Диана Чемберлен - Ложь во благо, или О чем все молчат Страница 3

Я пожалела, что не захватила фонарь – до того стало темно. Правда, в небе сияла почти полная луна, серебрившая табак справа и слева от меня.

– Что выгнало тебя из дому на ночь глядя, Айви?

Я подпрыгнула от неожиданности. Целая минута ушла у меня на то, чтобы узнать шедшего мне навстречу Эли Джордана. Он был такой темный, что буквально растворялся в ночи. Я замедлила шаг.

– Я ищу Мэри Эллу, – сказала я нарочито спокойно, чтобы не выдать свою тревогу.

– Эта девушка любит побродить.

Мы уже сошлись почти лицом к лицу, и он завертел головой, как будто тоже ее высматривал. Он был ровесником Мэри Эллы, но ему можно было дать все двадцать лет. На полголовы выше меня, косая сажень в плечах. Нонни называла его быком. «Этот бык Джордан способен работать за четверых, – говорила она как будто в восхищении, но тут же добавляла: – Держись от него подальше, Айви», – как будто я способна сдуру связаться с цветным. Мне такие предостережения ни к чему. Иногда мне казалось, что он ко мне неровно дышит, а иногда его мощь внушала мне страх. Помню, как однажды он поднял с земли толстенный ствол дерева и погрузил его в кузов синего пикапа Гардинера: мускулы у него при этом вздулись, как вода в реке в половодье! От этого парня можно было ждать и хорошего, и дурного. Какое настроение было у него на этот раз?

– Ты видел ее сегодня после работы? – спросила я.

Он покачал головой и направился к своему дому.

– Не видал, – бросил он на ходу через плечо. – Ступай домой, она, наверное, уже там.

– Наверное, – согласилась я и ускорила шаг.

Луна осветила табачные ряды. Шагая, я опять не сводила глаз с окон главного дома. Моя рука нащупала в кармане шорт записку. «Завтра, в полночь», – написал Генри Аллен. Почти каждый день он оставлял для меня записку у основания заветного столбика старого забора, в трещине. Он старался засунуть ее поглубже, чтобы никто, кроме меня, не догадался о нашей переписке. Иногда он назначал свидание в час или в два ночи, но чаще в полночь. Так мне нравилось больше всего, нравилось, как это звучит. Я мечтала, как однажды расскажу нашим внукам: «Я встречалась с вашим дедушкой в полночь у ручья». Но чем мы там занимались, я им, ясное дело, рассказывать не стала бы.

Впереди показался фонарь: кто-то брел по дороге Дохлого Мула между домом Гардинеров и лесом. Для Генри Аллена было еще слишком рано. Подойдя ближе, я узнала по волосам свою сестру: она была так растрепана, что волосы в свете луны выглядели безумным нимбом. Она что-то несла – не иначе корзину с подарками от Гардинера. Я перешла почти на бег и крикнула, решив, что она меня услышит:

– Мэри Элла!

Она остановилась и оглянулась, пытаясь понять, откуда донесся крик, а потом, видимо разглядев меня, пересекла мою тропинку вместо того, чтобы пойти мне навстречу, и бросилась через лес к дому. Я поняла, что она не желает меня видеть. Или это мне нельзя было сейчас ее видеть? Странная у меня сестрица!

Придя, я застала Мэри Эллу на крыльце: она сидя качала малыша Уильяма на руках. Даже в темноте было видно, что она так крепко его сжимает, что он разорался бы, не будь это материнские объятия. Только ей было под силу его унять, когда он приходил в отчаяние от своего неумения сказать нам все слова, что у него накопились. Он знал, кто прижимает его к самому сердцу. В такие мгновения они походили на две безмолвные души, скроенные из одного отреза.

– Где ты была? – спросила я, как будто надеялась услышать в ответ правду.

– Ходила за остатками к мистеру Гардинеру.

Что толку спорить? На то, чтобы забрать остатки еды, не нужно тратить несколько часов, разве что она сама ее готовила… Я умолчала про то, что за несколько минут до встречи с ней наткнулась на Эли. Мэри Элла была такой хрупкой, что казалось, тронь ее – и она рассыплется.

Нонни вышла на крыльцо и порылась в корзине.

– Банановый пудинг Дезире! – воскликнула она. – Вот бы получать его каждую неделю!

– Тебе это нельзя, Нонни! – напомнила я ей, опускаясь на ступеньку. – Забыла про свой высокий сахар?

– Прекрати меня учить, что мне можно, а что нет! – окрысилась Нонни. – Это ты забыла, кто тут внучка, а кто бабка.

Что тут скажешь? Нонни была лакомкой, совсем как ребенок. Скажешь, что ей что-то нельзя – и она непременно это слопает из одного упрямства. О чем ей ни напомнишь – обязательно окажется, что она обошлась без напоминаний.

Я прихлопнула на своей коленке мошку. Долго здесь не просидишь: стоит замереть – и они норовят тебя облепить.

Нонни ушла в дом и через минуту вернулась с ложкой. Села в кресло-качалку, поставив миску с пудингом себе на колени. Я отвернулась, чтобы не быть свидетельницей этого самоуничтожения, и услышала вздох наслаждения.

– Моя естественная трудовая жизнь подошла к концу, девочки, – сказала она. Она годами это твердила, но теперь я была готова ей поверить. Сегодня она выдержала в табакосушильне всего два часа; гоняться за малышом Уильямом и то стало для нее трудно. От нас с Мэри Эллой требовалось удвоенное трудолюбие, чтобы Гардинер не выгнал нас из дому. Вместо нас он мог бы поселить в нем кучу настоящих работников, семью с отцом и сыновьями, которые делали бы раз в пять больше, чем мы с сестрой и Нонни. Я всегда боялась, что он нас прогонит. Куда бы мы тогда делись?

Глядя на бабку, расправлявшуюся с банановым пудингом, и на сестру, хранившую свои тайны так же крепко, как прижимала к себе сына, я гадала, долго ли все это протянется.

3

Джейн

Доктор Карсон подал мне руку, помогая сесть. Кутаясь в тонкий халат, я кое-как примостилась на краю смотрового стола, неудобно свесив ноги. Он отъехал от меня в своем кресле, сложил на груди руки и улыбнулся. Густая седая шевелюра превращала его в дедушку-добряка.

– Думаю, вашему жениху повезло, – изрек он.

– Спасибо. – Из чего он сделал такой вывод? Пока он меня осматривал, я от смущения помалкивала, знай себе таращилась в потолок. Теперь мне пришлось на него взглянуть. Он не отвел глаз, сильно увеличенных стеклами очков в черной роговой оправе.

– Хотите обсудить какие-то тревоги из-за брачной ночи? – предложил он.

Как странно было слышать такой вопрос от незнакомого мужчины! Родная мать меня о таком не спросила бы. Как и Глория, хотя она моя соседка по комнате и лучшая подруга. Тем более Роберт. Я почувствовала, что у меня вспыхнули щеки – не в первый раз за последний час. Этот мужчина трогал меня за грудь, засовывал внутрь меня пальцы, изучал такие части моего тела, каких я сама никогда не видела. Но почему-то меня сильнее всего смутил именно этот вопрос о брачной ночи.

– Нет, меня ничего не тревожит, – пролепетала я. Мне не терпелось сбежать из его кабинета, но сначала надо было кое-что у него получить. Сейчас или никогда! Он ждал, как будто знал, что сейчас я обращусь к нему с просьбой. Я откашлялась.

– Не могли бы вы прописать мне эти новые противозачаточные пилюли?

Его мохнатые седые брови полезли на лоб.

– Не хотите детей? – Это прозвучало осуждающе, и я почувствовала, что упала в его глазах.

Я плотнее запахнула на груди халат.

– Первую пару лет. Хочу сначала немного поработать.

– Это вам совершенно ни к чему. – В его взгляде появилось любопытство. – Ведь у вас будет муж-педиатр! – Он уже говорил мне, что познакомился с Робертом на каком-то собрании врачей Рейли – ох, как мне это не понравилось!

– Я ХОЧУ работать, – повторила я. Доктор Карсон напомнил мне мать, которая утверждала, что при жизни отца работала только потому, что его учительской зарплаты не хватало на оплату счетов, а после его смерти – потому, что страховки было недостаточно, чтобы поставить нас на ноги. Но я знала, что ей нравилась работа библиотекаря, что бы она ни говорила. Роберта этот мой план тоже не слишком обрадовал. Нет, он не запретил мне работать, просто сказал, что это странновато, ведь ни у кого из его друзей жены не работают. Меня поняла одна Глория, учившая второклашек.

– Чем вы хотите заниматься? – Доктор Карсон хмурился, словно не мог представить подходящую для меня работу.

– Я недавно окончила женский колледж в Гринсборо, – сообщила я. – Сегодня днем у меня собеседование в управлении социального обеспечения.

– Нет, только не это! – возмутился он. Можно было подумать, что я претендую на должность мусорщицы. – Разве это занятие для такой очаровательной блондинки? Скука смертная! Раз вам так хочется работать, наймитесь в универмаг «Белкс»: будете торговать драгоценностями и шляпками и заодно сами приоденетесь.

– Мне хочется помогать людям, как Роберт.

– Тогда вам надо в медсестры.

– Надо бы, но я не выношу вида крови. – Я изобразила приятную улыбку, чтобы скрыть смущение.

– Что ж… – Вставая, он хлопнул себя по коленям. – Мне еще не доводилось выписывать противозачаточные, и я не примусь за это сегодня, не располагая одобрением своего коллеги. – Он вытянул сигарету из пачки «Филлип Моррис», приготовленной на полочке над раковиной, щелкнул бронзовой зажигалкой, затянулся. – Вот выйдете замуж – попросите мужа мне позвонить. Если он разрешит, я выпишу вам рецепт.