Агата Кристи - Свидание со смертью Страница 6

– Вне всякого сомнения, она удивительная женщина. Очень сильный характер – прямо-таки выдающаяся личность. Как я уже говорил, Элмер Бойнтон всецело полагался на ее суждения.

– До такой степени, что согласился оставить своих детей в полной зависимости от ее милости – в финансовом плане? В моей стране, мистер Коуп, закон запрещает подобные вещи.

– В Америке, – мистер Коуп встал, – мы свято верим в абсолютную свободу.

Доктор Жерар тоже встал. Последние слова американца не произвели на него впечатления. Он много раз слышал, как их произносили граждане разных стран. Убеждение, что свобода является привилегией только твоего народа, – весьма распространенная иллюзия.

Доктор Жерар был мудрее. Он знал, что ни один народ, ни одна страна и ни один человек не могут считаться свободными. Но он также знал, что степень несвободы бывает разной.

Жерар лег спать в задумчивом настроении, заинтригованный произошедшим.

Глава 6

Сара Кинг стояла на площади Харам-эш-Шериф, спиной к Куполу Скалы. В ушах звучал плеск фонтанов. Мимо проходили группы туристов, не нарушая восточной безмятежности этого места.

«Странно, – подумала Сара, – давным-давно некий иевусеянин устроил на этой скалистой вершине горы гумно, а Давид купил это место за шестьсот сиклей золота и поставил на нем жертвенник. А теперь здесь слышен разноязыкий гомон туристов со всего света…»

Она повернулась и посмотрела на мечеть, которая теперь стояла на священном месте, и задумалась, был ли храм Соломона хотя бы вполовину таким красивым.

Послышался топот шагов, и из мечети вышла небольшая группа людей. Это были Бойнтоны, которых сопровождал словоохотливый драгоман[6]. Миссис Бойнтон с двух сторон поддерживали Леннокс и Реймонд. За ними следовали Надин и мистер Коуп. Замыкала шествие Кэрол. Выйдя из мечети, она заметила Сару и, немного поколебавшись, все же решилась: резко повернулась и быстро и беззвучно побежала через двор.

– Прошу прощения, – задыхаясь, сказала она. – Я должна… я… мне кажется, я должна с вами поговорить.

– Да? – удивилась Сара.

Кэрол дрожала всем телом; лицо у нее было белым как мел.

– Это насчет… моего брата. Когда вы… вы заговорили с ним вчера вечером, то его поведение, должно быть, показалось вам очень невежливым. Но он этого не хотел… просто он… не мог ничего поделать. Пожалуйста, поверьте мне.

Явная нелепость этой сцены поразила Сару. Ее гордость и чувство вкуса были оскорблены. Зачем эта странная девушка внезапно бросилась к ней и принялась неловко извиняться за грубость брата?

Резкий ответ уже был готов слететь с ее губ, но затем она вдруг передумала.

Во всем этом чувствовалось что-то необычное. Кэрол говорила серьезно. Та самая интуиция, которая заставила Сару выбрать профессию врача, отреагировала на невысказанную мольбу девушки. Инстинкт подсказывал, что здесь что-то не так.

– Расскажите мне, что случилось, – доброжелательно отозвалась Сара.

– Он говорил с вами в поезде, да? – спросила Кэрол.

Сара кивнула.

– Да. Скорее, это я с ним говорила.

– О, конечно. Именно так все и было. Но понимаете, вчера вечером Рей боялся… – Она умолкла.

– Боялся?..

Бледное лицо Кэрол стало пунцовым.

– Да, я знаю, что это звучит нелепо… даже безумно. Понимаете, моя мать… она… она нездорова… и она не любит, когда мы заводим друзей на стороне. Но… но я знаю, что Рей хотел… хотел бы дружить с вами.

Саре стало любопытно. Но прежде чем она успела что-то сказать, Кэрол продолжила:

– Я… я знаю, что выгляжу глупо, но мы… довольно странная семья. – Девушка быстро оглянулась – явно со страхом. – Мне… мне нужно идти, – пробормотала она. – Меня могут хватиться.

Сара приняла решение:

– Почему бы вам не остаться, если хочется? Мы можем вернуться вместе.

– О, нет. – Кэрол отпрянула. – Я… я не могу этого сделать.

– Почему? – удивилась Сара.

– Правда, не могу. Моя мать будет… будет…

– Я знаю, родителям иногда очень трудно осознать, что их дети выросли. – Голос Сары звучал твердо и спокойно. – И они по-прежнему пытаются управлять жизнью детей. Но, знаете, им нельзя уступать. Нужно бороться за свои права.

– Вы не понимаете… – пробормотала Кэрол. – Вы совсем не понимаете…

Она нервно заламывала руки.

– Иногда люди уступают, боясь скандала, – продолжала Сара. – Скандалы очень неприятны, но я полагаю, что за свободу всегда стоит сражаться.

– Свободу? – Кэрол смотрела на нее во все глаза. – Никто из нас никогда не был свободным. И не будет.

– Глупости! – решительно возразила Сара.

Кэрол наклонилась вперед и тронула ее за руку:

– Послушайте. Я должна попытаться вам объяснить! До замужества моя мать – на самом деле она мне мачеха, а не мать, – была надзирательницей в тюрьме. Когда они с отцом поженились, он был начальником той тюрьмы. Тогда все и началось. Она осталась надзирательницей – над нами. Вот почему наша жизнь – тюрьма.

Кэрол снова оглянулась:

– Они, наверное, меня хватились. Я… я должна идти.

Сара остановила ее, схватив за руку:

– Минутку. Мы должны снова встретиться и поговорить.

– Я не смогу. Правда, не смогу.

– Сможете, – слова Сары звучали как приказ. – Приходите ко мне в номер, когда все лягут спать. Триста девятнадцатый. Запомните, триста девятнадцатый.

Она отпустила руку девушки, и Кэрол бросилась догонять семью.

Сара пристально смотрела ей вслед. Ее мысли прервал голос доктора Жерара, который стоял рядом с ней.

– Доброе утро, мисс Кинг. Беседовали с мисс Кэрол Бойнтон?

– Да, у нас был в высшей степени необычный разговор. Вам будет интересно.

Она передала суть сказанного девушкой. Жерар ухватился за одну подробность:

– Эта старая бегемотиха была надзирательницей в тюрьме? Возможно, в этом все дело.

– Хотите сказать, это причина ее склонности к тирании? Сохранившаяся профессиональная привычка?

Жерар покачал головой.

– Нет, такой подход ошибочен. Тут более глубокая причина. Она тиранит людей не потому, что была надзирателем. Правильнее сказать, что она стала надзирателем, потому что любит тиранить людей. Согласно моей теории именно тайное желание власти над людьми заставило ее выбрать эту профессию.

Лицо доктора было чрезвычайно серьезным.

– В подсознании прячется много таких странных вещей. Жажда власти, жестокость, неудержимая страсть к уничтожению – все это наследие нашего прошлого опыта. Все это никуда не делось, мисс Кинг, – жестокость, дикость, похоть… Мы заперли перед ними дверь и не пускаем в сознание, но иногда они слишком сильны.

– Знаю, – поежилась Сара.

– Все это мы видим вокруг нас, – продолжал Жерар. – В политике, в поведении людей. Забыты такие понятия, как гуманность, сострадание, добрая воля. Некоторые идеи кажутся разумными – мудрая власть, радеющее о народе правительство, – но внедряются они с помощью силы, и в их основе лежит жестокость и страх. Они открывают дверь, эти апостолы насилия, они освобождают древнюю дикость, древнее упоение насилием ради насилия! Это совсем не просто; животное по имени человек пребывает в состоянии хрупкого равновесия. У него одна главная потребность – выжить. Поспешность так же смертельно опасна, как и промедление. Он обязан выжить! И возможно, для этого человеку необходимо сохранить часть древней жестокости, однако он не должен – ни в коем случае – обожествлять ее!

После некоторой паузы Сара спросила:

– Думаете, старую мисс Бойнтон можно назвать садисткой?

– Почти уверен. Полагаю, она испытывает удовольствие, причиняя страдания – причем душевные, а не физические. Это явление встречается гораздо реже, и с ним труднее бороться. Ей нравится подчинять себе других людей, нравится заставлять их страдать.

– Какой ужас, – сказала Сара.

Жерар пересказал ей свой разговор с Джефферсоном Коупом.

– Он не понимает, что происходит? – задумчиво спросила девушка.

– Откуда? Он же не психолог.

– Точно. У него не такое извращенное мышление.

– Совершенно верно. У него милое, непосредственное, нормальное американское мышление. Он верит скорее в добро, чем в зло. Он видит, что в семье Бойнтонов что-то не так, но приписывает это неверно понимаемой миссис Бойнтон заботе, а не ее намеренной жестокости.

– Должно быть, ее это забавляет, – заметила Сара.

– Могу себе представить, до какой степени!

– Но почему они не освободятся? Они ведь могут это сделать. – В голосе Сары проступило раздражение.

Жерар покачал головой:

– Нет, тут вы ошибаетесь. Они не могут. Вам не приходилось видеть старый опыт с петухом? Вы проводите мелом черту на полу и кладете на нее клюв петуха. Ему кажется, что его привязали. Он не в состоянии поднять голову. Так и с этими беднягами. Не забывайте, что миссис Бойнтон обрабатывала их с раннего детства. Психологически подавила их. Внушила, что они не могут ее ослушаться. Да, я знаю, что большинство людей назовут это чепухой – но мы с вами знаем, что все так и было. Она заставила их поверить в неизбежность полной зависимости от нее. Эти люди так долго пробыли в тюрьме, что, если дверь камеры вдруг откроется, они этого не заметят! По крайней мере, один из них уже не жаждет свободы. И они боятся свободы.