Ричард Фримен - Тайны Д’Эрбле Страница 4

– Что касается пациентов, то с ними вы разберетесь быстро, – утешил меня Торндайк. – А вот насчет выписывания рецептов и бухгалтерского учета постарайтесь подробнее расспросить доктора Корниша, пока он не уехал. Основы медицинской практики вы, слава богу, изучили достаточно хорошо, а опыт придет со временем. Вам повезло, что погружение в профессию вы начинаете, замещая доктора, практика которого налажена. Так значительно легче.

Мы поговорили еще несколько минут, и я решил, что уже достаточно засиделся в гостях. Пожимая мне руку, Торндайк снова вернулся к причине моего визита:

– На разбирательство я не приду, если только коронер не решит, что это необходимо. Но надеюсь на вас: потом вы представите мне подробный отчет обо всем, что видели и слышали. Он мне пригодится, как и стенограмма. До свидания, Грей. И приходите, когда потребуется, не стесняйтесь.

Я шел к себе в приподнятом настроении. Дело Джулиуса Д’Эрбле теперь было в надежных руках. Загадкой его гибели будет заниматься эксперт, о способностях которого ходят легенды. Впрочем, может, тут и нет никакой загадки. Может быть, есть какое-то простое объяснение, и после разбирательства у коронера это выяснится.

В любом случае теперь я мог спокойно подумать о завтрашней работе.

Глава 3

Неожиданная сенсация

На следующий день вечером, в конце первого рабочего дня, посыльный вручил мне повестку, приглашающую завтра утром прибыть на разбирательство у коронера. К счастью, в это время года пациентов у доктора Корниша было немного, так что отменять визиты или переносить их на другое время не пришлось.

Утром я, боясь опоздать, торопился настолько, что в результате явился первым. Сторож открыл для меня пустой зал. Впрочем, долго коротать время в одиночестве мне не пришлось. Минут через десять появился инспектор Фоллетт, и не успели мы с ним переброситься несколькими словами, как один за другим начали входить присяжные, следом репортеры, немногочисленные зрители и, наконец, коронер. Он занял место во главе стола, готовясь открыть заседание.

Тут я заметил мисс Д’Эрбле. Она в нерешительности стояла в дверях. А за ее спиной – высокая статная девушка, вся в черном. Я направился к ним.

Увидев меня, мисс Д’Эрбле приветливо улыбнулась. Мы поздоровались за руку, затем она представила мне подругу: «Это мисс Боулер, о которой я вам говорила» – и обратилась к ней: «Арабелла, дорогая, это тот самый джентльмен, который был так любезен со мной вчера». Я почтительно поклонился, проводил девушек на свободные места в первом ряду и сел рядом с мисс Д’Эрбле.

Коронер произнес вступительную речь, после чего повел присяжных в морг – он находился в соседнем с залом помещении – ознакомиться с телом, а я воспользовался случаем получше разглядеть Мэрион Д’Эрбле. О том, что она хороша собой, я уже писал. И все же тогда, в трагических обстоятельствах, я не мог уделить ей должного внимания… Сегодня, отдохнувшая и пришедшая в себя, она была еще красивее. Дивное, задумчивое лицо, изящная, точеная фигура, темные, пышные, красиво уложенные волосы. О глазах следует сказать отдельно. Огромные, карие, бездонные, сейчас грустные и немного усталые, – от них трудно было оторвать взгляд.

– Боюсь, что разбирательство будет для вас тяжелым испытанием, – проговорил я.

– После вчерашнего я не страшусь никаких испытаний, – отозвалась она. – Вмиг осознать потерю самого любимого человека – вот это по-настоящему ужасно. А все остальное значения не имеет. Разбирательство, затем похороны – разве это может что-то изменить? Я до сих пор с трудом верю в реальность происходящего…

– К вам заходил инспектор?

– Да. Уточнил какие-то малозначащие детали, был очень любезен, но это ничто по сравнению с тем, как вы были добры ко мне вчера, в то ужасное утро.

Я совершенно искренне не понимал, о какой такой доброте с моей стороны идет речь, и собирался сказать об этом, но тут вернулся коронер с присяжными, а к нам быстро подошел инспектор Фоллетт.

– Мисс Д’Эрбле, прошу вас пройти со мной опознать покойного. Это необходимая формальность. И вы тоже, доктор Грей, должны присутствовать там как свидетель.

Мэрион послушно поднялась, и мы последовали за инспектором в морг. Тело, по плечи покрытое простыней, лежало на специальном столе. Я с тревогой наблюдал за Мэрион, опасаясь, что она не выдержит и сорвется, но девушка справилась с испытанием достойно. Постояла, тихо плача, вглядываясь в неподвижное восковое лицо отца. Затем повернулась, утерев глаза, и подошла подписать протокол опознания.

Мы вернулись в зал на свои места, и коронер начал вызывать свидетелей. Как я и ожидал, моя фамилия стояла в его списке первой.

Я встал у стола рядом с ним.

– Назовите свою фамилию, имя, род занятий и адрес, – попросил коронер.

– Меня зовут Стивен Грей, – начал я. – Род занятий – практикующий врач, временный адрес – Мекленберг-сквер, дом шестьдесят один, Лондон.

– Вы сказали, что адрес у вас временный. Что это значит?

– Сейчас я замещаю доктора Корниша, веду прием его пациентов и живу в его квартире. Это продлится полтора-два месяца.

Коронер кивнул:

– Хорошо. Вы опознали покойного в морге?

– Да. Этот тот самый джентльмен, которого я вчера утром, во вторник, шестнадцатого числа, случайно обнаружил в лесном озере.

– Вы можете оценить, как долго он был мертв к тому времени?

– Полагаю, девять или десять часов.

– Теперь изложите, пожалуйста, при каких обстоятельствах вы обнаружили погибшего.

Я рассказал со всеми подробностями о своем трагическом открытии, и меня с живейшим интересом слушали не только коронер и присяжные, но и все присутствующие.

Затем коронер спросил:

– Могли бы вы, как врач, указать причину смерти мистера Д’Эрбле?

– Нет, – ответил я. – На теле погибшего не было следов насилия… Я решил, что он утонул.

После меня коронер вызвал Мэрион Д’Эрбле, выразив ей соболезнования от себя и присяжных:

– Мы искренне сочувствуем вашему горю, но, к сожалению, вынуждены беспокоить.

– Я все понимаю, – произнесла она, – и благодарю вас и жюри присяжных за доброту.

Затем Мэрион произнесла присягу, представилась и назвала свой адрес. Первые вопросы к ней были примерно такими же, как и вчера у инспектора Фоллетта. После них коронер произнес:

– В момент встречи с мистером Греем вы находились в лесной чаще. По какой причине?

– Я очень беспокоилась об отце, – ответила Мэрион. – Он не пришел с работы, а накануне не упоминал, что намерен остаться ночевать в мастерской. Он иногда так делал, если задерживался до ночи. Утром я сразу пошла к нему на работу на Эбби-роуд. Женщина, присматривающая за мастерской, сказала, что вчера он ушел примерно в десять вечера. Вот тогда я заволновалась еще больше, потому что он ходил домой через лес.

– А что могло случиться с ним в лесу?

– Ну, он мог почувствовать себя плохо, потерять сознание. Отец упоминал однажды, что у него не все в порядке с сердцем, но как-то вскользь. Он не любил говорить о своем здоровье.

– То есть ничего другого вы не предполагали?

– Нет. Я боялась, что у него внезапно отказало сердце. Такое иногда случается с пожилыми мужчинами.

Коронер замолк, обдумывая ответ. Я не понимал, о чем тут можно размышлять. Все было совершенно ясно.

Наконец он заговорил, очень серьезно и веско, подчеркивая каждое слово. Опять же, с моей точки зрения, без всякой необходимости.

– Мисс Д’Эрбле, я прошу вас быть с нами предельно откровенной. Вы совершенно уверены, что иной причины смерти вашего отца, кроме внезапного отказа работы сердца, не видели?

Она удивленно посмотрела на него, видимо не понимая смысл вопроса. Что касается меня, то я заподозрил, что коронер намекает на злоупотребление спиртным.

– А что еще могло с ним случиться? – ответила она вопросом на вопрос. – Я просто не могу представить.

– У вас не было подозрений, что ваш отец мог покончить с собой?

Мэрион вздрогнула:

– Никогда. Папа был веселый человек, уравновешенный, увлеченный своей работой. Он редко бывал в плохом настроении. Я уверена, причин для самоубийства быть не могло.

Коронер кивнул, – казалось, слова дочери погибшего его удовлетворили, – и следом спросил:

– У вашего отца были враги?

– Нет. – Ее глаза наполнились слезами. – У папы была добрая душа, и это все чувствовали. Так что врагов у него не было.

Коронер смотрел на нее с симпатией, но продолжал гнуть свою линию:

– Но он мог обидеть кого-нибудь ненароком, и тот человек, к примеру, затаил к нему враждебность. Разве такое не случается?

– Только не с моим отцом, – твердо проговорила Мэрион. – Он никого не мог обидеть даже невзначай, потому что жил со всеми душа в душу.

Коронер записал ее ответ и застыл, как будто в чем-то сомневаясь. Затем поднял глаза:

– Расскажите о его работе.

– Мой отец был скульптором, – ответила она, – но в последнее время зарабатывал на жизнь разными ремесленными поделками, в основном из керамики. Это, конечно, были авторские работы, но все же далекие от искусства. Кроме того, он принимал заказы на рамы для картин и высококачественные восковые манекены. Чаще всего для витрин магазинов.