Убегай! - Кобен Харлан Страница 4

Он откашлялся и прибавил ходу, чтобы догнать ее.

– Пейдж!

Она замедлила шаг. Саймон протянул к ней дрожащую руку. Она продолжала все так же идти не оборачиваясь. Он положил руку ей на плечо, не почувствовал под ладонью ничего, кроме высохшей кости, обтянутой тонкой, как бумага, кожей, и позвал еще раз:

– Пейдж!

Она остановилась.

– Пейдж, это я, твой папочка.

Папочка. Когда же в последний раз она назвала его папочкой? Она называла его папой, как и все трое детей, насколько он помнил, тем не менее выскочило именно это слово. Голос его прозвучал надтреснуто, в нем слышалась мольба.

Но она так и не повернулась к нему.

– Прошу тебя, Пейдж…

И вдруг она бросилась бежать.

Это застало его врасплох. Когда он опомнился, Пейдж была уже впереди на три шага. В последнее время Саймон был в неплохой физической форме. Недалеко от его места работы находился спортивно-оздоровительный центр, и во время обеденного перерыва под влиянием мысли о том, что он теряет дочь – он так и смотрел на эту ситуацию, как на потерю дочери, – Саймон как одержимый стал заниматься кардиобоксингом.

Он тоже рванул вперед и довольно легко и быстро догнал ее. Схватил Пейдж за тоненькое, как тростинка, предплечье – на ее бицепсе можно было сомкнуть большой и указательный пальцы – и рывком заставил ее остановиться. Кажется, перестарался, но все это он проделал – и прыжки, и захват – спонтанно, не думая.

Итак, Пейдж пыталась от него убежать. А он сделал все, что нужно, чтобы удержать ее.

– Ой! – закричала она. – Отпусти!

Кругом было полно народу, и кое-кто, сомневаться в этом не приходилось, повернулся на крик. Но ему было наплевать, разве что настойчивости в достижении цели прибавилось. Теперь надо действовать быстро, как можно скорей увести ее отсюда, пока какой-нибудь добрый самаритянин не вздумал броситься «спасать» Пейдж.

– Девочка моя, это я, твой папа. Пойдем со мной, хорошо?

Она все еще стояла к нему спиной. Саймон развернул ее лицом к себе, но Пейдж закрыла лицо локтем, будто от яркого, бьющего прямо в глаза света.

– Пейдж… Пейдж, прошу тебя, посмотри на меня.

Все тело ее словно одеревенело, а потом вдруг обмякло. Пейдж убрала руку от лица и медленно подняла на него глаза. У него снова мелькнула надежда. Да, глаза ее глубоко запали, и белки были желтые, но теперь, в первый раз, Саймон подумал, что, может быть, он увидел в этих глазах некий проблеск жизни.

В первый раз он увидел в них как бы некий намек на то, что перед ним стоит та самая девочка, которую он знал когда-то.

– Папа? – переспросила Пейдж, и он наконец услышал в этом голосе далекий отзвук голоса дочери.

Он кивнул. Открыл было рот, тут же закрыл, потому что слишком был потрясен, и попробовал снова.

– Пейдж, я пришел, чтобы помочь тебе.

Она расплакалась.

– Прости меня, папа, я так виновата.

– Все хорошо, – сказал он. – Все будет хорошо.

Он протянул к ней руки, чтобы увести дочь в безопасное место, как вдруг в воздухе, словно острое лезвие, прорезался еще один голос:

– Что за хрень?..

У Саймона упало сердце. Он повернул голову направо.

Да, это Аарон.

Услышав голос Аарона, Пейдж отпрянула от отца. Саймон попытался ее удержать, но она вырвала руку; футляр гитары колотил ее по ноге.

– Пейдж… – сказал Саймон.

Но та ясность, которую он видел в ее глазах всего несколько секунд назад, разлетелась на тысячу осколков.

– Оставь меня в покое! – крикнула она.

– Пейдж, прошу тебя…

Но Пейдж уже пошла на попятную. Саймон протянул руку, чтобы снова взять ее за предплечье – так несчастный, упавший со скалы, пытается ухватиться за ветку, – но Пейдж пронзительно завизжала.

Множество голов повернулось в их сторону.

Но нет, отступать Саймон не собирался.

– Прошу тебя, просто выслушай меня…

И тогда между ними встал Аарон.

Двое мужчин стояли друг против друга и сверлили один другого глазами. За спиной Аарона съежилась Пейдж. Аарон явно находился под кайфом. Одет он был в джинсовку поверх давно не стиранной белой футболки – самый шик настоящего торчка, правда при полном отсутствии шика. Шея увешана цепочками, рожа обросла щетиной – покушение на последнюю моду, но идет ему как корове седло, – на ногах какие-то рабочие ботинки, нелепые на человеке, который даже под дулом пистолета вряд ли способен трудиться.

– Все в порядке, Пейдж, – спокойно сказал Аарон и слегка усмехнулся, не отрывая взгляда от Саймона. – Иди себе, куда шла, куколка.

Саймон помотал головой:

– Нет, постой…

Но Пейдж, воспользовавшись спиной Аарона как точкой опоры, оттолкнулась и рванула прочь по дорожке.

– Пейдж! – закричал Саймон. – Подожди! Прошу тебя…

Она быстро удалялась. Саймон шагнул вправо и хотел уже бежать за ней, но Аарон сделал то же самое и преградил ему дорогу.

– Пейдж уже взрослая, – сказал он. – Ты не имеешь права…

Саймон размахнулся и врезал Аарону по морде.

Он почувствовал, как под костяшками пальцев нос Аарона проломился, послышался хруст, словно чей-то сапог наступил на птичье гнездо. Струей хлынула кровь.

Аарон упал.

Двое туристов-финнов дружно завопили.

Но Саймону было на них наплевать. Он видел впереди только спину дочери. Вот Пейдж повернула налево и, сойдя с мощеной дорожки, скрылась между деревьями.

– Пейдж, подожди!

Он хотел перепрыгнуть через лежащего и броситься за ней, но Аарон успел схватить его за ногу. Саймон попытался вырваться, но тут увидел людей, они были исполнены самых благих намерений, хотя и явно озадачены – эти люди приближались, их было много, некоторые снимали происходящее на видео своими долбаными мобильниками.

И все кричали на него, требуя, чтобы он оставался на месте.

Саймон пнул кого-то, чуть не упал, но освободился. Побежал по дорожке в ту сторону, где скрылась Пейдж.

Но было уже поздно. Навалилась толпа.

Кто-то попытался схватить Саймона, но он выставил вперед локоть. Человек издал звук, похожий на «уф», и ослабил хватку. Другой обхватил его за пояс. Саймон расцепил его руки, продолжая бежать за дочерью, словно окруженный защитниками нападающий, прорывающийся к линии ворот.

Но их было слишком много.

– Это моя дочь! – кричал он во весь голос. – Пожалуйста… остановите ее…

Но в суматохе его никто не слышал, а возможно, эти люди просто не желали слушать буйного сумасшедшего, которого следовало поскорей повалить на землю и связать.

Еще один турист бросился на него. Потом еще один.

Уже падая, Саймон поднял голову и увидел, что дочь вернулась и стоит на дорожке. И он грохнулся на землю. Попытался снова встать, но на него обрушился град кулаков. Били долго. Когда все закончилось, три ребра и два пальца оказались сломанными. Плюс сотрясение мозга и двадцать три рваные раны, которые пришлось зашивать.

А тогда он ничего не чувствовал, только сердце его рвалось на части.

Еще кто-то упал на него и придавил к земле. Потом под аккомпанемент криков и визгов за него взялись полицейские, перевернули его на живот, кто-то уперся коленом ему в позвоночник, заломил руки назад и надел наручники. Он еще раз приподнял голову и увидел Пейдж: она пряталась за деревом, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Пейдж!

Но она к нему не подошла. А потом и вообще пропала из виду, и Саймон понял, что снова упустил ее.

Глава вторая

Копы оставили Саймона лежать лицом вниз на асфальте, руки скованы за спиной наручниками. Одна из стражей порядка – чернокожая женщина с бейджиком на груди, на котором было написано «Хейс», – наклонилась к нему и сообщила, что он арестован, а потом изложила его права. Саймон метался и бил ногами, вопил что-то о дочери, умолял хоть кого-нибудь, чтобы остановили ее. Хейс терпеливо продолжала говорить, теперь о его праве до допроса хранить молчание и не давать против себя показаний.

Закончив, она выпрямилась и отвернулась. Саймон снова принялся кричать о своей дочери. Никто его не слушал, возможно, потому, что он явно был не в себе, поэтому Саймон попытался успокоиться и говорить как человек благовоспитанный и разумный: