Скотт Филлипс - Ледяной урожай Страница 5

В желтоватом свете фойе, обшитого дубовыми панелями, зеленели сосновые гирлянды, рдели бархатные ленты, тускло поблескивали колокольчики и ангелы из золотой фольги. Музыка, смех и веселые крики доносились сюда из большого зала и бара. Все это напоминало скорее Новый год, а не Рождество. А вдруг и правда? От этой мысли Чарли похолодел. Нет, пробудь он в городе неделей дольше, все было бы кончено. Это было бы ужасно, непоправимо.

– Привет, Чарли. С Рождеством! – сказала распорядительница, пухлая миловидная брюнетка. Чарли все забывал ее имя. Что-то на «К»: Кристина, Кэтлин, Кассандра? – Ты в бар?

Он по привычке собрался ответить «да», но вовремя вспомнил, что нужно поесть.

– А кухня еще работает?

– Конечно. Вот, пожалуйста. – Она протянула ему меню. – Для тебя есть свободный столик у окна.

– Отлично.

Чарли прошел через малый обеденный зал к окну, где ждал обещанный столик с хвойным букетом и длинной горящей свечой посередине. Он сел, огляделся в поисках знакомых и, поскольку знакомых не было, уставился в окно, забыв о меню.

В свете новых уличных фонарей все было оранжевым, даже снег. А старые фонари давали зеленовато-голубой свет. А потом установили новые, которые дают ртутные испарения. Или все было наоборот? Старые давали испарения, а новые что-то другое? В театре через дорогу шел спектакль «Чудеса на 34-й улице». В кассе стояла очередь за билетами. Изредка по дороге медленно проезжали машины. А одна летела как на пожар, выписывая сумасшедшие зигзаги.

Чарли со страхом наблюдал, как она приближается к его «линкольну», как ее заносит из стороны в сторону. Однако все обошлось. Машина миновала «линкольн» и помчалась дальше на запад, неся смерть чьей-то еще радости и гордости. Интересно, отчего он так переволновался? Послезавтра «линкольн» все равно достанется Дикону. С Рождеством тебя, мерзавец.

Глава 5

Время было начало девятого. Он сидел в ресторане больше часа, с тарелкой бараньих ребрышек и бутылкой красного вина, и смотрел, как падает снег за окном. До встречи с Виком оставалось еще семь часов, и Чарли понятия не имел, куда поехать и чем заняться после того, как он отдаст негатив Ренате. Ехать домой было еще рано.

– Чарли? – окликнули его.

Он обернулся. К его столу подошел очень тучный человек высокого роста в прекрасно сшитом костюме.

– Питер ван Хойтен приходится вам родней, если не ошибаюсь?

– Хм…

– Не могли бы вы отвезти его домой? Мне бы очень не хотелось, чтобы он садился за руль в таком состоянии. Особенно на Рождество.

– А где он?

– В баре. Если бы вы подошли к нему…

– Хорошо. – Прикончив порцию бараньих ребрышек, он чувствовал себя готовым на любые подвиги. Если надо, он с ветерком домчит Пита домой.

– Спасибо, Чарли. Вино вам в подарок. С Рождеством!

«Здесь меня любят, – подумал Чарли. – Я знаменитость. Даже уезжать не хочется». Он встал, морщась от боли в бедре, и поковылял в бар.

В баре яблоку негде было упасть. В толпе Чарли узнал члена городского совета, которому на протяжении последних шести-семи лет не раз давал крупные взятки, местную светскую львицу и дирижера городского симфонического оркестра. Как и все прочие, они отчаянно флиртовали направо и налево, ведь считается, что Рождество не Рождество, если не подцепишь кого-нибудь в баре.

Увидев Чарли, пьяный Питер ван Хойтен загоготал:

– Чарли Арглист, иди сюда, сукин сын! – Он пошатнулся и уцепился за стойку.

Вокруг стоял адский шум, но Питер кричал громче всех, адресуя свои грубые приветствия равно знакомым и незнакомым. Его спортивный твидовый пиджак с надорванным карманом был, мягко говоря, помят, рыжеватые волосы стояли торчком, и все же в нем чувствовалось некое пьяное бравурное достоинство. Вопреки страшной тесноте, справа и слева от него было свободно, так как его шаткое тело отбрасывало любого, кто пытался встать рядом.

– Будь ты проклят, Чарли, ведь мы с тобой почти родня. Вот так удача! Какая встреча под Рождество! Что ты пьешь?

– Красное вино.

– Брось эту дрянь, Чарли, пей скотч! Детка, налей моему свояку той же отравы, что и мне!

Девушка-барменша, с каменным лицом, налила и поставила виски для Чарли. Видно было, что ей не терпится выставить Пита вон и она ждет лишь команды начальства.

– Ты только полюбуйся на этих жалких сосунков. Замшевая тройка, чтоб я сдох! – Он указал на одетого с иголочки молодого адвоката, знакомого Чарли, увлеченно беседующего с женщиной своего типа. – Цивилизация катится ко всем чертям, когда мужики начинают одеваться в такие тряпки.

– Чем ты сейчас занимаешься, Пит?

– Дома проектирую. Деньги гребу лопатой. Нет, серьезно. А ты как поживаешь?

– Нормально, как всегда.

– Все в той же банде? – заорал Пит, а Чарли невольно поморщился. – Ладно, приятель, ты ведь знаешь, это я любя.

– Как дети? – спросил Чарли.

– Должно быть, хорошо, – помешкав, ответил Пит. – Лесси… нет, Мелисса… ходит на плавание. А может, это Спенсер ходит…

– Я не о своих детях, а о твоих.

– А, о моих… Да с ними полный порядок. Все нормально.

– Где сегодня Бетси?

– У своих стариков, сегодня же Рождество. О боже… – Он с притворным ужасом взглянул на часы. – Я опоздал на три часа… – Пит не договорил, расхохотавшись.

Он смеялся до тех пор, пока колени не подогнулись и он не съехал, скользя спиной по стойке, на пол. Сидя на корточках, он сипел, стонал и раскачивался от беззвучного хохота, прижимая руки к животу, а по щекам его текли слезы.

За стойкой появился владелец ресторана. Он молча перевел взгляд с Пита на Чарли и указал глазами на дверь. Понимая, что Пит не одобрит его предложения подбросить его домой, Чарли выдвинул другое:

– Слушай, я собираюсь в «Сладкую клетку». Хочешь со мной?

Пит, продолжая смеяться, поднял голову.

– Туда, где голые бабы? Еще бы!

Чарли помог ему подняться, и они вышли.

«Линкольн» уже скрылся под белым матрасом, а снег все падал, густой и неторопливый. Пит щелкал переключателями отопления на приборной доске, чтобы прибавить жару.

– Боже, как я тебе завидую, – говорил Пит, притихший вдали от ресторанной толпы.

– В смысле?

– Если бы у меня только хватило духу расплеваться с этой чертовой семейкой.

– Это была не моя идея.

– Все равно. Но Бетси не отпустит меня без королевских отступных. Она, понимаешь ли, хочет блистать в свете.

– Да. Они с Сарабет в этом похожи.

– Да уж, Сарабет страшная женщина. Страшнее, чем Бетси. Но их мать просто мегера.

– Все три совершенно чудовищны.

– Точно, – фыркнул Пит. – Готов поспорить, что мамаша Хеннестон потирала ручки, когда ее дочки нас окрутили. Адвокат и архитектор! Какая удача!

– А что? Мы с тобой два денежных мешка, разве не так?

– Нет, ты только подумай, Бетси мне полгода не давала! Представь, она за маньяка меня держит! А все потому, что я хочу ее трахать даже после того, как она родила мне библейский минимум детей – три штуки.

– У вас уже трое?

Пит нахмурился, подсчитывая.

– Да. Младшая – девочка, ей три с половиной. Давно ты у нас не был, Чарли. – Он потянулся и зевнул. – А что в «Сладкой клетке»? Это ведь твой клуб?

– Не мой, но есть одно дельце.

– Понятно! Мафиозные терки. Интересно, какое дельце? Толкаешь небось партию кокаина?

– Попридержи язык, ладно?

– Слушай, а правда, что Вик Кавано отрубил руку какому-то типу?

– Кто тебе сказал?

– Я так и знал! – воскликнул Пит, приняв вопрос Чарли за утвердительный ответ.

– И все-таки кто?

– Один знакомый, поставщик цемента. Я обмолвился, что у моего бывшего свояка бизнес с Виком Кавано, а он и говорит: мол, один посетитель в «Раме» схватил стриптизершу за передок во время выступления. За это Вик отволок бедолагу на задворки и отрубил ему руку. Нет, обе руки.

– Да, да, так оно и было, – усмехнулся Чарли, подумав, что если бы за такую провинность полагалось отрубать руки, то город был бы полон безруких мужчин.

– А женщина, что исчезла недавно, – она ведь у тебя работала?

– Не то чтобы у меня лично, но она танцевала в «Раме».

– Выходит, ты был с ней знаком?

– Да, немного.

– Что, по-твоему, произошло? Ее убили?

– Думаю, она сбежала с любовником. Обычное дело.

– В газетах пишут, что у нее остались двое детей.

– Хм… Ну и что?

– Ты считаешь, она из тех женщин, что бросают детей?

– Понятия не имею.

– В газетах так написано, будто ее убили.

– Ага. И что она святая. Будь они прокляты, эти газетчики. Где-то с месяц после того, как Дезире сбежала, прихожу я в клуб, а у стойки сидит телка и точит лясы с барменом. Я думал, она пришла на работу устраиваться, а оказалось, она берет у него интервью для газеты. Я тут же вышвырнул ее вон, но она успела поговорить с Фрэнси и Булочкой.

Пит рассмеялся.

– Фрэнси и Булочка. Как два пуделя.

– Ну так вот, Фрэнси и внушила этой романистке, что Дезире убили, иначе она ни за что не бросила бы детей.