Питер Джеймс - Провидица Страница 6

– Мы и так на семи тысячах футов, – устало, но подчеркнуто спокойно ответил капитан. Небось подумал: «Неужели авиадиспетчер заразился тем же иррациональным страхом, что и второй пилот?»

– Мы видим вас на радаре, – настаивал диспетчер. – Ваша высота четыре пятьсот. Проверьте установку вашего высотомера. – Его голос от возбуждения и паники задрожал. – Набор высоты. Немедленно! Заход на посадку прекратить. Повторяю: прекратить заход на посадку!

– У меня оба высотомера показывают семь тысяч футов. Проверьте отметку высоты на вашем радаре. – В спокойном голосе капитана сквозило раздражение.

– Набирай высоту, Дерек! – прокричал второй пилот. – Там же горы, черт побери! Что ты творишь? Набирай высоту, тебе говорят!

– Все в порядке. Высота рельефа пять тысяч.

Дверь туалета перед Сэм со щелчком распахнулась, и она увидела человека в черной балаклаве с прорезями для глаз и рта.

Она отпрянула, а он зажал ей рот рукой в черной перчатке; ее голова откинулась назад, больно ударившись о перегородку. Сэм ощутила запах кожи, новой, свежей кожи, дернула головой, пытаясь освободиться, попробовала закричать, вырваться, почувствовала спиной какой-то рычаг, и тут кожаная перчатка снова накрыла ее лицо. Она погрузилась в темноту, раздался страшной силы хлопок, послышалось шипение воздуха, а потом ее вдруг выкинуло из самолета, бешено закружило в потоках воздуха. Сэм услышала оглушительный рев ледяного ветра и двигателей, крутящихся в сумасшедшем вихре; она падала, падала, падала в бесконечную, казалось, темноту.

Потом темнота куда-то исчезла, и Сэм, словно в воде, поплыла в серой туче, она могла грести руками и двигаться сквозь нее. Она и двигалась, плыла без всяких усилий, пока не увидела вдали серебряный «боинг»: туча вихрилась вокруг него, вилась, словно лоза, а он влетал в темную громаду перед собой, которая по цвету почти не отличалась от тучи.

Сначала Сэм не услышала ничего. Самолет, казалось, слишком долго вреза́лся в твердую стену горы, и на мгновение у нее мелькнула мысль: уж не игра ли это ее воображения? Может быть, никакая это вовсе и не гора, а просто туча такой странной формы? Но потом хвостовая часть самолета отвалилась и, кувыркаясь, полетела вниз. Она ударилась о гору, и что-то выплеснулось из нее вверх, словно шампанское из бутылки. Сэм сообразила, что это багаж. К горлу подступила тошнота.

Хвост ударился о гору еще раз, подпрыгнул, медленно описал дугу. Поток чемоданов ударился о то же место, его отбросило под тем же самым углом, вот только теперь некоторые из чемоданов раскрылись, оставляя за собой шлейф из трепещущей одежды.

Сквозь одежду пролетел одинокий пассажир, пристегнутый к сиденью, за ним второй, третий: они летели, размахивая руками, словно куклы, которых выкидывают на пол из шкафа в детской.

Раздался грохот, и в небо взметнулся огненный шар. К танцу на склоне горы присоединился какой-то ярко горящий предмет, разбрасывающий искры в серую муть вокруг. Двигатель. Он врезался в снег внизу, послышалось громкое шипение. Сэм рассмотрела рядом на белом снегу темный обрубок хвоста. Верхушка хвостового стабилизатора согнулась под прямым углом, и четко было видно слово «Чартэйр», а также часть эмблемы в виде прыгающего тигра и буквы: «Г», «З», «T», «A» и «E».

А потом наступила пугающая тишина. Вокруг нее клубилось облако, потом земля пропала из вида, и Сэм не могла сказать, лежит ли она лицом вверх или вниз. Паника стала охватывать ее. Она хотела увидеть Ники, схватить сынишку, прижать его к себе. Она хотела обнять Ричарда, сказать мужу, что ей жаль, что все так вышло, что она простила его и впредь больше не будет работать как сумасшедшая. «Где ты, Ричард?»

Сэм перевернулась, потом еще раз, попыталась вырваться из холодных серых щупалец, которые оплели ее. «Отпустите меня. Пожалуйста, отпустите меня, я хочу увидеть их. Всего на пять минут. Пожалуйста. Дайте мне всего лишь пять минут».

Щупальца сомкнулись вокруг нее.

«Отпустите меня!»

Воздух стал теплым, удушливым, дышать было тяжело.

– Отпустите меня! – отчаянно закричала Сэм. Она принялась молотить кулаками, крутиться, извиваться всем телом.

И вдруг почувствовала на лице холодный ветерок.

– Багз?

«Это голос Ричарда», – недоуменно подумала она.

– Эй, Багз!

Она увидела неяркий свет и Ричарда, который стоял рядом с ней в полосатой рубашке и боксерских трусах с восточным орнаментом.

Все выглядело иначе. Свет был другой. Циферблат подмигивал ей, оранжевый, как и в самолете: 05:00; 05:00; 05:01.

– Что с тобой, Багз?

Муж склонился над ней.

– Да что с тобой, Багз? – снова спросил он.

Она покачала головой:

– Ничего… Я…

Ричард нахмурился, принялся сражаться с расстегнутым рукавом рубашки, потом Сэм услышала тихий хлопок – это запонка пробила крахмальную пленку на петлице в манжете. Золотые запонки с его инициалами с одной стороны и семейным гербом – с другой. Ее свадебный подарок Ричарду. Эти запонки лежали в бордового цвета коробочке и стоили двести шестнадцать фунтов. Странно, какие подробности хранятся в мозгу. Сэм посмотрела на обнаженную женщину на стене, на свое собственное лицо в зеркале над кроватью, на свет, проникающий в спальню из ванной.

– Всего лишь сон, – сказала она. – Мне приснился страшный сон.

– Ты издавала жуткие звуки. Просто душераздирающие.

Ричард повернулся к настенному зеркалу, завязал галстук. Когда он затягивал его потуже, Сэм показалось, будто чья-то рука сжимает ей горло. Страх проступал наружу сквозь ее кожу, висел вокруг, наполнял комнату. Черная балаклава с прорезями бросилась на нее из-за двери, зажала рот черной кожаной перчаткой. Сэм пробрала дрожь.

Ричард натянул брюки, отстегнул красные подтяжки, надел серебряные резинки, поддерживающие манжеты. Сэм прежде, когда они еще только начали жить вместе, любила смотреть, как он одевается. Ричард был очень разборчив в одежде. Рубашки с двойными манжетами, брюки с пуговицами для подтяжек. Настоящие брюки – так он их называл. Ей вдруг захотелось обнять мужа, почувствовать его, убедиться, что он настоящий, все еще здесь, что ее мир в целости и сохранности.

Но тут вдруг отвращение переполнило ее – она все вспомнила и сразу отпрянула в кровати подальше от Ричарда, и ее сотрясла внезапная судорога… страха?

– Что тебе снилось?

– Да так… ерунда. Просто ночной кошмар.

«Ты боишься рассказать о своем сне, – подумала Сэм. – Боишься, что, если расскажешь…»

– Ну ладно, мне надо бежать.

Муж нагнулся поцеловать ее. Сэм ощутила аромат кокосового шампуня, исходивший от его влажных волос, вдохнула сладковатый запах его лосьона после бритья – «Пако Рабан». А затем ее обдало сильным запахом съеденного вчера вечером чеснока – даже мятная зубная паста не помогла. Она ощутила щекой мягкий влажный поцелуй.

– Трудный тебе сегодня предстоит день? – спросила Сэм, чтобы задержать его еще немного.

– Ага. У меня такое чувство, что японцы вот-вот слетят с катушек.

– Не задерживайся. Было бы очень мило с твоей стороны помочь мне подготовиться сегодня вечером к приему гостей.

– Господи боже, ну конечно. Я чуть не забыл про завтрашний обед.

– Это же для твоих клиентов, Ричард.

– Ладно, я вернусь пораньше.

Входная дверь открылась, потом снова захлопнулась. Сэм закрыла глаза, но тут же открыла их снова – побоялась, что уснет. Посмотрела на часы: девять минут шестого. Через четверть часа Ричард уже будет сидеть у себя в офисе за столом и разговаривать по телефону с Токио. Проводить сделки. Индекс Никкей. Биржевые игры с обыкновенными акциями, облигациями, опционами, фьючерсами, курсом валют. Столько переменных. Полнейшая непредсказуемость. Ричард однажды рассердился на жену, когда та сказала, что его работа похожа на работу крупье в казино, где обирают клиентов.

Открылась дверь, и, сонно шлепая, появился Ники.

– Привет, Тигренок. Ты чего это сегодня так рано поднялся?

– Не могу уснуть.

Она протянула руку, взъерошила сыну волосы. Мягкие, настоящие. Он чуть подался назад, потом снова ткнулся головой под ее руку.

– Поцелуй мамочку.

Влажный поцелуй. Маленькая версия Ричарда.

– Почему ты не можешь уснуть, Тигренок?

– Страшный сон приснился.

– О чем?

– О страшном дядьке. Монстре.

Сэм села, обняла сынишку.

– Это потому, что я рассказывала тебе о нем сказку, да?

Ники мрачно кивнул. Иногда он становился необычайно серьезным ребенком. Тщательно все обдумывал.

– И он меня съел.

Сэм посмотрела на мальчика: вид у него был испуганный.

– Ты наверняка показался ему вкусным.

Сынишка топнул ногой по ковру:

– Не шути. Это не смешно.

– Мамочке нужно собираться на работу. Хочешь поспать в нашей кровати?

– Нет.

Ники направился к двери, шаркая тапочками по полу. Когда он ушел, она вновь увидела самолет, бесшумно врезающийся в неприступную стену горы. Потом у самолета отвалился хвост. Начал вываливаться багаж. Взрыв и огненный шар. Сэм поднялась и на нетвердых ногах пошла в ванную, дрожа от этих видений, от холодного воздуха, от темной тучи предчувствия, нависшей над ней.