Найо Марш - Однажды в Риме. Обманчивый блеск мишуры (сборник) Страница 6

– Прошу меня простить, – произнес мужчина, снимая позеленевшую от старости черную шляпу. – Пожалуйста, не сочтите меня дерзким. Меня зовут Себастьян Мейлер. Я вижу, вы заметили мое скромное объявление.

Девица за стойкой глянула на мужчину. Она накрасила ногти и теперь с надменным видом шевелила пальцами, держа руки на весу. Софи повернулась к мистеру Мейлеру.

– Да, – ответила она, – заметила.

Он слегка поклонился и двинулся прочь со словами:

– Я не должен навязываться. Прошу прощения!

– Ну что вы, – сказала Софи и, чувствуя себя виноватой из-за глупого предположения, добавила: – Меня очень заинтересовало имя Барнаби Гранта на вашей карточке.

– Мне действительно повезло, – подхватил мистер Мейлер, – не правда ли? Возможно, вы бы захотели… но простите. Один момент. Вы подождете?

Он что-то сказал по-итальянски грубой девице, которая выдвинула ящик, достала нечто похожее на книгу ваучеров и бросила на стойку.

Мистер Мейлер просмотрел ее.

– А, да, – проговорил он. – Других оно тоже, похоже, заинтересовало. Свободных мест, я вижу, нет.

Софи сразу же почувствовала острое разочарование. Больше всего на свете она хотела теперь присоединиться к одной из чрезвычайно изысканных экскурсий мистера Мейлера.

– Размер группы строго ограничен? – спросила она.

– Это важнейшее условие. – Он не отрывался от ваучеров.

– А может быть, кто-то откажется?

– Прошу прощения? Что вы говорите?

– Никто не откажется?

– А… понятно. Ну… возможно. Я так понимаю, вы хотите присоединиться к одной из моих экспедиций?

– Очень хочу, – сказала Софи и предположила, что не кривит душой.

Он поджал свои полные губы и пролистал ваучеры.

– Вот, – проговорил он. – Какая удача! Я вижу один отказ. Суббота, двадцать шестое. Наша первая экскурсия. День и вечер. Но прежде чем вы примете решение, уверен, вы захотите узнать о цене. Прошу.

Он протянул папку и деликатно отвернулся, пока Софи читала. Маршрут и название ресторана, где они будут ужинать. Вечером их ждет прогулка в конном экипаже, а потом посещение ночного клуба. При виде общей стоимости Софи моргнула. Сумма была огромной.

– Я понимаю, – тактично заверил девушку мистер Мейлер. – Но есть множество гораздо, гораздо менее дорогих туров, чем мой. Синьорина с радостью вас проинформирует.

Очевидно, ему было глубоко наплевать, согласится она или откажется. Такое отношение пробудило в Софи некоторое безрассудство. В конце концов, каким бы безумием это ни казалось, ей это по карману.

– Я буду очень рада воспользоваться этим отказом, – произнесла Софи, и даже ей самой ее голос показался и чопорным, и вызывающим.

Он что-то еще сказал девице по-итальянски, приподнял шляпу, пробормотал, обращаясь к Софи: «В таком случае… arrivederci»[11] – и оставил ее разбираться.

– Вы платить мне, – свирепо заявила девица и, когда Софи отдала деньги, протянула ей билет и наградила хриплым необъяснимым смешком. Софи весело, хотя и машинально засмеялась в ответ, желая, как всегда, быть дружелюбной со всем и каждым.

Она продолжила прогулку по Риму, с не поддающимися определению чувствами предвкушая субботу, двадцать шестое апреля.

III

– Должна сказать, – пробормотала леди Брейсли, – тебе, похоже, не очень-то весело. Никогда не видела такого угрюмого лица.

– Сожалею, тетя Соня. Я не хотел казаться угрюмым. Честно, я бесконечно благодарен.

– О, – отмахнулась она от его слов, – благодарен! Я лишь надеялась, что мы мило, весело проведем вместе время в Риме.

– Сожалею, – повторил он.

– Ты такой… странный. Беспокойный. И выглядишь неважно. Что ты с собой делаешь?

– Ничего.

– Бурная ночь, полагаю.

– Со мной все будет хорошо. Правда.

– Возможно, тебе не следовало так удирать из Перуджи.

– Перуджа мне до смерти наскучила. Студенты бывают такими жуткими занудами. И когда мы с Фрэнки расстались… ну, ты понимаешь.

– Все равно твои родители, адвокаты, лорд-канцлер или кто там еще, вероятно, разозлятся на меня. За то, что не приказала тебе вернуться.

– Это важно? Да и вообще… мои родители! При всем уважении к твоему кошмарному братцу, дорогая, мы знаем, что чем дольше его чадо держится вдали от него, тем больше ему это нравится.

– Кеннет… дорогой!

– А что касается мамочки… как называется тот приют для алкашей, куда она переехала? Никак не могу запомнить.

– Кеннет!

– Ну, так и прекрати об этом, ангел мой. Сейчас уже не двадцатые годы, знаешь ли.

Они задумчиво посмотрели друг на друга.

Тетка спросила:

– У вас была очень дурная компания в Перудже, Кеннет?

– Не хуже дюжины других.

– Какого рода компания? Чем вы занимались?

– О, разными вещами, – ответил Кеннет. – Забавными. – Он просто исходил обаянием. – Ты слишком молода, чтобы тебе рассказывать, – заявил он. – Какое потрясающее платье! Ты купила его у той поразительной дамы?

– Тебе нравится? Да, у нее. За астрономическую сумму.

– Оно выглядит на эти деньги.

Тетка полюбовалась на себя в зеркало.

– Попробовало бы не выглядеть, – пробормотала она.

– О господи! – недовольно бросил Кеннет и плюхнулся на стул. – Прости! Наверное, погода.

– Сказать тебе по правде, я и сама немного на взводе. Придумай для нас какое-нибудь восхитительное и возмутительное дельце, дорогой! Что такое?

Кеннет, как чадрой, заслонил нижнюю часть лица ладонями и поверх них смотрел на тетку большими и нежными карими глазами. Во всех действиях Кеннета сквозила порывистость и жеманность: он примерял разные стили поведения и отбрасывал их с той же капризностью, с какой его тетка примеряла свои шляпки.

– Милая, – произнес он. – Есть одно дело.

– Ну… какое же? Я не слышу, что ты там говоришь, прикрывая рот.

Он раздвинул пальцы, образуя треугольное отверстие, и заговорил через него.

– Я знаю одного человечка, – сказал Кеннет.

– Какого человечка? Где?

– В Перудже, а теперь здесь.

– И что же в нем такого?

– Он довольно умный человечек. Ну, вообще-то, я бы сказал – человек.

– Прекрати, Кеннет! Это сводит с ума, это бесит. – И потом вдруг прошептала: – В Перудже. Ты… ты… курил?..

– Ни к чему понижать голос, дорогая! Вижу, тебе наплели обычные глупости.

– Значит, курил?

– Разумеется, – нетерпеливо ответил Кеннет и, помолчав, сменил позу – обхватил руками колено и склонил голову. – Ты такая замечательная, – произнес он. – Я могу всем с тобой делиться. Как будто ты из моего поколения. Ну, разве мы не чудо? Мы оба?

– Неужели? Кеннет… на что это похоже?

– «Травка»? Ты действительно хочешь знать?

– Ну, я же спрашиваю.

– Противно в первый раз и очень весело, если это дело не бросать. На самом деле детские игрушки. Столько шума из ничего.

– Этим занимаются на… на вечеринках, да?

– Совершенно верно, милая. Хочешь попробовать?

– Привыкания к этому не развивается. Нет?

– Конечно, нет. Ничего такого. Нормальная штука, насколько это возможно. Ты не подсядешь. С «травкой» это не грозит. Лучше тебе познакомиться с моим человечком. Соверши маленькое путешествие. На самом деле я мог бы устроить потрясающее путешествие. Безумно классное. Тебе понравится. Самые разные роскошные господа. Суперэкзотическое заведение. Все вместе.

Леди Брейсли посмотрела на него из-под своих немыслимых ресниц – девичьим взглядом, отнюдь не красившим ее лицо. И произнесла:

– Может, я и согласилась бы.

– Одно только… это очень дорого. Немыслимо высокий уровень и стоит того. Нужно кучу деньжат, а у меня – вот удивительно – нет ни цента.

– Кеннет!

– В сущности, если бы моя богатая тетя меня не пригласила, меня с позором выставили бы. Не наезжай на меня, вряд ли я это выдержу.

Они уставились друг на друга. Они были очень похожи: две версии одного катастрофического образа.

– Я тебя понимаю, – сказал Кеннет. – Ты ведь это знаешь, верно? Я нахлебник, так? Но я не просто нахлебник. Я даю кое-что взамен. Согласна? – Он подождал мгновение и, когда тетя не ответила, крикнул: – Разве нет? Разве нет?

– Успокойся. Да. Да, конечно, даешь. Да.

– Мы одного поля ягоды, не так ли?

– Да. Я же сказала, ты что, не слышал? Ладно, дорогой. Посмотри у меня в сумочке. Я не знаю, сколько там.

– Боже, какое же ты чудо! Я… я сейчас же пойду. Я… все… все… – его губы искривились, – устрою. Мы проведем такой… как же это называла та старая высохшая цыганка… или ее дружок… яркий вечерок?.. Ты не против?

Ее бумажник трясся у него в руке.

– Здесь не так уж и много, – заметил Кеннет.

– Неужели? – откликнулась его тетка. – Внизу обналичат чек. Я выпишу. У тебя должны быть при себе деньги.

После его ухода она перешла в свою спальню, села перед зеркалом и принялась изучать сомнительную маску, которую до сих пор предъявляла миру.

Зевающий и потеющий Кеннет пустился в лихорадочные поиски мистера Себастьяна Мейлера.