Кэрол Дуглас - Крадущийся кот

Посвящается единственному и неповторимому

Полуночнику Луи,

приключений которою с лихвой хватит на девять жизней

Пролог

Жизнь, что прежде он живал…

«Где жизнь, что прежде я живал?» — строка из песни Петручио. Уильям Шекспир «Укрощение строптивой».

Даже самый темный день начинается с рассвета. Что касается конкретно этого дня, он начался с того, что я отдыхал на балконе третьего этажа в моем pied-a-terre, когда лучи солнца коснулись вершин гор Мадди. Облака скользили по отдаленным пикам гор, точно знаменитые страусиные опахала Салли Ренд по дразнящим выпуклостям ее тела. Сквозь бледные оттенки розового и голубого медленно проглядывало красное око солнца, начиная раскалять и без тот поджаренные пески пустыни. Старик Сол всю ночь бодрствовал, по-добно игрокам на Стригкгфит (Главная улица Лас-Вегаса, где находится большинство отелей и казино)в Лас-Вегасе. Он просто уходил на время на другую сторону Земли, чтобы там тоже хватило тепла. Славный старикан.

В середине июля пески делаются такими же раскаленными, как атмосфера за игральным столом, когда идет хорошая карта, и даже жарче. Я позволил своему воображению увлечь меня на озеро Мид, сверкающее, точно драгоценный топаз в пыльном ландшафте пустыни. Сотни карпов поблескивают, подобно золотым монетам, в воде у кромки берега, теснясь в ожидании лакомства из рук туристов. Я никогда не видел воочию эти горы сокровищ, разжиревшие благодаря попрошайничеству, но много слышал о них. И — да, я разделяю увлечение туристов карпами, хотя мои интересы лежат, скорее, в сфере питания, нежели в сфере кормления.

Я предвкушал приятный денек. Мисс Темпл Барр, моя прелестная соседка-фрилансер, специалист по связям с общественностью, в настоящий момент сидит без работы. В то время, как я мечтаю о свободной охоте в диких песках, мое испорченное цивилизацией сердце тайно ждет заветного «тррр», издаваемого машинкой для открывания консервов. Этот восхитительный звук предваряет следующий за ним сочный шлепок рыбной вкусняшки на блюдо в форме банана, которое моя куколка считает подходящим для меня и достаточно большим, чтобы утолить мой здоровый аппетит.

Неплохую жизнь я веду все последнее время, просто какая-то эра Водолея. Невозможно выразить словами все блаженство одомашнивания, особенно для того, кто меньше четырех недель назад сидел в клетке в очереди на усыпление в ряду смертников городского приюта для бродячих животных. По правде говоря, мое нахождение там было спланировано: я работал под прикрытием, изображая местного бомжа — лицо без определенного места жительства, как это назвали бы социологи, — с целью раскрытия убийства на книжной ярмарке. И, разумеется, обстановка, в которой я сейчас пребываю, — лучи солнца, греющие, но пока не обжигающие, сухой ветерок пустыни и мисс Темпл Барр, хлопочущая над машинкой для опфывания консервов, — гораздо более привлекательна, чем полная опасностей жизнь бродяги, которую я был вынужден вести раньше.

Итак, я соскользнул в приятную дремоту, которой славятся мои братья по крови, — счастливый лежебока, не ожидающий от жизни ничего, кроме заботы и комфорта, которые я, несомненно, заслужил за несколько прошлых проклятых жизней.

Мой персональный солнечный участок на балконе успел переместиться в тень, когда я проснулся, разбуженный приближающимся цоканьем двух изящных каблучков. Желудочный сок с готовностью забурлил у меня внутри, тогда как я лениво приоткрыл один изумрудный глаз: я вовсе не хочу, чтобы мой знаменитый неотразимый взгляд ухайдакал мою куколку, когда она еще не вполне проснулась.

Однако мисс Темпл Барр вовсе не выглядела не вполне проснувшейся — по правде говоря, она была гораздо бодрее, чем полагается в такой ранний час.

— Сегодня ты не завтракаешь, Луи, — объявила она обескураживающе жизнерадостным тоном.

После этого мои дремлющие чувства были оскорблены еще раз: нечто со стуком грохнулось возле меня, вызвав мгновенный шок. Я еще не открыл второй глаз, чтобы изучить этот феномен, когда перед моим взором появилась рука с длинными ногтями, и мисс Темпл Барр (все-таки она имеет непреодолимую тягу к парням моей породы) подхватила меня поперек туловища.

— Иди сюда, парниша. Ох, ну и тяжелый же ты!.. Не успел я насладиться близким контактом и даже полностью проснуться, как оказался засунутым в место, которое было мне слишком хорошо знакомо: четыре стены из мерзкого пластика и дверца с безвкусной решеткой. Эта решетка захлопнулась перед моим носом, пока я моргал, не веря своим глазам. Меня запихали в портативную кутузку!..

Все, что я мог видеть оттуда, были изящные щиколотки мисс Темпл Барр и ее маленькие ступни, обутые нынче в туфельки глубокого фиолетового цвета. (Некоторые так называемые эксперты уверяют, что существа моего вида не способны различать цвета, но что они знают? Уж конечно, их заключение не основывается на личных показаниях субъекта).

Я знаю одно: когда я прихожу в ярость, красный цвет застилает мне глаза, тем более, если я оказываюсь не властен над ситуацией. Особенно красной кажется мне решетка, защемляющая мою шерсть, когда я пытаюсь развернуться в тесной пластиковой коробке. Я выразил свое мнение о ней в словах, неуместных в присутствии леди. Однако поведение мисс Темпл Барр этого заслуживало: настоящие леди так себя не ведут!

— Эй, не рычи, Луи. Ничего страшного с тобой не случится.

Моя портативная тюрьма была с громким оханьем оторвана от земли. Затем я беспомощно висел в клетке, пока мисс Темпл пересекала квартиру, остановившись, чтобы прихватить сумку и ключи, и шла к машине. Говорят, путешествия по океану вызывают морскую болезнь. Я бы сказал, что болтаться, подобно языку колокола, в душной пластиковой кутузке гораздо хуже.

Наконец, я был запихнут на прогретое солнцем переднее сиденье ее «шевроле». Я чувствовал себя как пищевые отходы недельной давности, вываленные в утробу мусоровоза. Мисс Темпл Барр прыгнула за руль и завела мотор. Через секунду вентилятор кондиционера плюнул струей горячего воздуха прямо в мои большие зеленые глаза. Я вздохнул, с трудом повернулся спиной к решетке своей тюрьмы и лег на живот, который немедленно присоединился к моему ворчанию, издавая тихие прерывистые жалобы протеста. Аквамариновый «шевроле» сновал в ранней утренней пробке, точно крылатое насекомое, известное под именем стрекозы (ее еще называют «летающая спица»). Кстати, как раз вязальной спицей был пронзен тот чувак на книжной ярмарке. Я вспомнил о нем, когда обдумывал, как бы применить это орудие к мисс Темпл Барр. Хорошо же она отблагодарила меня за то, что я помог ей распутать убийство в Американской ассоциации книготорговцев и благополучно избежать неприятностей!..

Наконец, автомобиль замер, и мисс Темпл Барр выпорхнула наружу. Я был извлечен со своего сиденья вместе с кутузкой и внесен в приземистое здание, в котором воняло дезинфекцией, жидкой продукцией деятельности мочевого пузыря и собаками. Мой нос не мог в это поверить. Должно быть, меня вернули в камеру смертников в городском приюте. Хотя предательская вонь здесь все-таки была не такой сильной.

— О-о-о, да он тяжелый! — прочирикал женский голос, когда я был поднят вместе с моей камерой и поставлен на прилавок. — Настоящий толстяк.

Я действительно крупный, но это исключительно мускулы и кости!

— Как его зовут?

— Черныш Луи.

— Прелесть какая. Он весь черный?

— Думаю, весь. Я… не везде смотрела.

— В таком случае, вы не знаете, кастрирован ли он?

— Э-э-э… нет.

Я никогда не слышал у моей куколки такого неуверенного и слегка виноватого голоса.

— Фамилия? — продолжала чирикающая цыпочка.

— Его?.. Или моя?

— Ваша фамилия теперь и его тоже.

— Ах, да. Барр. Только Черныш Луи Барр звучит странновато.

— Это ведь только для карточки. Давайте-ка его взвесим, — предложила мисс Чик-чирик.

Наконец-то! Решетка распахнулась, и я оказался в любящих объятиях моей леди. Впрочем, ненадолго: через секунду меня плюхнули, как мешок шерсти, на резиновый коврик.

— Восемнадцать… девятнадцать… девятнадцать и восемь десятых фунта. — Тон мисс Чик-чирик сделался сладким, как патока: — Пора внести изменения в нашу диету.

Это великолепное заявление, кажется, означало, что мне, наконец, дадут пожевать. Я обозначил одобрение легким ворчанием, когда мисс Темпл Барр подняла меня на руки с неприличным стоном и последовала за женской особью в белом халате в отдельную камеру.

Я слыхал о таких местах, хотя и предполагал, что это что-то типа комнатки, предназначенной для принудительной интимной связи двух особей противоположного пола, которые прежде не были знакомы. Я никогда раньше не занимался подобными махинациями, поскольку всегда мог без проблем выбирать себе подружек.