Кен Фоллетт - Скандал с Модильяни. Бумажные деньги Страница 6

Лампет вздохнул и украдкой посмотрел на часы. Нужно продержаться еще час, прежде чем, соблюдя все приличия, он сможет спокойно уйти отсюда. Его жена уже давно перестала посещать приемы в галерее. По ее справедливому мнению, эти вечеринки наводили тоску. Лампету самому хотелось бы сейчас оказаться дома с бокалом портвейна в одной руке и с книгой – в другой, сидя в своем излюбленном кресле – старом, кожаном, с жесткой набивкой из конского волоса и с отметиной, прожженной в одном из подлокотников там, куда он всегда клал трубку. Чтобы напротив расположилась жена, а Сиддонс как раз подбросил дров в камин.

– Соскучились по дому, Чарли? – Голос раздался рядом и разрушил грезы наяву. – Наверное, предпочли бы сидеть перед телевизором и смотреть шоу с участием Барлоу?

Лампет выдавил из себя улыбку. Он редко вообще включал телевизор и терпеть не мог, когда его называл Чарли кто-либо, помимо нескольких самых давних друзей. А улыбавшийся ему мужчина вообще не относился даже к числу обычных приятелей: это был критик из еженедельного журнала, достаточно хорошо разбиравшийся в искусстве – особенно скульптуре, – но жуткий зануда.

– Привет, Джек, рад, что вы смогли прийти, – отозвался Лампет. – Я действительно немного устал для подобного рода увеселений.

– Представляю ваши ощущения, – сказал критик. – Трудный денек выдался? Должно быть, тяжкая работа – сбивать цену на картину какого-нибудь нищего художника еще на сотню-другую?

Лампет снова принужденно улыбнулся, но не снизошел до ответа на скрытое в шутливой форме оскорбление. Журнал относился к числу левацких, напомнил он себе, и в его редакции чувствовали необходимость не одобрять деятельность тех, кто умел делать деньги на культуре.

Он заметил, как Уиллоу пробирается к ним сквозь толпу, и почувствовал прилив благодарности к младшему партнеру. Журналист все же понял, что он станет лишним при их разговоре, и под благовидным предлогом отошел в сторону.

– Спасибо, что пришли на выручку, – обратился Лампет к Уиллоу, понизив голос.

– Не проблема, Лампет. На самом деле я хотел сообщить, что Питер Ашер здесь. Хотите обработать его лично?

– Да. Послушайте, я решил устроить выставку Модильяни. У нас есть три картины Кардуэлла, карандашные наброски, а нынче утром наклюнулся еще один вариант. Этого будет достаточно, чтобы составить ядро экспозиции. Наведете справки, у кого есть еще его вещи?

– Конечно. Но в таком случае на персональной выставке Ашера можно поставить крест.

– Боюсь, что так. У нас нет возможности организовать нечто подобное на многие месяцы вперед. Я уведомлю его. Ему это не понравится, но и большого урона не нанесет. В перспективе его талант сам пробьет себе дорогу, что бы мы ни делали.

Уиллоу кивнул и пошел дальше, а Лампет отправился на поиски Ашера. Он обнаружил его сидевшим в дальнем углу галереи перед несколькими новыми полотнами. С ним была женщина, и они оба до краев наполнили тарелки едой со стола для фуршета.

– Позволите к вам присоединиться? – спросил Лампет.

– Разумеется. Сандвичи – просто объедение, – сказал Ашер. – Представьте, я не ел икры уже несколько дней!

Лампет с улыбкой воспринял сарказм и сам угостился небольшим бутербродом на квадратике из белого хлеба. Женщина сказала:

– Питер пытается разыгрывать из себя сердитого молодого человека, хотя слишком стар для такой роли.

– Вы ведь еще не знакомы с моей болтливой женой, верно? – поинтересовался Ашер.

Лампет кивнул женщине в знак приветствия.

– Рад нашей встрече, – сказал он. – Знаете, мы уже привыкли к Питеру, миссис Ашер, и терпимо относимся к его особому чувству юмора, потому что нам очень нравятся его произведения.

Ашер воспринял легкий упрек как должное, и Лампет понял, что облек его в наиболее удачную форму, скрыв под покровом хороших манер и обильно умаслив лестью.

Ашер запил еще один сандвич глотком вина и спросил:

– Так когда вы собираетесь открыть мою персональную выставку?

– Именно об этом я и собрался поговорить с вами, – начал Лампет. – Боюсь, что нам придется отложить ее проведение. Понимаете…

Лицо Ашера побагровело под длинными волосами и бородкой Иисуса.

– Мне не нужны ваши неискренние извинения. Вы попросту нашли что-то получше, чтобы занять зал. Кто это?

Лампет вздохнул. Именно такого оборота беседы он надеялся избежать.

– Мы устраиваем выставку Модильяни. Но это не единственная…

– На какой срок? – требовательно спросил Ашер, повысив голос. Жена сдерживавшим жестом положила ладонь на его руку. – Надолго ли вы откладываете мою экспозицию?

Лампет кожей почувствовал чужие взгляды, впившиеся в спину, и понял, что часть публики уже с интересом наблюдает за происходящим. Он улыбнулся, заговорщицки склонился ближе к Ашеру, чтобы заставить того говорить тише.

– Не могу ничего твердо обещать, – пробормотал он. – У нас очень плотный график. Надеюсь, в начале будущего года…

– Будущего года! – выкрикнул Ашер. – Боже милостивый! Модильяни может теперь как-нибудь обойтись без выставки, а мне нужно жить! Моя семья хочет есть!

– Пожалуйста, Питер…

– Нет! Вам не заткнуть мне рот! – Вся галерея затихла, и Лампет с огорчением заметил: теперь за развитием ссоры уже следили все. Ашер продолжал вопить: – Не сомневаюсь, на Модильяни вы огребете кучу денег, потому что он умер. Вы не сделаете для человечества ничего полезного, зато какая это будет бомба! Беда в том, что слишком много ожиревших дельцов, вроде вас, правят бал в этом бизнесе, Лампет. Вы хотя бы представляете, – продолжал он, – по каким ценам я продавал свои вещи, пока не связался с вашей паршивой чопорной галереей? Мне даже хватило на покупку жилья по ипотеке. А «Белгравия» умудрилась сбить стоимость моих работ и так спрятать их, что они перестали продаваться. Я передам полотна в другое место, а вы можете заткнуть свою треклятую галерею себе в задницу!

Лампет скривился, слушая эту несдержанную и вульгарную ругань. Его лицо ощутимо покрылось яркой краской, но он ничего не мог с собой поделать.

Ашер театрально развернулся и бросился вон из помещения. Толпа расступалась перед ним, когда он быстро шел мимо с высоко поднятой головой. Жена семенила позади. Ей приходилось почти бежать, чтобы не отстать от широко шагавшего супруга, хотя она избегала встречаться взглядами с другими гостями. Затем все обратили взоры на Лампета, ожидая, как он поведет себя, чтобы воспринять это руководством к действиям.

– Примите мои извинения за… за это, – сказал он. – Прошу всех продолжать получать удовольствие и забыть о случившемся. Всего лишь мелкая размолвка. – Он выдавил из себя очередную улыбку. – Лично я выпью еще бокал вина и призываю всех последовать моему примеру.

В разных углах галереи возобновились прерванные разговоры, и постепенно неумолчный гомон вновь заполнил ее целиком, а кризис оказался позади. Непростительной ошибкой было сообщать Ашеру неприятные новости в разгар приема: теперь это выглядело очевидным. Лампет принял решение в конце долгого и напряженного дня. В будущем следует пораньше отправляться домой или начинать работать немного позже, сделал вывод он. В его возрасте нельзя себя так загонять.

Он нашел бокал вина и быстро осушил. Напиток придал твердости чуть дрожавшим коленям и помог перестать обильно потеть. Господи, как неловко! Эти чертовы художники!

Глава третья

Питер Ашер прислонил велосипед к витрине из зеркального стекла, принадлежавшей галерее «Диксон энд Диксон» на Бонд-стрит. Потом снял с брючин велосипедные прищепки и попытался расправить образовавшиеся складки на брюках, оглядев свое отражение в стекле: его дешевый в меловую светлую полоску костюм казался слегка помятым, но жилетка, белая рубашка и широкий галстук придавали ему некоторой элегантности. Под одеждой он изрядно взмок. Ехать, крутя педали, из Клэпэма было долго, жара измучила, но он не мог себе позволить билет подземки.

Он заранее приглушил свою гордость, исполнился решимости вести себя вежливо, скромно, показать добродушие и смиренный нрав, когда переступил порог галереи.

Хорошенькая девушка в очках и мини-юбке встретила его в вестибюле, заменявшем и приемную. Она наверняка зарабатывает в неделю больше, чем я, посетила Питера мрачная мысль, но он тут же напомнил себе о принятом решении и отогнал уныние прочь.

– Чем могу вам помочь, сэр? – спросила девушка с милой улыбкой.

– Я желал бы встретиться с мистером Диксоном, если это возможно. Меня зовут Питер Ашер.

– Присядьте пока, пожалуйста, а я проверю, у себя ли мистер Диксон.

– Благодарю вас.

Питер развалился в кресле, обитом зеленым кожзаменителем, и наблюдал, как девушка села за свой стол и взялась за телефонную трубку. Под столом между тумбами с ящиками для бумаг ему были видны коленки девушки. Она чуть подвинулась на стуле, ее ноги раздвинулись, и перед ним теперь обнажилось затянутое в чулок бедро. А что, если… Не будь идиотом, сразу одернул он себя. Она будет заказывать в баре дорогие коктейли, захочет сидеть на лучших местах в театрах. Натуральные бифштексы «Диана» под хороший кларет. А он мог предложить ей только фильмы направления андерграунд в «Депо»[2], чтобы потом напроситься к ней же на квартиру с бутылкой дешевого рислинга из супермаркета «Сэйнсбери». Нет, ему никогда не добраться до того, что расположено выше этих коленок.