Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]

Иоанна Хмелевская

Роман века

Все началось с того, что моя машина вышла из строя. Я возвращалась в Варшаву из Гданьска и за Пасленком свернула в лес, чтобы нарвать цветочков. Правда, в начале марта трудно рассчитывать на настоящие цветы, но вот уже несколько дней стояла чудесная погода, солнце светило вовсю, и флора не замедлила прореагировать — из-под засохших стеблей прошлогодних трав пробивались кое-где зеленые побеги.

От шоссе к лесу вела колея, делая заманчивую петельку. Выглядела она вполне сухой и невинной, как будто сама приглашала путника в лес. Внешность оказалась обманчивой, петелька представляла собой такую трясину, где и корова утонет по самые рога, и моя машина, отчаянно пробуксовав, безнадежно увязла.

Наверное, нужно было выйти на шоссе, проголосовать и попросить помочь, но такое простое решение как-то не пришло мне в голову. Приходили другие, и из них самое гениальное — дождаться лета, когда болотце подсохнет, и уж тогда выбраться из него. От собственной глупости я совсем расстроилась, окончательно потеряла всякую способность действовать спокойно и рассудительно, а вместо этого принялась таскать со всей округи прошлогоднюю траву и охапками заталкивать ее под колеса машины. Кончилось тем, что из трясины я вылезла задом с жутким натужным ревом — ну точь-в-точь тонущая корова. Машина моя, далеко не новая, не вынесла пережитого и под Млавой развалилась на куски. Не буквально, разумеется, но что-то внутри ее отломилось. Двигатель вышел из строя окончательно и бесповоротно. До Варшавы меня дотащили на буксире.

Оставив драндулет в ремонтной мастерской, я стала пользоваться общественным транспортом, преимущественно автобусами-экспрессами. Такси исключались, ибо езда в легковой машине в качестве пассажира не для моих нервов.

Так вот, как-то поздним вечером я возвращалась от знакомых, которые живут на Старом Месте. Привыкнув всегда иметь под рукой собственное средство передвижения, я совершенно упустила из виду, что автобусы ходят до определенного часа. Внезапно с ужасом вспомнив об этом, я на полуслове прервала визит и в панике покинула хозяев. К остановке я неслась сломя голову и чувствовала, как парик съехал набок, а на лоб выбилась идиотская челка, макияж размазался, и вообще я напоминала пугало огородное. Привести себя в порядок не было времени, да и какой смысл? Вероятность встретить кого-то, кому мне захотелось бы понравиться, равнялась нулю: на улицах было темно, холодно, сыро и пусто. Пробежав Замковую площадь, я несколько замедлила шаг на Краковском Предместье, так как дорога пошла в гору и остановка была уже видна. Навстречу шел какой-то мужчина. При виде меня он остановился как вкопанный, лицо его последовательно отразило целую гамму чувств, начиная с изумления и кончая восторгом. Нет, я вовсе не собираюсь утверждать, что ни на какой улице, никогда в жизни, ни в одном прохожем не вызывала восторга, тем не менее его проявления у этого незнакомого человека показались мне несколько преувеличенными. Из-за чего это он буквально врос в землю, то бишь в тротуар? Может, мы просто знакомы и он собирается поздороваться? Да нет, скорей всего, я действительно выгляжу как огородное пугало, и человек не понимает, как это варшавянка может дойти до такого…

Как бы там ни было, я обошла неподвижный столп и проследовала к остановке.

Наверное, столп все-таки ожил и оторвался от тротуара, ибо, выходя на своей остановке, я опять увидела этого человека. Значит, он ехал со мной в одном автобусе, а теперь вышел через вторую дверь и разглядывал меня с таким напряженным интересом, что, казалось, сам воздух между нами пропитался этим напряжением. До самого дома он шел за мной, и я чувствовала, как его взгляд сверлит мне спину. Неприятное ощущение… Не хватало еще, чтобы он сунулся за мной в подъезд. Чтобы избежать этого, в подворотне я остановилась и, обернувшись, испепелила нахала взглядом, от которого он должен был пасть трупом на месте. Не пал, видимо, потому лишь, что в подворотне было темно и убийственная сила взгляда пропала зря.

Войдя в подъезд, я опять обернулась, грозно взглянула на него и захлопнула дверь перед самым его носом. Орлиным носом. Над входной дверью горела лампочка, и я смогла хорошо рассмотреть моего преследователя. Это был высокий худощавый мужчина, черноволосый и темноглазый, с тонким орлиным носом, лет сорока. Одет прилично, если не сказать — элегантно. Удивило меня выражение некоторой робости и нерешительности на его лице. Нет, он никак не походил на любителя ночных приключений, а уж тем более на бандита. Совсем непонятно. Чего же тогда так пялится на меня?..

И хотя он выглядел вполне прилично и не опасно, дверь за собой я с треском захлопнула. Не выношу орлиные носы!

Назавтра, с самого утра, я то и дело стала натыкаться на него — в магазинах, на улице, везде. Он путался у меня под ногами, как собака, почуявшая мясо, и не отводил от меня напряженного, испытующего взгляда. Несколько раз мне пришлось изучать свое отражение в стеклах витрин — нет, решительно у этого типа не было никаких оснований до такой степени терять из-за меня голову.

А на следующий день произошло нечто прямо противоположное. Выйдя из дому в несусветную рань, в полдевятого, еще полусонная, я дождалась на остановке нужного мне автобуса-экспресса, следующего по маршруту «Б», села и поехала. Возможно, я и думала о чем-то, хотя ручаться не могу — вряд ли в столь раннюю пору я на это способна. И замечать окружающее тоже не была способна. И лишь когда автобус уже подъезжал к площади Унии, я вдруг заметила мужчину, сидящего по другую сторону прохода. В полупустом автобусе никто его не заслонял, и я могла спокойно разглядывать пассажира, который задумчиво смотрел прямо перед собой. Он был светлым. Таким светлым, что я наверняка обратила бы на него внимание и в большой толпе, не то что в полупустом автобусе. Автобус ехал себе, я не отводила взгляда от блондина, а тот попрежнему смотрел в пространство. Сначала, пребывая все еще в утреннем оцепенении, мой мозг лишь автоматически зарегистрировал наличие блондина и только спустя какое-то время, наконец, пробудился. Я стала гадать, кем может быть этот человек, и неизвестно почему решила, что он журналист. Ничто другое к нему как-то не подходило. Затем пришла вторая мысль: у такого мужчины обязательно должно быть одно из двух — или машина, или красавица жена. Машины, по-видимому, нет, остается жена… И заработало воображение. Его жена непременно стройная брюнетка. Гладкая прическа, узел волос, сама в чем-то зеленом, лучше всего — в замше. И наверняка она его не любит, а если и любит, то явно недостаточно, и, вообще, она эгоистка, а мужа своего совсем не ценит. Кретинка, такого мужчину!.. И лишь после всего этого с угрюмой отрешенностью, в мрачной тоске я подумала о том, о чем должна была подумать с самого начала: такой мужчина никогда мной не заинтересуется, это же яснее ясного. Именно такая разновидность блондинов — мой идеал, мечта с самой ранней юности. Время от времени они встречались в моей жизни, и жизнь же убедила меня в том, что именно у них я не имею ни малейших шансов. С меня не сводит обожающих глаз совершенно офонаревший чернявый недоумок, а этот… этот и не взглянет! Эх, видно, уж так мне на роду написано!

Из автобуса я вышла в полном расстройстве чувств, но все же как-то управилась с делами, которые меня заставили встать ни свет ни заря, после чего решила купить кое-какие продукты и в магазине «Деликатесы» на Новом Свете опять наткнулась на черномазого кретина с носом. И он осмелился мне поклониться!! Ну форменный идиот.

В последующие два дня он встречался мне буквально на каждом шагу, и с каждым разом увеличивались неприязнь к нему и раздражение. Казалось, вся Варшава кишит брюнетами с орлиными носами! Если бы не мимолетное видение в автобусе-экспрессе маршрута «Б», возможно, я бы отнеслась к преследовавшему меня поклоннику с большей терпимостью, но теперь, при невольном сравнении… Один его вид в главном варшавском универмаге «Центрум» разъярил меня до такой степени, что я совершенно непреднамеренно, а наверное, просто в поисках разрядки взбунтовала баб, толпившихся в очереди у прилавка с бюстгальтерами. «Такой товар нельзя покупать на глазок! — громко возмущалась я. — Потому как не на глаза он надевается! Такой товар надо мерить на… фигуру, а не на пальто и свитера!» Очередь с готовностью подхватила мои протесты, на поднявшийся неимоверный шум сбежались покупатели из других отделов, узнать, что за дефицит выбросили, прибежала заведующая. А я, похоже, тратила силы и драгоценное время из чистого альтруизма, ведь упомянутый товар покупать не собиралась.

Непосредственный виновник светопреставления в очереди за лифчиками, брюнет с орлиным носом, терпеливо переждал его, то есть светопреставление, стоя в сторонке и не сводя с меня телячьего взора. Затем так же терпеливо ждал, пока я копалась в товаре на прилавках с косметикой, потом в «Чулках-колготках», потом в «Пижамах», и подойти ко мне решился лишь в тот момент, когда я проходила мимо подштанников. Самое романтичное место выбрал!