. Это все похоже на сон.

– И в этом сне, – продолжил сыщик, – появился тот последний человек и порезал вас.

Девушка прижала бледную руку к бледной же шее, перевязанной еще более бледной повязкой:

– Я только надеялась, что льющаяся кровь, по крайней мере, станет мне теплым одеялом.

Даже Холмс на мгновение потерял дар речи. Затем он спросил:

– Насколько он высок?

– Я ростом пять футов один дюйм. А он, пожалуй, футов пять с половиной.

– Как он выглядел?

– Ночь стояла темная, но полоса света от уличных фонарей пересекла его лицо. Молодой. Это был ангел?

– А глаза?

– Не темные. Светлые, прозрачные. Будто сквозь них можно проплыть. Я почти… проплыла.

– Растительность на лице?

– Не помню рта. Только щетину.

– Усы?

– Усы. У моего отца были усы, но он умер.

– Светлые или темные?

Взгляд девушки устремился поверх наших голов, словно там воспарил святой.

– Темные, – прозвучал ее мечтательный голос. – Лицо круглое и бледное, будто луна, но волосы темные. Усы короткие, темно-русые, как шерстка мыши.

– Мышиного цвета усы, – повторил Холмс, пронзив меня взглядом. – Возраст?

Она покачала головой:

– Ни молодой, ни старый. Лет тридцати?

Детектив посмотрел на меня озадаченно, но не без торжества. Описание, по кусочкам выведанное у пострадавшей, полностью соответствовало внешности человека, которого он недавно поймал, а также мужчины, пристававшего к Элизабет Страйд и скрывшегося, пока мой друг преследовал призрака Израэля Липски.

Пока мы тихонько совещались, свидетельница погрузилась в глубокий сон. Я взглянул на нее с радостной уверенностью врача, к которой примешивалась горечь: девушка выживет, но зачем?

– Замечательно! – пробормотал Холмс то ли по поводу полученных показаний, то ли о здоровье пациентки, я так и не понял. – А теперь нас ждет более неприятное занятие.

– Еще более неприятное? – ошеломленно уточнил я.

– Мужчину тоже необходимо допросить.

Мы зашагали по длинным пустынным коридорам, где гуляло эхо.

– Речь у нее достаточно правильная, – отметил я. – И наверняка умелые руки. Возможно, Мэри сумеет ее пристроить…

Холмс глянул на меня с раздражением и в то же время сочувственно, но ничего не сказал.

– В этом аресте есть только два интересных момента, как сказал бы мистер Холмс, – заявил инспектор Лестрейд, пока мы в его скромном служебном кабинете ждали прибытия заключенного.

Холмс даже не пытался сделать вид, что его интересуют умозаключения коллеги из Скотленд-Ярда, однако я послушно нацепил привычную для врача маску полного внимания, с какой выслушивал жалобы пациентов.

Инспектор слегка скривился, отметив мои старания.

– Во-первых, – медленно и величаво поделился он, – не одному мне в Скотленд-Ярде любопытно знать, как мистера Шерлока Холмса занесло в такую даль от Бейкер-стрит – на Бернер-стрит, и как он умудрился оказаться рядом с местом первого же покушения с тех пор, как все убедились, что Джек-потрошитель свои дела закончил.

Если Лестрейд намеревался запугать Холмса, он катастрофически ошибся в выборе объекта.

– Во-вторых, – поведал далее инспектор, наклоняясь ближе, чтобы лучше донести до нас свои слова, – чрезвычайно занимательно, что единственное оружие, найденное при задержанном в кармане пиджака, это не нож и не бритва, а вот что. – Лестрейд потянулся к стоящей позади него тумбочке и шарахнул по поверхности своего выщербленного дубового стола несуразным глиняным кувшином, возможно, дюймов десяти в высоту.

Холмс сразу же взял сосуд, чтобы рассмотреть его поближе, вынимая увеличительное стекло из своего кармана пиджака. Он поднес лупу вплотную к толстой кромке кувшина.