Лиза Гарднер - Странный сосед Страница 31

Так или иначе, я с нею справился. Помылся. Вытерся.

Я одеваюсь, не включая свет и не глядя в зеркало, и, не успев даже выйти из дома, знаю – день будет паршивый. Сущее дерьмо. Моему тихому, незаметному существованию пришел конец. Остается только ждать, кто нанесет смертельный удар.

Прошлым вечером Коллин закончила наше милое свидание, порекомендовав продолжать все как есть. Разумеется, полиция еще нанесет мне визит. Обижаться на них не надо. И, разумеется, я могу в любой момент, как только сочту это необходимым, попросить адвоката. Имею на то конституционное право. Но зачем, я ведь в полном порядке… Образцовый фрик, пример успешного исправления. Не сдавайся без боя, держись – такой вот ее совет.

А понимать надо так: лучше остаться, чем бежать. Спасибо большое, до этого я уже и сам додумался.

И вот иду на работу. Полвосьмого утра. Я в синем комбинезоне, голова под капотом старенького «Шеви», снимаю свечи зажигания. Посмотри на меня, Джо Шмо[12], я сражаюсь за правое дело. Да уж, конечно.

Проверяю, меняю, подтягиваю. И делаю вид, что мои перепачканные маслом руки совсем не трясутся, живот не стянуло канатами, и я не загнал себя до такого состояния, что впервые в жизни молюсь, чтобы здесь не появилась какая-нибудь особа женского пола, поскольку за дальнейшее я не отвечаю. Я завелся. Завелся по полной, а еще ведь и девяти нет.

В магазине у Вито радио. Настроено на какую-то местную станцию. Музыка из восьмидесятых и девяностых. Много Бритни Спирс и Джастина Тимберлейка. Четверть десятого, время новостей. Первое официальное сообщение об исчезновении женщины в Южном Бостоне. Молодая замужняя учительница шестого класса исчезла посреди ночи, оставив дома маленького ребенка. Расследование ведет какая-то женщина-детектив.

Какая-то женщина-детектив – надо же…

Заканчиваю с «Шеви», перехожу к «Субурбану» – ему нужны новые задние тормоза. Парни уже переговариваются вполголоса.

– В Южке? Быть не может.

– Наркотики. Точно наркотики. Как всегда.

– Не. Это муж. Двенадцать к одному, парень замутил на стороне, а алименты платить не хочется. Придурок.

– Надеюсь, на этот раз его возьмут за шкирку. Помните того, в прошлом году? У него две жены пропали без вести, а дело так и не пришили…

И дальше в таком же духе. Я молчу. Долбаюсь с нестандартной гайкой, потом разбираюсь с двумя задними покрышками. У старого хрена колодочный тормоз. Вот же говнюк.

Смутно улавливаю шепоток… кивки… Моментально краснею, язык к небу присыхает. И тут только понимаю, что кивают не в мою сторону. Все смотрят в офис, где Вито уже стоит с двумя копами.

Забраться бы в «Субурбан». Зарыться в эту кучу железа, пластика и хрома. Но нет – прохожу вперед, снимаю передние покрышки, как будто проверяю заодно и дисковые тормоза, хотя в листке заказа это не значится.

– Ты же пример образцового исправления, – бормочу себе под нос. Но теперь мне и самому в это не верится.

Заканчиваю с «Субурбаном». Копы ушли. Смотрю на часы – скоро утренний перерыв. Иду за пакетом с ланчем и вижу – у моего шкафчика стоит Вито, скрестив руки на груди.

– В мой офис, – рявкает он. – Быстро.

Я не спорю. Стягиваю синий комбинезон – судя по физиономии Вито, он мне больше не понадобится. Босс молчит, но глаз с меня не спускает – следит, чтоб в его смену ничего такого не случилось.

Переоделся, почистился, стою перед ним – пакет с ланчем в руке, кофта на плече. Вито наконец хмыкает, поворачивается и идет к себе. Знает, что я – отрезанный ломоть. Он не против взять на работу бывшего зэка. Работа у него тихая, глаз общественности никто не мозолит, а поскольку сам он парень здоровый, плотный, то считает, что такого, как я, всегда в узде удержит. По правде говоря, Вито временами даже добрым бывает. Черт его знает – может, он думает, что, беря на работу уголовника, исполняет свой гражданский долг. Принимает неприкасаемых и перековывает их в полезных членов общества. Ну и все прочее в таком духе. Не знаю.

Стою и думаю, что так, как сейчас, Вито на меня еще никогда не смотрел. Руки скрещены на груди, на лице – разочарование вперемешку с отвращением. В офисе тесно. Он садится за пыльный стол. Я стою – другого стула здесь нет. Вито достает чековую книжку и берет ручку.

– Приходили из полиции, – сухо говорит он.

Киваю. Потом вижу, что он даже головы не поднял, и добавляю:

– Я видел.

– Женщина пропала. Да ты наверняка и сам слышал в новостях, – бросает на меня взгляд.

– Слышал.

– Интересовались, не у нас ли ее машину обслуживают. Спрашивали, встречалась ли она или ее четырехлетняя дочка с тобой.

Молчу.

– Ты как, Эйдан? – рявкает Вито.

– В порядке, – шепчу я.

– Ходишь на эти свои собрания, выполняешь программу?

– Да.

– Выпиваешь? Пропускаешь глоток, а? Говори правду, потому что я все равно узнаю. Это мой город. И Южный – мой бизнес. Нагадил кому-то – считай, нагадил мне.

– Я чист.

– Серьезно? А полиция так не думает.

Я заламываю руки. Не хочу, но… Самому за себя стыдно. Мне двадцать три, а я чуть ли не пресмыкаюсь перед этим здоровяком, который может вырубить меня одним движением своей широченной лапы. Он сидит. Я стою. У него власть и сила. Я давлю на жалость.

В этот момент я ненавижу собственную жизнь. Ненавижу Рэйчел, потому что не будь она такой красивой, такой зрелой, такой такой, ничего бы, может, и не случилось. Может, мне стоило запасть на какую-нибудь оторву-чирлидершу или даже щербатую девчонку из местной закусочной… Не знаю. В общем, найти кого-то по себе. Ровню. Кого-то, кого, по мнению приличного общества, может трахать девятнадцатилетний парень. И тогда бы я не оказался в таком дерьме. Тогда бы у меня был шанс стать настоящим мужчиной.

– Я этого не делал.

Вито хмыкает и всматривается в меня маленькими, как бусинки, глазками. И меня начинает воротить от этого его высокомерия. Я же прошел через дюжину детекторов лжи – и ничего… Нет, этой жирной, толстошеей обезьяне меня не сломать. Черта с два.

Я отвечаю на его взгляд. Держу. Не отвожу глаза. Он видит, что я зол, но его это лишь забавляет, а меня еще больше заводит. Сжимаю кулаки и думаю про себя, что, если вот сейчас что-то не поддастся, врежу по роже. А может, и не по роже. Может, долбану по стене. Или не по стене. По окну. Разобью в кровь руку и тогда опомнюсь, очнусь под симфонию ломаных костей и резаного мяса. Вот это мне и надо: хорошенько встряхнуться, чтобы вынырнуть из кошмара.

Вито щурится, потом снова хмыкает и вырывает чек.

– Расчет за неделю. Бери. Свободен.

Держу руки внизу. Повторяю:

– Я этого не делал.

Вито только качает головой.

– Неважно. Ты здесь работаешь. Ее машину здесь обслуживали. У меня тут бизнес, а не шоу уродов. У меня нет времени за тобой прибираться.

Он кладет чек на стол и подталкивает ко мне одним пальцем:

– Бери. Или не бери. Так или этак – ты свободен.

Конечно, я беру. Уходя, слышу, как Вито орет на других механиков, чтоб работали, а не пялились. Слышу, как кто-то что-то шепчет.

А ведь это еще не конец, понимаю я. Сейчас Вито расскажет им, этим троим парням, что они работали с извращенцем. А теперь пропала женщина, и парни начнут прикидывать, что к чему, и у них вдруг получится, что два плюс два будет пять.

Рано или поздно они придут за мной. Скорее рано.

Я и сам пытаюсь сообразить, что и как, но голова разламывается, и в висках грохочет тяжелый, надрывный пульс.

Бежать? Арестуют. Арестуют и упрячут до конца дней.

Остаться? Эти тупицы мне кости переломают, а то и кастрируют.

Решаю бежать, но потом понимаю, что не получится. Даже с чеком от Вито деньжат у меня всего ничего. Я чувствую, как нарастает, нарастает тревога. Я уже почти бегу по улице, и меня гонит запах цветочного парфюма какой-то цыпочки. Быстрее, быстрее. Я бегу, и в нос бьет этот ее аромат, а в голове вертятся непотребные мысли и образы. Я не выдержу. Не справляюсь.

История с образцовым исправлением вот-вот лопнет и рассыплется. Это уж точно. Этот парень просто лопнет.

Глава 16

Знаете, чего люди хотят больше всего на свете? Хотят больше, чем любви, больше, чем денег, больше, чем мира во всем мире? Люди хотят чувствовать себя нормальными. Хотят, чтобы их эмоции, их жизнь, их переживания были такими же, как у всех остальных.

Это движет всеми нами. Корпоративный юрист-трудоголик, завалившийся в полночь в бар, чтобы опрокинуть пару «Космо» и снять безымянного жеребца, встает в шесть на следующее утро, стирает все следы шальной ночи и облачается в практичный костюм от «Брук бразерс». Почтенная «футбольная мамочка»[13], знаменитая своими шоколадными пирожными с орехами и декором в стиле Марты Стюарт, украдкой глотает «Риталин» своего сыночка – для бодрости и поддержания духа. И, конечно, глубокоуважаемый общественный деятель, втайне трахающий свою секретаршу, предстает перед публикой в одиннадцатичасовых новостях исключительно для того, чтобы сообщить, что нам всем нужно подходить к своей жизни с большей ответственностью.