Иоанна Хмелевская - Колодцы предков (вариант перевода Аванта+) Страница 10

Мы написали Тересе, что лицо на фотографии имело все основания смахивать на покойника, поскольку им являлось, и попросили дать разъяснения относительно первого идиота, который нас чрезвычайно заинтересовал. К нам никто такой не обращался. Тереса, оказывается, ничего больше о нем не знала — незнакомый человек, видела его первый и последний раз.

Вскоре Тереса приехала в Польшу повидаться с родными, и мы вновь вернулись к загадочному происшествию. На общем собрании родственников было решено совершить экскурсию в тем места, где был обнаружен труп неизвестного, тем более что эти места, а точнее близлежащая деревня Воля, имели некоторое отношение к нашей семье.

На экскурсии очень настаивали моя мамуля и ее сестра Люцина, а младшая их сестра Тереса, приехав из своей Канады, на сей счет твердого мнения не имела. То была преисполнена решимости разобраться со всеми этими идиотами, то ее переполнял страх и нежелание иметь дело с польской милицией. Сообщать последней о канадском идиоте она категорически отказалась.

Нервное состояние Тересы усиленно поддерживала ее сестра Люцина. Еще в машине, когда мы ехали из аэропорта, где встречали Тересу, Люцина принялась убеждать сестру, что та обязательно должна знать некоего Менюшко.

— Почему ты думаешь, что я знаю такого? — отбивалась Тереса. Откуда я могу знать какого-то Менюшко?

— А ты вспомни! — настаивала Люцина, не давая нам и словом перекинуться с родственницей, которую мы не видели два года. — Вспомни! Столько у тебя было хахалей в молодости, наверняка среди них найдется и Менюшко! А польской милиции окажешь помощь!

Тереса, естественно, оскорбилась, и тетки чуть не подрались в моей машине, хорошо, помешала теснота. Не давая воли рукам, они дали ее языкам.

— Чтобы я помогала польской милиции! — кричала Тереса, понося последнюю нехорошими словами. — Присылают мне фотографию трупа и заставляют ее разглядывать! Я не желаю, чтобы какие-то трупы располагали моим адресом!

— Нашими адресами тоже располагали, — пыталась утихомирить младшую сестру старшая, моя мамуля.

— Вашими может располагать, это ваше дело, а моим

— не желаю! — бушевала Тереса. — И вообще мне не нравится, чтобы со мной связывали какие-то дурацкие преступления! Пусть, наконец, милиция во всем разберется!

— Ну вот, то милиция плохая, то пусть разбирается, а помочь ей никто не желает, — подхватила мамуля. — Едем туда, на месте разберемся.

— Куда?! — вскричала Тереса. — На место преступления? Чтобы и нас там прикончили?

Через неделю, воспользовавшись переменчивостью в настроениях Тересы, мы отправились взглянуть на окрестности места, где расстался с жизнью человек, по непонятной причине собравший наши адреса. С собой мы прихватили еще одну мою тетку, сестру отца, тетю Ядю, которая в глубине души чувствовала себя глубоко уязвленной тем, что ее адреса на трупе не было. На дороге при болотце меня задержала домашняя птица, и я в бездействии сидела за рулем машины, рассеянно любуясь пейзажем и не догадываясь о том, какие события нас ожидают…

Гуси перебрались наконец через дорогу, и я смогла проехать. Догнала индюков и опять пришлось затормозить.

— О Господи! — вдруг в чрезвычайном волнении произнесла мамуля. — Ведь это же как раз здесь! Видите амбар? Именно на этом месте стояла хата. Интересно, что тут такое происходило…

— Много чего могло произойти за пятьдесят лет, — ехидно заметила я. — Ну, например, прошлой осенью здесь обнаружили анонимный труп. А ты откуда знаешь, что хата, если стоит амбар?

— Как откуда? Все остальное осталось прежним. И двор, и овин, и даже пень… О, вон развалины, видите? Ну конечно же, это здесь!

Люцина подтвердила с заднего сиденья:

— Точно, здесь. Гуси как раз из этого двора выкатились, выходит наши гуси, фамильные. Хорошо, что ты не стала их давить! Открой-ка дверь, я выйду.

Я открыла дверцу машины, наклонила спинку своего сиденья и выпустила Люцину, сама же принялась разглядывать фамильные владения. Ворота были широко распахнуты, двор со всех сторон окружали хозяйственные постройки: уже упомянутый овин, рядом с ним нечто напоминающее конюшню, но вместо коня в раскрытых дверях виднелся трактор. По правую руку возвышалось какое-то странное кирпичное строение, окошки которого были слишком малы для жилого дома, но слишком велики для коровника. Слева от въездных ворот, у дороги, отделенный от нее палисадником, стоял прекрасный жилой дом, тоже кирпичный, с мансардой и балкончиком при этой мансарде. Вот уж дом точно не мог относиться к тем временам, о которых вспоминала мамуля. В глубине двора, за сомнительным коровником, на небольшом возвышении действительно виднелись какие-то развалины, поросшие лопухами и крапивой.

Люцина смело прошла в распахнутые ворота. Я выключила двигатель, и воцарилась блаженная тишина.

— Выходим или как? — спросила за моей спиной Тереса и, не дожидаясь ответа, принялась выталкивать тетю Ядю, чтобы та тоже вылезла через дверцу с моей стороны, так как со стороны Тересы на переднем сиденьи прочно сидела мамуля, в машине же было только две дверцы.

Из коровника вышел мужчина средних лет, худощавый, высокий, его доброе лицо было спокойным и озабоченным. Не обращая на нас никакого внимания, он прислонил к стене вилы и не торопясь двинулся к дому. Люцина преградила ему путь. Мужчина остановился, а Люцина без колебаний заявила:

— Ты Франек. Франтишек Влукневский, правда?

Мужчина не удивился, на Люцину посмотрел спокойно и, подумав, ответил:

— Да, я Франтишек Влукневский. А в чем…

И только теперь спохватившись, что совсем посторонняя баба обращается к нему на «ты» и безошибочно узнает его в лицо, замолчал, не зная, как отреагировать. Люцина, очень довольная, засмеялась:

— Ты очень похож на своего отца! А на дядю, пожалуй, еще больше! Удивляешься, откуда я все это знаю?

— Нет, — прозвучал неожиданный и грустный ответ.

— Я уже ничему не удивляюсь…

Пришла очередь Люцины удивляться. Прекратив свой неуместный смех, она сочла нужным пояснить:

— Мы тут все урожденные Влукневские. А ты наш двоюродный брат.

И Люцина махнула в сторону машины, где за рулем сидела я, совсем не Влукневская по происхождению, а из машины вылезала тетя Ядя, тоже урожденная не Влукневская.

— Ну, не совсем все, — спохватилась честная Люцина, — только три штуки. Мы твои двоюродные сестры. Ты небось, никогда и не слышал о нас?

Хозяин неожиданно расцвел в улыбке:

— А вот и слышал! Вы, наверное, дочери дяди Франтишека? Я так и думал, что вы когда-нибудь да приедете…

Если он хотел в отместку Люцине тоже поразить ее, то ему это удалось как нельзя более. Естественно, высыпав из машины, мы все окружили Франека и потребовали немедленно объяснить, почему он ждал нашего визита. Ответ получили не сразу. Помешал сначала пес Пистолет, которому пришлось объяснять, что мы — свои, а потом мамуля, ударившаяся в воспоминания и громогласно информировавшая, как все выглядело здесь пятьдесят лет назад. Утихомирив собаку и мамулю, мы получили наконец возможность услышать ответ хозяина, который не только не прояснил, но лишь еще больше запутал ситуацию.

— Шлялись тут всякие, — неторопливо произнес Франек Влукневский, живо напомнивший мне фотографию дедушки из нашего семейного альбома. — Один появился, почитай, уже год назад…

— И что? — не вытерпела Люцина, очень уж нетороплив был этот Франек.

— И спрашивал о вас.

Мамуля удивилась:

— О нас? А чего ему от нас надо?

Люцина встревожилась:

— О нас? Кто-то из знакомых?

Тереса разозлилась:

— О нас? Опять какой-нибудь идиот.

Сбитый с толку Франек совсем замолчал. Хорошо хоть тетя Ядя не вмешивалась в разговор. Тетя Ядя занималась своим излюбленным делом — бегая вокруг нас и приседая, она щелкала фотоаппаратом, запечатлевая живописную группу посередине двора. Франек предложил угостить нас молоком от собственных коров. Мамуля с радостью приняла предложение, и скоро уже мы сидели за кухонным столом с кружками молока в руках. Мамуля, естественно, не могла пропустить оказии — находиться рядом с живыми коровами и не попробовать настоящего молока. Поскольку от остального угощения, которое предложил хозяин, приехавшие бабы отказались, он покорно предоставил в наше распоряжение все запасы имеющегося молока — в этом роду уж исстари повелось, что мужчины всегда подчинялись фанабериям женщин, — и с удовольствием наблюдал, как его уничтожали.

— Говори! — с полным ртом потребовала Люцина.

— Я уж тогда начну с начала, — предложил Франек.

— Начни! — разрешила Люцина.

Франек открыл рот, но его опередила мамуля:

— Чего он от тебя хотел? Узнать, что мы делали последние пятьдесят лет?