Агата Кристи - Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах (сборник) Страница 6

– А вот это правда, – легко согласился Дерек. – Но, знаете, она очень жесткая женщина. Вся в отца. Под этой ее розовато-белой мягкостью скрывается твердость гранита. О вас всегда говорили как об очень жестком человеке – так я, по крайней мере, слышал, – но Рут еще жестче. Вы ведь хотя бы любите одного человека на этом свете, а Рут никогда и никого не любила – и не полюбит.

– С меня достаточно, – решил ван Олдин. – Я пригласил вас сюда, чтобы честно и откровенно предупредить вас. Моя дочь заслужила немного счастья в этой жизни, и, запомните хорошенько, я для нее его добуду.

Кеттеринг встал, подошел к камину и выбросил в него сигарету. Когда он заговорил, его голос был еле слышен.

– Интересно, что вы хотите этим сказать? – поинтересовался он.

– А то, что вам лучше не пытаться защищаться в суде.

– Ах, вот как, – протянул молодой человек. – Это что, угроза?

– Думайте, как хотите, – ответил миллионер.

Кеттеринг поставил стул к столу и уселся прямо напротив американца.

– А если представить себе, что я, – мягко произнес он, – просто ради приличия, решил защищаться?

Ван Олдин пожал плечами.

– Послушайте вы, молодой идиот, у вас нет никаких шансов. Спросите вашего адвоката, и он вам все объяснит. Ваше поведение просто вызывающе, о нем говорит весь Лондон.

– Я слышал, что Рут все возмущается по поводу Мирей. На мой взгляд, это очень глупо с ее стороны. Я ведь ничего не говорю по поводу ее друзей.

– Что это вы имеете в виду? – резко задал вопрос американец.

Дерек Кеттеринг рассмеялся.

– Вижу, что вам далеко не все известно, сэр, – сказал он. – И вы, что совершенно естественно, смотрите на все предвзято.

Он взял свою шляпу и трость и направился к двери. А остановившись там, нанес свой последний удар:

– Я очень редко даю советы, но в данном случае я бы посоветовал, чтобы между вами и дочерью было побольше откровенности.

И он быстро вышел из комнаты, громко хлопнув дверью, как раз в тот момент, когда американец стал подниматься из-за стола.

– И что, черт побери, он хотел этим сказать, – спросил сам себя Руфус, вновь опускаясь в кресло.

Чувство беспокойства вновь вернулось к нему.

Он пока еще не все понял во всем этом деле. Телефон стоял совсем рядом – ван Олдин схватил трубку и назвал номер дома дочери.

– Алло, алло, это Мейфэр, восемьдесят один девятьсот семь? Могу я поговорить с миссис Кеттеринг?.. Ах, ее нет дома?.. Она вышла на ланч? А когда вернется?.. Ах, вы не знаете?.. Очень хорошо. Нет, спасибо, никаких сообщений.

Миллионер со злостью трахнул трубкой по аппарату.

К двум часам он уже нетерпеливо ходил по комнате, ожидая появления Гоби.

Человечек появился в десять минут третьего.

– Ну? – рявкнул миллионер.

Но мистер Гоби не стал торопиться. Он уселся за стол, достал очень старую и потрепанную записную книжку и, глядя в нее, стал монотонным голосом зачитывать информацию. Американец внимательно слушал, и было видно, как настроение его постепенно улучшается. Закончив, Гоби уставился на корзинку для мусора.

– Отлично, – произнес миллионер. – Все предельно ясно. Суд пройдет без сучка без задоринки. Эти свидетельства из гостиницы… они, я надеюсь, настоящие?

– Железные, – ответил мистер Гоби и недоброжелательно посмотрел на позолоченное кресло.

– И он сейчас на мели? Вы говорите, что он пытается занять денег? Ну, правильно, под имя папаши он уже занял все, что мог… Когда просочатся слухи о разводе, ему больше никто не ссудит ни цента; более того, его обязательства могут скупить и предъявить к оплате. Гоби, мы его сделали: теперь он от нас никуда не денется.

Американец хлопнул рукой по столу – его безжалостное лицо светилось от предвкушения победы.

– Кажется, что эта информация, – сказал человечек тонким голосом, – вам, сэр, подошла.

– Сейчас мне надо на Керзон-стрит, – ответил миллионер. – Я ваш должник, Гоби. Просто блестящая работа.

На лице мистера Гоби появилась бледная улыбка удовлетворения.

– Благодарю вас, мистер ван Олдин, – произнес он. – Я стараюсь.

Прежде чем попасть на Керзон-стрит, ван Олдин заехал в Сити, где у него были назначены две деловые встречи. Обе закончились очень удачно, что только усилило его общую эйфорию.

Из Сити американец на подземке отправился на Даун-стрит. Когда он шел по Керзон-стрит, из дома № 160 появилась мужская фигура, которая повернула ему навстречу. На какую-то долю секунды миллионеру показалось, что навстречу ему идет сам Дерек Кеттеринг – по крайней мере, фигура была очень похожа, – но, подойдя ближе, ван Олдин увидел совсем незнакомого человека. Они прошли мимо друг друга. Хотя нет, мужчина не был абсолютным незнакомцем – лицо его показалось американцу смутно знакомым, и в его голове это лицо ассоциировалось с чем-то плохим и неприятным. Тщетно он напрягал память – образ все время куда-то ускользал. Руфус был совершенно сбит с толку.

Было видно, что Рут ждала его. Она подбежала к нему и поцеловала, как только он вошел.

– Как дела, папочка?

– Прекрасно, – ответил отец, – но мне надо серьезно поговорить с тобою, Рут.

Почти на бессознательном уровне он почувствовал, как она изменилась, как теплота ее приветствия сменилась на что-то расчетливое и настороженное. Женщина уселась в глубокое кресло.

– В чем дело, папа? – спросила она. – Что ты хотел мне сказать?

– Сегодня утром я виделся с твоим мужем, – рассказал ван Олдин.

– Ты видел Дерека?

– Да. Он говорил множество вещей, бо́льшая часть которых – полная ерунда, которая не стоит твоего внимания. Но перед тем как уйти, он сказал одну вещь, которую я не понял. Он сказал, что между отцом и дочерью должна быть полная откровенность. Как думаешь, Рут, что он имел в виду?

Миссис Кеттеринг слегка поерзала в кресле.

– Я… я не знаю, папочка. Откуда мне это знать?

– А мне кажется, что знаешь, – заметил ван Олдин. – А еще он сказал что-то вроде того, что у него есть свои друзья и он совершенно не интересуется твоими. А это что должно значить?

– Не знаю, – повторила Рут еще раз.

Ван Олдин сел.

– Понимаешь, девочка, я не собираюсь действовать с закрытыми глазами, – рот миллионера превратился в тонкую линию. – Сейчас я совсем не уверен, что этот твой муж не будет чинить нам препятствия. И мне кажется, что он вполне может это сделать. У меня есть способы заставить его замолчать, заставить его навсегда закрыть рот, но я должен ясно понимать, нужно ли мне применять эти способы. Что он имел в виду, говоря, что у тебя есть собственные друзья?

Миссис Кеттеринг пожала плечами.

– У меня много друзей, – проговорила она неуверенным голосом. – Я не знаю, что он имел в виду, правда.

– Нет, знаешь, – повторил американец. Сейчас он говорил тоном, которым мог бы говорить с деловым противником. – Спрошу еще проще: кто этот мужчина?

– Какой мужчина?

– Тот самый. Ведь именно об этом говорил Дерек. Какой-то мужчина, который является твоим другом… Не волнуйся, девочка, я знаю, что все это не стоит и выеденного яйца, но мы должны предусмотреть все, что может неожиданно всплыть в суде. Ты же знаешь, как они там умеют все переворачивать с ног на голову. Я просто хочу знать, кто этот мужчина и насколько тесно ты с ним дружишь.

Рут сидела молча, нервно сцепив пальцы на коленях.

– Ну, давай же, детка, – голос ван Олдина стал мягче, – не бойся своего старого папочки. Ведь даже тогда, в Париже, я не был с тобой слишком суров… Боже мой! – Миллионер замолчал, как будто перед ним ударила молния. – Так вот кто это был, – пробормотал он себе под нос. – Недаром я почувствовал, что знаю эту физиономию.

– О чем ты говоришь, папочка? Я тебя совсем не понимаю.

Отец подошел к дочери и крепко взял ее за кисть руки.

– Послушай, Рут, ты что, опять встречаешься с этим типом?

– С каким типом?

– Тем самым, из-за которого у нас была стычка много лет назад. Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю.

– Ты, – Рут заколебалась, – ты имеешь в виду графа де ля Рош?

– Граф де ля Рош, – фыркнул ван Олдин. – Я ведь говорил тебе тогда, что этот человек не больше чем простой аферист. Ты тогда здорово влипла, но мне все-таки удалось вырвать тебя из его лап.

– Да, это тебе удалось, – горько заметила молодая женщина. – И после этого я вышла замуж за Дерека Кеттеринга.

– Ты сама этого захотела, – резко ответил ей отец.

Рут опять пожала плечами.

– И вот теперь, – медленно произнес американец, – ты опять с ним встречаешься – после всего, что я рассказывал тебе о нем… Сегодня он был у тебя в доме. Я столкнулся с ним на улице и сначала не мог сообразить, кто это такой.

К этому времени Рут уже взяла себя в руки.

– Я хочу сказать тебе, папа, только одну вещь: ты глубоко ошибаешься во всем, что касается Армана… то есть, я хотела сказать, графа де ля Рош. Я сама знаю, что в юности у него было несколько эпизодов, о которых можно сожалеть, – он сам мне о них рассказал; но тем не менее он всегда меня любил. Его сердце разбилось, когда ты заставил нас расстаться в Париже, и вот теперь…