Джон Ле Карре - Война в Зазеркалье Страница 8

– Возможно, это и был всего лишь несчастный случай, – предположил Эвери.

Леклерк опять улыбнулся, сжав губы в жесткую линию, словно и не улыбался вовсе, а скорее грустно усмехался.

– В таком случае мы просто скажем всем правду, и наши шансы получить пленку тоже заметно возрастут.

На улице под окном по-прежнему не проезжала ни одна машина. Эвери проголодался. Леклерк посмотрел на часы.

– Как я вижу, вы снова просматривали доклад Гортона, – заметил Эвери.

Леклерк покачал головой и легко погладил папку, словно это был его любимый альбом с фотографиями.

– Отсюда ничего больше не почерпнешь. Я перечитываю его вновь и вновь. Все снимки увеличили для меня до максимально возможных размеров. Люди Холдейна изучали их днями и ночами. Но мы не продвинулись вперед ни на шаг.

«Сэра была права: я ему понадобился, чтобы скрасить ожидание», – подумал Эвери.

Леклерк снова заговорил, причем так, словно в этом и заключался весь смысл их беседы:

– Я организовал для вас краткую встречу с Джорджем Смайли в Цирке сразу после окончания утреннего совещания. Вы слышали о нем?

– Нет, – солгал Эвери. Это была крайне деликатная тема.

– Он был у них одним из лучших. Во многих отношениях типичный представитель Цирка, но в позитивном смысле. Он то увольняется, то возвращается обратно. Совесть у него так тонко устроена, понимаете ли. Поэтому никогда не знаешь, с ними он сейчас или нет. Но он несколько отстал от реальности. Говорят, пьет не в меру. Когда-то работал в отделе Северной Европы. Он вам даст указания, кому передать пленку. Поскольку нашу секретную курьерскую службу расформировали, другого пути нет. В МИДе о нас и слышать не хотят, а после смерти Тейлора я не могу рисковать, позволив вам просто так носить кассету в кармане. Насколько хорошо вы осведомлены о Цирке?

С таким же успехом он мог спрашивать его об отношениях с женщинами – немолодой усталый мужчина, старший товарищ, не успевший набраться опыта в этой сфере.

– Мне известно не очень много, – ответил Эвери. – Так, больше слухи.

Леклерк встал и подошел к окну.

– У них там подобралась занятная компания. Некоторые, конечно, высококлассные специалисты. Одним из них был Смайли. Но в целом это сборище обманщиков, – внезапно резко бросил он. – Знаю, Джон, вам такое определение покажется неуместным по отношению к родственной спецслужбе. Однако ложь у них в крови. Половина из них уже сами не могут разобраться, когда говорят правду, а когда нет. – Он склонял голову то на одну сторону, то на другую, пытаясь разглядеть что-то двигавшееся вдоль улицы. – Омерзительная погода! И нужно добавить, что во время войны у нас с ними часто возникали конфликты.

– Я слышал об этом.

– Но только все уже в прошлом. Я не держу на них зла. Каждый делал свою работу. У них всегда было больше денег и людей, чем у нас. И задания они выполняли вроде бы более важные. Вот только у меня до сих пор остались сомнения, что они справлялись с ними лучше, чем смогли бы мы. К примеру, у них нет ничего и близкого к нашему аналитическому отделу. Ничего.

У Эвери возникло чувство, что Леклерк поделился с ним чем-то глубоко личным, вроде неудачной женитьбы или чьего-то недостойного поступка, с чем он смирился только теперь.

– Когда будете встречаться со Смайли, он может начать задавать вопросы об операции. Вы не должны ему рассказывать ничего, понимаете? Вы всего лишь отправляетесь в Финляндию, и вам, возможно, понадобится срочно переправить в Лондон кассету с фотопленкой. Если он начнет давить, признайтесь, что для вас это часть обучения. Так сказать, практика. И больше вы не уполномочены сообщать никаких подробностей. Вся предыдущая история, доклад Гортона, наши будущие действия – ничто их никоим образом не касается. Тренировочное задание, и не более того.

– Тут мне все понятно. Но ведь он знает о Тейлоре, верно? Если даже МИД в курсе.

– Предоставьте это мне. И не совершайте ошибку, полагая, что только Цирк может содержать агентурную сеть. У нас столько же прав, сколько и у них. Мы просто не прибегаем к этой практике без особой необходимости. – Последнюю фразу он произнес с нажимом, словно хотел подчеркнуть важность своих слов.

Эвери смотрел на узкоплечего Леклерка, фигура которого четко вырисовывалась на фоне окна, за которым посветлело небо. «Вот человек, который вечно сам по себе существует как бы отдельно от других», – подумал он.

– Нельзя ли нам растопить камин? – спросил он и вышел в коридор, где у Пайна в стенном шкафу хранились щетки и швабры. Там же лежали дрова и кипа старых газет для растопки. Эвери вернулся и встал у камина на колени, а потом, сохранив самые крупные угли, спихнул мелкую золу сквозь прутья решетки, как всегда делал дома на Рождество.

– Я все размышляю, разумно ли было устраивать им встречу прямо в аэропорту? – заметил он.

– Дело было слишком срочное. А после получения доклада Джимми Гортона оно стало просто безотлагательным. Каковым и остается до сих пор. Мы не можем терять время.

Эвери поднес спичку к газете и смотрел, как пламя охватило бумагу. Когда занялось дерево, дым стал плавно стелиться ему прямо в лицо, и в глазах под очками выступили слезы.

– Как смогли засечь полет Лансена?

– Это был обычный чартерный рейс. О нем оповестили заранее.

Подбросив побольше угля в огонь, Эвери поднялся и вымыл руки над раковиной в углу, затем протер их носовым платком.

– Сколько раз просил Пайна повесить мне полотенце, – сказал Леклерк. – У них слишком мало работы, вот в чем проблема.

– Ничего. – Эвери сунул влажный платок в карман брюк и сразу почувствовал, как он холодит ему бедро. – Возможно, теперь работы прибавится у всех, – добавил он без тени иронии.

– Я хочу попросить Пайна установить для меня здесь походную кровать. Превратить эту комнату в своего рода оперативный штаб. – Леклерк говорил осторожно, словно Эвери был в силах запретить ему эти маленькие радости жизни. – Вы можете позвонить мне из Финляндии сегодня вечером сюда же. Если получите пленку, скажите просто: сделка состоялась.

– А если нет?

– Скажете, что сделка не состоялась.

– Очень похожие фразы, – возразил Эвери. – Я имею в виду при помехах на линии. «Состоялась» и «не состоялась».

– Тогда скажите, что вы не заинтересованы. Любые слова в форме отрицания. Ну, вы понимаете, о чем я говорю.

Эвери взял опустевшее ведерко для угля.

– Отдам его Пайну.

Он прошел через комнату дежурных. Офицер в форме военно-воздушных сил дремал у телефонов. По деревянной лестнице Эвери спустился к парадной двери.

– Боссу нужен еще уголь, Пайн. – Привратник поднялся и встал по стойке «смирно» рядом со своей казарменной койкой, как делал всегда, когда к нему обращались.

– Прошу прощения, сэр, но не имею права оставить пост у дверей.

– О, ради всего святого! Я сам присмотрю за дверью. Мы там наверху продрогли до костей.

Пайн взял ведро, застегнул гимнастерку и скрылся в конце коридора. Он изменил своей старой привычке и больше не присвистывал на ходу.

– И ему нужна кровать в кабинете, – продолжил Эвери, когда Пайн вернулся. – Вероятно, вы могли бы передать эту просьбу дежурному, когда он проснется. Да, и еще полотенце. Ему нужно полотенце у раковины.

– Слушаюсь, сэр. Приятно видеть, что наш старый департамент снова оживает.

– Где здесь поблизости мы могли бы позавтракать? Есть что-нибудь приличное?

– Есть «Кадена», – ответил Пайн с некоторым сомнением, – но вот только не знаю, понравится ли там боссу, сэр. – Он усмехнулся. – А в старые-то деньки у нас даже была столовая. Маленькая, но своя.

Часы показывали без четверти семь.

– Когда открывается «Кадена»?

– Даже не знаю, сэр.

– Скажите, вы знакомы с мистером Тейлором? – Он едва не поставил глагол в прошедшее время.

– Да, конечно, сэр.

– А с его женой когда-нибудь встречались?

– Никак нет, сэр.

– Какая она? Вы не знаете? Быть может, слышали о ней что-нибудь?

– Нет, сэр, о ней я ничего не знаю. Грустная вышла история, сэр.

Эвери посмотрел на него с изумлением. «Значит, Леклерк поделился с ним информацией, – подумал он и поднялся наверх. – Рано или поздно ему придется позвонить Сэре».

Позавтракали они в другом месте. Леклерк отверг «Кадену», и они бесконечно долго шли, пока не обнаружили другое кафе, хуже «Кадены» и более дорогое.

– Никак не мог его вспомнить, – сказал Леклерк. – Вот ведь абсурд! Но кажется, он обучен обращению с радиопередатчиком. По крайней мере был в те годы.

Эвери подумал, что речь идет о Тейлоре.

– Сколько, вы говорите, ему было лет?

– Сейчас ему где-то за сорок. Отличный возраст. Поляк из Данцига. Они все говорят по-немецки, а это большой плюс. И без завихрений в башке, как у поляков-славян. После войны он пару лет слонялся без дела, но потом взялся за ум и купил автомастерскую. Должно быть, неплохо зарабатывает.