Под опасным солнцем - Бюсси Мишель Страница 8

– Жандарм, – ответил он. – Капитан жандармерии. Бригада в Нонанкуре, это рядом с Дрё, но уже Нормандия. Там все разгуливают в бермудах и носят рубашки в цветочек, немножко как в сериале «Полиция Гавайев».

Ага, как же!

Я забрала у капитана одну из досок.

– Все равно не похож ты на полицейского. Не то что твоя жена. Зато она не похожа на писательницу.

Мы дружно повернулись к Фарейн, которая сидела в двух сотнях метров от нас, склонившись над своими листочками и пристроив рядом с собой бутылку воды и несколько книг.

– Она пока что не писательница, – признал Янн. – Но думает, что да.

Взглянув на маму, которая сидела чуть подальше, тоже лицом к воде, я перелезла через каменную дамбу, защищающую деревню от внезапных припадков ярости океана, и спрыгнула на черный песок двумя метрами ниже.

– А ты, капитан, что здесь делаешь?

Янн, в свою очередь, оседлал дамбу. Далеко не так ловко, как я. Поерзал и только после этого ответил:

– Моя жена – майор полиции, служит в Центральном комиссариате пятнадцатого округа Парижа. Она зачитывается книгами Пьер-Ива Франсуа. Вместе с тысячами других читательниц она участвовала в этом конкурсе, устроенном его издателем. Литературная мастерская, неделя вместе с автором на краю света! Она не то выиграла конкурс, не то ей это выпало по жребию, толком не знаю. Неделя на Маркизских островах! Само собой, я поехал с ней.

Угу… Странно, но почему-то я совершенно не поверила в эту историю про полицейскую суперзвезду, мечтающую стать еще и детективной звездой. Потом разберусь… Бросив доску на пляже, я направилась к воде. Ноги по щиколотку утонули в песке, как будто их облепили тысячи муравьев. Стягивая шорты и майку, я крикнула Янну:

– А ты, капитан, читать не любишь?

– Да нет, не очень.

Оставшись в одном бикини, я пошла навстречу волнам. Обернулась к жандарму – тот осторожно пристраивал свои сандалии на полоске сухого песка.

– Да ты и спорт не очень-то любишь. Настоящие спортсмены, прилетев сюда на неделю, топают к водопаду или ныряют метров на тридцать, чтобы посмотреть на морских дьяволов, а не шлепают во вьетнамках. Ты хоть на доске-то кататься умеешь?

– На водных лыжах катался… – рассеянно ответил Янн. – За баржами на Эре.

Он высматривал что-то среди черных камней в конце пляжа, там, где паслись на привязи две лошади. Странно. Я тоже посмотрела в сторону изрезанного рифами берега.

И мой взгляд остановился там же.

Я вспомнила разговор за обедом, слова Пьер-Ива, упражнение, которое он придумал.

Каким бы невероятным это ни показалось, вымысел только что обернулся реальностью.

Моя бутылка в океане

Глава 3

Заставляю себя отвести взгляд от черного пляжа, сосредоточиться на белой странице.

Ручка вьется над ней, вместо того чтобы писать.

Пять участниц, пять тики…

Я решительно неспособна сосредоточиться на задании ПИФа. Ни о чем не могу думать, кроме маны.

А вдруг я ошиблась?

Вдруг не каждая из нас должна найти свое божество, а надо приручить их все? Как набор качеств, которые надо в себе воспитать.

Поскольку начало романа мне не дается, пишу на листке пять слов.

Чуткость

Воображение

Ум

Уверенность

Решительность

Если вдуматься, я, пожалуй, ничем не выделяюсь, у меня нет никаких особых талантов. И я прекрасно знаю, что некоторые девушки одарены всем, и щедро, всеми пятью манами. По каждому предмету десять баллов из десяти.

Искать свою ману? Ну допустим… А что, если все это жульничество? Все равно что спросить у двоечника, какой предмет у него любимый, чтобы ему не так тошно было рядом с отличниками, которые вкалывают даже на тех уроках, которые ненавидят.

Я выдираю страницу. Комкаю ее, заталкиваю поглубже в карман.

И все же я хочу в это верить!

В свою ману.

В свой роман.

Не могут быть иллюзорными эта сила, которая заставляет меня складывать вместе слова, эта одержимость фразами, этот свет, притягивающий меня с тех пор, как я научилась читать.

Главное в жизни для меня – это писать.

Писать роман. МОЙ роман.

Я готова жизнь отдать взамен, я готова ею пожертвовать, истязать себя ради того, чтобы извлечь из этого ощущения, раны и ожоги придадут силу страницам, которые прочтут другие.

Пьер-Ив может это понять. Он выбрал мое письмо, выбрал Клеманс Новель почти что из тридцати двух тысяч читательниц.

Пьер-Ив это поймет. Этот пыл.

Но для начала я должна сдать ему безупречную работу.

Ну, Клем, птичка моя, встряхнись!

С ужасом смотрю на чистую страницу, машинально перебирая красные зерна моего ожерелья, которое должно приносить удачу.

Начать с исчезновения. Придумать, что случилось дальше…

Опускаю ручку, готовлюсь написать первое слово, как пробуют пальцем ноги ледяную воду… и тут снизу доносятся крики.

Я вскидываю голову. Какого черта! Только собралась начать.

Кричит Майма.

Вижу, как она размахивает руками. Рядом с ней, на черных камнях, Янн. У их ног аккуратно сложенная одежда, на самом видном месте и на самом высоком камне, куда не добраться волнам.

Я мгновенно все понимаю.

Дневник Маймы

Исчез

– Это одежда Пьер-Ива! – закричал Янн.

Я и сама узнала итальянские мокасины писателя, его светлые полотняные штаны, льняную рубашку. Одежда была старательно сложена на камне, так сложил бы ее пловец, чтобы после купания найти вещи сухими.

Я ничего не понимала и потому пыталась иронизировать.

– Круто, капитан. Наблюдательность, дедуктивный метод – да ты, похоже, настоящий сыщик!

Янн никак не отреагировал. Я догадалась, что он боялся сбиться с мысли. Аккуратно сложенная одежда ПИФа настойчиво давала понять, что ее владелец отправился плавать… Вот только невозможно плавать здесь, где океанские волны разбиваются о скалы. Они в конце концов неминуемо выбросили бы на камни неосторожного пловца.

Для очистки совести я всмотрелась в океан – сначала у скалы Ханаке, потом перевела взгляд на пролив Борделе между островом Тахуата и мысом Теаехоа. На горизонте не было никого и ничего, даже ни одной пироги. Капитан тоже посмотрел вдаль. Пока он размышлял, я, присев на корточки, потянулась к мокасинам.

– Постой! – выкрикнул Янн. – Не трогай их!

Он орал во все горло, чтобы перекрыть грохот волн. Интуиция подсказывала мне, что картинка не складывается. Его окрик, подхваченный ветром, пролетел над всем пляжем.

Мама и Фарейн, сидевшие за своими партами, оторвались от работы. Я замерла.

В нескольких сантиметрах от моих ног волны неутомимо заливали камни, а солнце, выбиваясь из сил, их сушило. Только тогда я заметила, что поверх стопки одежды что-то трепетало и поблескивало.

Не сразу поняла, что это листок бумаги.

Листок, придавленный крупной галькой, которая не давала ему улететь.

И галька эта была вся изрисована.

Моя бутылка в океане

Глава 4

Напоследок я еще раз оглядываю пляж, фигурки, которые кажутся отсюда куколками из «плеймобиля»: Майма и Янн балансируют на камнях, к ним бегут Фарейн и Мари-Амбр… Смотрю на стопку одежды, сложенной, будто приношение, на самом высоком камне.

Итак, выходит Пьер-Ив Франсуа сделал первый удар по мячу.

Я вспоминаю, что он говорил в конце обеда.

Если вы начнете с исчезновения, читатель будет задавать себе все те же вопросы – кто, как, почему, плюс еще один: убит пропавший или нет?

Яснее не выскажешься…

Приправьте все это несколькими загадочными подробностями. Например, находят одежду пропавшего человека, она лежит на виду, аккуратно сложенная, и записку, таинственную зашифрованную записку… И готово дело!

И готово дело!

Пьер-Ив хочет, чтобы мы писали продолжение, минута за минутой, час за часом, в реальном времени! Он состряпал для нас небольшую инсценировку в духе murder party…[9] Теперь наша очередь – толковать, шевелить мозгами, придумывать продолжение.