Николас Блейк - Убийство на пивоварне. Чудовище должно умереть (сборник) Страница 9

– Да.

– Примерно по два с половиной часа каждое?

– Да, более или менее.

– Послушайте, инспектор. Доктор Кэммисон сказал, что тело по крайней мере шесть часов пробыло в кипятке. Это значит – все три кипячения. А отсюда следует, что кто бы ни был в котле – Баннет или кто-то другой, – его поместили туда раньше восьми утра.

– Да, сэр. Похоже, так и есть. Я не знал про три кипячения. Думал, котел весь день работает без перерыва.

Найджел чувствовал, что из этого следует еще какой-то вывод, но для его уставших мозгов загадка была непосильной. В этот момент появился сержант Толуорти – запыхавшийся, перепачканный и торжествующий. Его простая крестьянская голова крепко сидела на кирпично-красной шее. Он развернул платок, который бережно нес в руках, и предъявил трофеи, почти такие же зловещие, как и останки в котле: два покоробившихся протеза, перстень-печатку, россыпь зубов и несколько мелких косточек. Тайлер порывисто повернулся к мистеру Барнсу:

– Узнаете этот перстень?

– Точно хозяйский. Видите герб?

– Должно быть, соскользнул с пальца, когда мясо сошло. Сержант, скажите носильщикам, пусть вынимают тело. Через полчаса я буду в участке. А вот и доктор… Ну, что она вам сказала?

Найджел почувствовал напряжение. Мистер Барнс сдвинул черные брови. Гэбриэл Сорн не отрывал взгляда от своих рук. Даже инспектора взяло любопытство – и служебного гонора как не бывало. Впрочем, на лице Герберта Кэммисона не дрогнул ни один мускул. Ровно таким же тоном – каким он сказал бы: «Держите пациента в тепле, его немного лихорадит, но беспокоиться не о чем» – доктор произнес:

– Миссис Баннет говорит, что сегодня не видела мужа. Он не явился к завтраку.

– Не явился к завтраку? – воскликнул инспектор. – Вы хотите сказать, что покойного целый день не было дома, а его жена не предприняла никаких шагов? – Он яростно уставился на Кэммисона, будто в странном поведении миссис Баннет был виноват доктор.

– Похоже на то, – невозмутимо ответил тот. – Лучше поговорите с ней сами. Если угодно, можем сейчас же туда отправиться. Я сообщу ей новость о нашей находке, и, если миссис Баннет будет в состоянии отвечать, вы ее допросите.

Инспектор раздал еще несколько указаний и направился к выходу.

– Я вынужден попросить вас остаться, мистер Барнс, – сказал он напоследок. – Сейчас я побеседую с миссис Баннет, а потом вернусь, осмотрю кабинет ее мужа, поговорю с рабочими. Будьте готовы, пожалуйста.

Вид у мистера Барнса был как никогда подавленный.

– Буду, не беспокойтесь. Эх, придется звонить на акцизную таможню. Целый день простоя на пивоварне огорчат кого хочешь.

«И это, – подумалось Найджелу, – учитывая характер покойного, было самым здравым взглядом на события дня». Сыщик и сам разрывался между любопытством и отвращением. Ему совсем не хотелось выслеживать того, кто прикончил владельца пивоварни: смерть Баннета никого не огорчила, в этом сомнений не было. И все же Найджел чувствовал себя вовлеченным, и не только из-за Трюфеля. Софи Кэммисон чего-то недоговаривала. Он все не мог забыть, как она сжала его плечо и попросила больше «не дерзить мистеру Баннету» – будто призрак коснулся ледяным пальцем. Что за страх она передала ему? Найджел нетерпеливо откинул со лба светлую прядь. «Нет, все это вздор, и меня он совершенно не касается».

– Что ж, я, пожалуй, пойду.

– Разве ты не с нами? – неожиданно спросил Кэммисон.

Инспектор нахмурился.

– Это против правил, сэр. Я такое не одоб…

– Послушайте, – перебил его доктор, – Стрейнджуэйс в этом деле не посторонний. Смерть Трюфеля может иметь отношение к убийству, которое вы расследуете, кем бы ни оказался убитый.

– Бросьте, – процедил инспектор. – Не нужно все усложнять.

Кэммисон терпеливо объяснил:

– Конечно, это может быть совпадением. Но разве не странно, что в двухнедельный срок сначала пса, а потом его хозяина убивают одним и тем же способом? Что, если смерть Трюфеля была репетицией?

Даже инспектора поразила такая гипотеза, тем более неприятная из-за спокойного, деловитого тона, которым она была высказана.

– Может, в этом что-то и есть, – признал он. – Но порядок превыше всего, и…

– Черт побери, мы говорим об убийстве или дорожной пробке? Если хотите соблюсти все формальности, позвоните сэру Джону Стрейнджуэйсу в Скотленд-Ярд. Он даст вам необходимые рекомендации.

Так вышло, что Найджел неожиданно для себя самого покинул пивоварню в компании инспектора и доктора. Мнения детектива даже не спрашивали; и Тайлер, и Кэммисон, похоже, нисколько не сомневались, что ему, как ищейке на поводке, не терпится приступить к делу. Что ж, пусть так.

Баннет жил всего в минуте ходьбы от пивоварни. Вычурный кирпичный дом на отшибе резко выделялся на фоне спокойного, освященного временем достоинства Мэйден-Эстбери. «Подходящее жилище для его покойного владельца», – подумал Найджел.

Доктор Кэммисон оставил их в столовой при кухне и отправился поговорить с миссис Баннет. Инспектор сидел неподвижно и прямо, сложив на коленях руки и глядя прямо перед собой. Найджел беспокойно ходил по комнате, рассеянно трогая мебель. Его внимание привлек поясной студийный фотопортрет на каминной полке. Мужчина средних лет – круглое лицо, густо напомаженные волосы с пробором посередине, пышные усы, лишь отчасти маскирующие бессилие маленького слащавого рта. В глазах застыло сердечное и чуть сконфуженное выражение. Найджел решил, что такой человек сохранил бы на гражданке военный чин – да, ему бы нравилось обращение «капитан». Он бы наверняка встречал знакомых словами «Ну, старики, как живете?», угощал всех выпивкой и рассказывал неприличные анекдоты, а больше всего на свете, сам того не зная, боялся бы потерять популярность, особенно среди людей «низкого положения». Что до профессии, он стал бы неудачливым птицеводом или удачливым коммивояжером. «Должно быть, мастак сочинять отговорки», – подумал Найджел и повернулся к инспектору:

– Знаете, кто это?

– Это Джо Баннет, брат Юстаса Баннета.

– Ну и ну! А на брата совсем не похож. По крайней мере, выражение лица совершенно другое. Черты, впрочем, те же, если вглядеться.

Куда больше его удивили слова Софи о том, что Кэммисоны очень привязаны к Джо, – тот совсем не походил на человека их сорта. Найджел еще обдумывал это, когда в дверях появился доктор.

– Миссис Баннет готова говорить с вами. Я сказал, что у нас есть серьезные основания считать ее мужа погибшим. Советую умолчать о неприятных подробностях.

– Как она приняла новость? – спросил инспектор.

– Ну… она явно потрясена. – Казалось, Кэммисон чего-то недоговаривает. Даже Тайлер воззрился на доктора с любопытством, будто ожидал объяснений, но тот без дальнейших слов повел их в гостиную.

Пока инспектор выражал соболезнования, Найджел изучал Эмили Баннет. Ее затуманенный взгляд, лихорадочный румянец и дрожащие руки, растрепанная копна седых волос с упавшей на ухо прядью, неряшливое и безвкусное платье, дрожь в уголках длинных поникших губ – все это напомнило Найджелу… о чем же? О чем-то очень далеком от образа скорбящей вдовы. Да, она была точь-в-точь одна из тех чудаковатых старых дев, которые, прожив безупречную жизнь, вдруг без видимой причины пускаются во все тяжкие, напиваются, громогласно бранятся на улице и ставят в ужасно неловкое положение полицейских. Много лет назад Найджелу довелось увидеть, как одну такую леди вытащили из увеселительного заведения под аплодисменты зевак.

Инспектор Тайлер тем временем говорил:

– Итак, мадам, вы утверждаете, что не видели мужа с тех пор, как прошлым вечером оба вернулись домой в двадцать три двадцать. Вы сразу отправились в постель. Ваш муж, который занимал отдельную спальню, сказал, что хочет поработать. Вы скоро уснули и не слышали, как он поднялся к себе. Верно?

– Да, сэр.

Это «сэр» и чуть просторечный акцент – совсем непохожий на испуганный, но все-таки исполненный благородства тон, каким миссис Баннет говорила еще вчера, – потрясли Найджела. Брак с Юстасом Баннетом был неравным. Смерть мужа освободила ее от муштры: теперь вдова наконец могла стать собой. Перед ними стояла настоящая Эмили Баннет.

Инспектора слово «сэр» тоже смутило. Эффект, впрочем, был скорее подсознательным: Тайлер взял воинственный тон, к которому уже прибегал в разговоре с мойщиком на пивоварне.

– И вы утверждаете, что, не увидев мужа за завтраком и позднее обнаружив его постель неразобранной, ничего не предприняли? Вы даже не позвонили на пивоварню, чтобы навести о нем справки?

Угрожающие нотки как будто напомнили Эмили Баннет о Юстасе и о том, что ей положено вести себя «как леди». К ней вернулись хорошие манеры.

– Да… то есть нет. Понимаете, мой муж терпеть не может… не мог любое вмешательство. Ему бы не понравилось, что я поднимаю шум. Если бы он узнал, что я искала его на пивоварне, он бы очень разозлился.