Рональд Нокс - Следы на мосту. Тело в силосной башне (сборник) Страница 41

– Почему нет? К тому же следует признать, она хорошенькая, – заметила Анджела задумчиво – жены часто говорят так, когда хотят, чтобы мужья им возразили.

– По-настоящему великий детектив, – парировал Бридон, – должен различать истинное лицо под любой маской. Но я никак не могу причислить себя к великим детективам, а эта миссис Халлифорд…

– Скромничаешь, как всегда. Впрочем, поехать все равно придется. Я никогда не была в Херефс[37], но слышала, что эти места просто замечательные. И вполне вероятно, что где-нибудь там удастся отыскать поле для гольфа, ну и разные другие укрепляющие здоровье занятия. В письме она упомянула, что вечеринка намечается страшно занимательная: будет игра по сбору мусора, и тебе, как детективу, было бы полезно на ней поприсутствовать.

– Вечеринка по сбору мусора – что это, черт возьми, означает?

– Майлз, милый, какой же ты у меня старомодный! Так называется вечеринка, когда гости рассаживаются по машинам, подбирают у дороги бродяг, а потом угощают их рыбой и чипсами в пабе где-нибудь в Мач-Венлок[38]. Ну, или собирают обломки рекламных щитов, всякие там бумажки, прочий мусор. Все самые продвинутые молодые люди увлекаются этим.

– Самое подходящее занятие для Халлифордов, я так полагаю. Именно благодаря таким людям многих просто тошнит при одном только упоминании об Англии. Эти типы заработают на нефти или чем-то подобном, а потом покупают старые дома, где прежде жили приличные люди, которые ценили традиционный образ жизни, знали своих соседей, пили портвейн и жили естественно и просто. А эти нувориши играют в теннис, а не в крикет…

– Что в том плохого?

– Не перебивай меня. Я собираюсь произнести речь. Нет, лично я ничего не имею против тенниса, но в нем отсутствует традиционность, присущая крикету. Когда-нибудь слышала о человеке, который бы отказался по-козлиному скакать и прыгать по площадке, узнав, что это игра в теннис? Разумеется, ни один из современных молодых людей не откажется. И вот они играют со своими богатенькими друзьями в теннис, а не в крикет, и это в деревне, где на одном конце ирландский паб, а на другом поселилась старая колдунья. И вместо того чтобы охотиться с гончими или заниматься благотворительностью, они носятся по полям и сельским дорогам на своих машинах и только приводят всех в раздражение. Да, конечно, породу большевиков вывели мы; да и кто бы отказался стать большевиком, если ему светит такая перспектива – провести время в поместье с длинношеим типом, которому больше нечего делать, как подбирать за другими людьми мусор?

– О, Майлз, как бы мне хотелось, чтобы ты был одним из этих старомодных богатеев и играл бы в крикет. Только подумай, какую благодарную аудиторию собрал бы, произнося во время игры столь пламенные речи. А какой из тебя мог бы получиться прекрасный судья! Отказав заключенному в освобождении под залог, ты не преминул бы отметить резкое падение интереса к сбору мусора и объяснил бы это недостаточно активной вербовкой сторонников этого движения на местах. И еще ты писал бы письма в газеты, а я исправляла бы в них орфографические ошибки. Как бы там ни было, нет толку рассуждать о том, чему не суждено сбыться. Проблема в том, что мать у Энни заболела, и мне пришлось отпустить ее домой, и пока ее нет, мне пришлось бы просить чью-нибудь соседскую служанку присмотреть за тобой. Ты можешь, конечно, быть не слишком высокого мнения о Халлифордах, но сейчас их приглашение просто благословение господне. И завтра нас ждет Херефс.

– Послушать тебя, так все сводится к чисто технической стороне дела. Разыграно прямо как по нотам. Почему ты раньше не сказала мне о нашем домашнем кризисе? И еще ответь мне, если сможешь: с чего это вдруг Халлифордам понадобилось нас приглашать? Почему они выманили меня тогда из кабинета, а затем послали минимум шесть приглашений на обед? Ведь мы люди не их круга: у нас с ними нет общих знакомых, а бензин, чтобы добраться туда, обойдется дороже временного найма служанки. Ладно, хорошо, поступай как знаешь, но помни: я беру с собой карты для пасьянса. Потому как на сей раз это будет не деловая поездка.

Сколько бы добрых слов ни говорила Анджела о Халлифордах, он пропускал их все мимо ушей, но в такой прекрасный летний день настроение у Майлза постепенно улучшалось. Да и пейзаж соответствовал – внезапно из-за поворота возникали конические холмы, густо поросшие лесом, старые серые арки, некогда бывшие воротами; от главной дороги ответвлялись густо поросшие травой дорожки, по которым, видно, давно никто не ездил. Старинные фермерские дома вид имели более основательный, чем в их краях; стоило подняться на холм, и пейзажи открывались просто захватывающие. Вдоль полей тянулись ограды, увитые ряд за рядом хмелем, и напоминали они венецианские ставни; затем шли фруктовые сады, деревья с побеленными стволами и гнущимися под тяжестью плодов ветвями. Мелькали маленькие деревеньки с кирпичными и деревянными постройками по берегам круглых прудов; сквозь прогалины в высоких живых изгородях высовывали белые головы коровы, смотрели на тебя с любопытством и возмущением одновременно, точно подозревали в чем-то нехорошем. Да и эта утренняя поездка уже сама по себе была отдыхом, вне зависимости от того, какой прием ждал их в конце пути. Было в этом сельском пейзаже нечто сладостное и умиротворенное, чего никак не скажешь об их краях, типично английских, со всеми этими пустошами и болотами. Здесь и городки с деревушками встречались реже, и церквей с мостами было поменьше – наверное, потому, что жизнь тут протекала куда спокойнее, если только привычный уклад не нарушал какой-нибудь инцидент, проявление современного индустриализма. Здесь не было межевых знаков или вех, позволяющих отличить сегодняшний день от вчерашнего. Разве что изредка попадались лежащие в руинах замки, и никаких дорог, по которым некогда вышагивали когорты римлян, ни единого напоминания о полях сражений.

Мало того – доехав до Уайя, супруги увидели, что и здесь царит столь же уединенная атмосфера. Невдалеке тянулась еще одна дорога – явление обычное для холмистой местности, но видели они ее с интервалами, лишь соблазнительными проблесками и урывками; secretum meum mihi[39], словно говорила она, а потому держала путешественников на расстоянии. Состояние современных мостов свидетельствовало о том, что ими пользовались не часто; ну разве что изредка какой-нибудь «Форд» проедет или паром по реке проплывет – вполне достаточно, чтобы обслужить местных сельских жителей. Берега тут были крутые, почти отвесные, деревья разрослись пышнее и гуще – видно, сказывалась благотворная близость воды. Порой поток раздваивался из-за огромного голого валуна или крутого откоса красноватой глины, выступавшего из воды футов на двести, и вокруг него образовывались водовороты, а у берегов – глубокие заводи, где шумно плескалась форель. Все это супруги видели лишь мельком, урывками, но этого времени было вполне достаточно, чтобы пробудить стремление получше обследовать эти места. Однако маловероятно, чтобы в такой сельской глуши, так далеко от Лондона, речь местных жителей ничем не отличалась от визгливого и варварского уэльского говора и что Халлифорды и их друзья могли бы снизойти до общения с аборигенами. Их граммофоны наверняка пронзали своими звуками благодатную лесную тишину, их тарахтящие моторные лодки загрязняли речные воды, их вульгарные городские манеры, несомненно, отталкивали местных жителей, заставляли их замкнуться в себе – и они вряд ли мечтали свободно общаться с хозяевами, пользующимися их услугами. Все эти соображения Бридон неустанно излагал жене. Он не раз упоминал о том, что они, должно быть, сбились с пути, предлагал заехать в какую-нибудь деревенскую гостиницу, остановиться там и спокойно насладиться всеми местными красотами.

Они действительно сбились с пути уже в самом конце, но в том был виноват некий оптимистичный картограф, пообещавший, что можно срезать путь в месте, совершенно ему незнакомом. Название деревни Ластбери, куда они направлялись, внезапно исчезло со всех указательных знаков, а встреченные люди еще больше сбивали с толку, потому как эти местные информаторы пользовались исключительно своими ориентирами, известными и понятными только аборигенам. В конце концов им все же удалось выяснить, что Ластбери-Холл – это совсем не то, что деревня Ластбери; и что пропустить это место совершенно невозможно по чисто естественным причинам, если находишься в миле или двух. Среди деревьев высится силосная башня.

– Ну, в точности как церковная башня, – подсказал один абориген с хорошо развитым воображением. И действительно, это сооружение походило на округлую церковную башню и должно было служить для них ориентиром. Так, во всяком случае, было указано в телеграммах, и теперь стало ясно, что по этой сельской дороге они доедут до поместья.

– Однако, – не унимался все еще недоумевающий Бридон, – что, черт возьми, представляет собой эта силосная башня?