Лилиан Браун - Кот, который проходил сквозь стены (сборник) Страница 33

– Звучит так, словно он на дне колодца.

Журналист бросился к полке, обеими руками вытаскивая книги и бросая их на пол.

– Принеси фонарик, Мэри. Он на столе.

Он осветил стену, но взгляду открылась только обшивка, похожая на ту, что была вокруг камина в его комнате, – узкие планки, обрезанные наискось.

– Никаких дыр, – сказал Квиллер. – Давай освободим другие полки… Ай!

– Осторожно! Не повреди колено, Квилл. Давай я. Мэри опустилась на четвереньки и заглянула под книжную полку:

– Квилл, в стене есть отверстие, это точно!

– Какого размера?

– Как будто не хватает одной доски.

– Ты видишь, что там дальше? Возьми фонарик.

– Там другая стена – в метре от этой. Похоже на тайник…

– Мэри, ты думаешь…

– Квилл, это может быть… Их осенило одновременно.

– Станция «подпольной железной дороги»[14], – сказал Квиллер.

– Вот именно! – подтвердила она. – Дом построил Уильям Таун Спенсер…

– А многие аболиционисты…

– Строили потайные комнаты… Да!

– Чтобы прятать беглых рабов!

Мэри просунула руку под полку:

– Обшивка двигается, – и крикнула через плечо: – Это – раздвижная дверь… В тайнике какая-то веревка. – Она вытянула метров шесть белого шнура от шлейки Коко. – И зубная щетка!

– Йау, – сказал кот, неожиданно появляясь в луче света. Он выбрался из тайника и слегка покачнулся, изящно отряхиваясь.

– Закрой дверцу, – попросил Квиллер. – Можешь?

– Уже почти. Осталось несколько сантиметров. Она, похоже, покоробилась.

– Готов поспорить, это Коко открыл дверцу когтями и показал дорогу Юм-Юм. Она-то и приносила мне все вещи… Что ж, одна загадка разгадана. Как насчет чашечки кофе?

– Нет, спасибо. Я должна идти домой. Упаковываю рождественские подарки. – Мэри резко остановилась: – Ты освободил ящики бюро? Ты уезжаешь?

– Нет, уезжает только оно. Я сегодня продал его за семьсот пятьдесят долларов.

– Да что ты! Оно стоит не больше двухсот.

Квиллер показал Мэри свой список:

– Неплохо для новичка, а?

– Что за женщина, которой нужны были шеффилдские подсвечники? – спросила Мэри, просматривая реестр. – Надо было послать ее ко мне… А кто спрашивал бляшки для лошадиной упряжи? Их давно никто не покупает.

– А что это такое?

– Медные кружочки для украшения. Англичане когда-то использовали их как талисманы… А за что покупательница получила поцелуй? Странный способ продавать жестяную коробку для ножей.

– Это жена редактора нашего отдела, – объяснил Квиллер. – Да, я купил Арчи Райкеру подарок – просто в шутку. Ты упакуешь?

Он протянул Мэри потрепанную жестянку из-под табака.

– Надеюсь, за нее, – сказала мисс Дакворт, прочитав под крышкой ярлык, – «Три сестрички» не взяли с тебя десять долларов.

– Десять долларов? Они просили десять, но отдали за пять.

– Неплохо. В основном берут семь пятьдесят.

– Мне повезло. – Квиллер пошел проводить Мэри до выхода из дома. У двери Бена он спросил: – А магазин Бена много приносит дохода?

– Не особенно, – отвечала она. – Бен слишком ленив, чтобы часто выходить за товаром, поэтому у него небольшой оборот.

– Прошлым вечером он привел меня в «Львиный хвост» и бросался деньгами, словно у него печатный станок под кроватью.

Мэри пожала плечами:

– Наверное, ему повезло. Раз в год продавец может рассчитывать на неожиданную удачу. Вроде продажи шведского бюро за семьсот пятьдесят долларов. Это одна из непреложных истин антикварного дела.

– Кстати, – сказал Квиллер, – вчера мы с ним пошли в «Гаррик» – там ничего не осталось, только крест на одной из лож, – и я чуть не сломал себе шею, пытаясь добыть его.

– Бен должен был тебя предупредить. Эта ложа опасна уже много лет.

– Откуда ты знаешь?

– Ее закрыли еще в сороковых годах. Она называется Ложей привидений.

– Как ты думаешь, Бен знал об этом?

– Все об этом знают, – сказала Мэри. – Поэтому крест так и не сняли. Даже Росс не стал рисковать, а ему море по колено.

Проводив Мэри взглядом до самого ее дома, Квиллер не спеша взобрался по лестнице. Наверху его ждали коты в совершенно одинаковых позах: они сидели на задних лапах, вопросительно загнув кончики хвостов.

– Ах вы негодники! – сказал Квиллер. – Наверное, вам ужасно понравилось проходить сквозь стены, ну просто парочка привидений!

Коко потерся мордой о столбик перил, и крошечные клыки звонко щелкнули по старому красному дереву.

– Хочешь почистить зубы? – спросил журналист. – После Рождества отведу тебя к кошачьему дантисту.

Коко потерся о столбик затылком – заискивающий жест.

– Не подлизывайся! Меня не одурачишь!

Квиллер взъерошил гладкую шерсть на спине кота.

– Интересно, какие еще тайные подвиги ты совершил?

Был вечер среды, а в четверг утром Квиллер получил ответ.

Перед самым рассветом он повернулся в полусне на бок и обнаружил, что уткнулся носом в кошачий мех. На подушке лежала Юм-Юм. Ее шерстка приятно пахла. Квиллер мысленно перенесся на сорок лет назад, на солнечный задний двор, где на веревке сушилось белье. Свежепостиранное, оно благоухало солнцем и ветром, совсем как сейчас Юм-Юм.

Из кухни донеслось знакомое «йауук!». Так Коко говорил «доброе утро» и одновременно зевал. За «добрым утром» последовал стук – кот спрыгнул с холодильника на стол, а оттуда на пол. Войдя в комнату, Коко остановился посреди ковра и выставил передние лапы, с наслаждением потягиваясь. Потом очень медленно вытянул заднюю лапу – только левую. Потом подошел к кровати-лебедю и ясным голосом потребовал завтрак.

Журналист не спешил вылезать из теплой постели, а только шутливо протянул коту руку. Коко обошел ее и потерся кофейной мордочкой об угол кровати. Потом направился к книжному шкафу и почесался о ножку. Потом подошел к креслу и провел подбородком по его углам.

– Что ты задумал? – спросил Квиллер.

Коко неторопливо приблизился к пузатой печи, осмотрел ее, нашел ручку дверцы зольника и прижался к ней мордой. Потерся слева, затем справа, дверца щелкнула и приоткрылась – всего на волосок, но любопытный кот распахнул ее лапой настежь.

В то же мгновение Квиллер вскочил с кровати и нагнулся над зольником. Тот был полон бумаги – напечатанные листы, целая стопка толщиной в пять сантиметров, аккуратно переплетенная в серую обложку. Текст был напечатан на машинке с плохим «О» – буква выпрыгивала над строчкой.

Двадцать один

В сером утреннем свете двадцать третьего декабря Квиллер начал читать роман Энди. Героиня оказалась глупой болтушкой, которая собиралась добавить в виски своего мужа-алкоголика тетрахлоруглерод, чтобы избавиться от него и выйти замуж за мужчину с большими сексуальными способностями.

Он прочитал уже шесть глав, когда пришли за шведским бюро: шофер в униформе и три грузчика. После этого пора было бриться, одеваться и ехать в центр. Журналист засунул рукопись обратно в зольник.

Встреча Квиллера с главным редактором продлилась дольше, чем оба ожидали. Она плавно перешла в длительный обед с некоторыми важными лицами, сервированный в отдельной комнате пресс-клуба. Возвращаясь поздним вечером в Хламтаун, журналист ликовал.

Состояние колена улучшилось настолько, что он даже смог взбежать в особняк Коббов через две ступеньки. Войдя в прихожую, Квиллер замедлил шаг. Магазин «Древности» был открыт. По комнате рассеянно ходила Айрис, проводя тряпкой по подлокотникам бостонского кресла-качалки.

– Я не ждал вас так быстро, – сказал журналист.

– Я подумала, что мне стоит поскорей открыть магазин, – ответила миссис Кобб усталым голосом. – После вечеринки, может быть, еще будет достаточно покупателей, а видит бог, нам нужны деньги. Со мной приехал Деннис, мой сын.

– Вчера мы кое-что для вас продали, – сказал Квиллер. – Мне очень не хотелось отдавать свое бюро, но одна женщина готова была заплатить за него семьсот пятьдесят долларов.

Айрис была скорее благодарна, чем удивлена.

– Кстати, вы не откладывали для Холлиса Прантца старых приемников? – поинтересовался он.

– Старых приемников? Нет, откуда им у нас взяться? В тот же вечер Квиллер закончил чтение романа.

Все оказалось так, как он и ожидал. Среди героев были неверный муж, сладострастная разведенная дама, бедная богатая девушка, которая инкогнито держала шикарный магазин, и – в последних главах – бывшая школьная учительница, наивная до глупости. Для полноты картины Энди к тому же ввел мошенника, девочку-подростка, торговца наркотиками, содомита, продажного политика и бывшего полицейского, который, похоже, служил рупором возвышенно-банальных идей автора.

«Почему, – спрашивал себя Квиллер, – Энди спрятал эту рукопись в зольнике пузатой печи?»