Наталья Александрова - Коварство и свекровь Страница 10

— Вы не правы, — с самым серьезным видом ответил Маркиз, — мой здоровый вид обманчив. На самом деле я — глубоко больной человек. Но мои болезни не из тех, которые можно вылечить в участковой поликлинике! Мои болезни — духовные.. .они из области чувств…

— Так чего же вы от меня хотите?

Моя любимая тетя заболела, — начал Леня печальным тоном, — и ей нужна опытная медсестра. Уколы, знаете, легкий массаж и прочие процедуры… так вот, одна соседка рекомендовала вашу сотрудницу, Веру… — он для вида заглянул в блокнот, — Веру Иванову. Вроде бы она к этой соседке ходила, и та осталась очень довольна. Так вот, я хотел найти эту самую Веру и договориться с ней. Насчет оплаты и всего прочего…

— Верку-то? — регистраторша поскучнела. — И чего вам эта Верка сдалась? Вот племянница моя, Лизочка, очень аккуратная девушка, и тоже, между прочим, с медицинским дипломом…

— Нисколько не сомневаюсь в достоинствах вашей племянницы, но моя тетя — пожилой человек, а вы же знаете, как трудно с пожилыми людьми. Раз уж ей сказали про эту Веру, так ни о ком другом она и слышать не хочет! А тетя у меня — любимая, поскольку единственная, так что я для нее готов на все!

— Ну ладно… — регистраторша заметно огорчилась. — Со стариками трудно, это я вас понимаю… раз уж хотите Верку — воля ваша… да вон как раз Анфиса идет, подруга ее!

По коридору поликлиники целеустремленно двигалась тощая особа с огненно-рыжими волосами, выбивающимися из-под форменной белой косынки. На ее лице было неизгладимое выражение подозрительной озабоченности.

— Большое спасибо! — Леня махнул рукой регистраторше и бросился наперерез.

Подругу Веры Ивановой никак нельзя было назвать молодой и привлекательной, и Леня подумал, как веселилась бы Лола, увидев, с каким контингентом ему приходится работать. Но дело есть дело. Не всегда удается соединить приятное с полезным. Маркиз подкатился к озабоченной медсестре и окликнул ее:

— Вы Анфиса?

— Ну, допустим, — ответила та, остановившись посреди коридора и уставившись на Леню с привычной подозрительностью битой жизнью полунищей тетки, — ну, допустим Анфиса. А чего надо-то?

— Мне сказали, что вы — подруга Веры Ивановой, а я хотел найти Веру и поговорить с ней…

— О чем это? — подозрительность в голосе возросла еще больше.

— Да у меня тетя болеет… — и Леня повторил ту же историю, которую только что рассказал регистраторше.

— Да зачем вам Верка! — Анфиса придвинулась к Лене и понизила голос: — Я вам все лучше нее сделаю, и возьму недорого…

— Но моя тетя уперлась… вот вынь ей и положь Веру Иванову! Ни о ком другом и слышать не хочет!

— Вы свою тетю любите? — задала Анфиса неожиданный вопрос.

— Конечно! Тетя у меня любимая, потому что единственная!

— А вам нужно, чтобы к вашей тете домой дура ходила?

— Дура? — удивленно переспросил Леня. — Это вы о ком?

— Да о ней же, о Верке! Если она три года у мужика второй женой жила — кто же она, как не круглая дура?

— Не понял! — Леня удивленно уставился на свою собеседницу: — Как это — второй женой? Вроде бы мы — не мусульмане и не мормоны, второй женой никак нельзя…

— А очень просто, — Анфиса облокотилась на подоконник и начала:

— Дело было еще в прежние времена. Когда ничего не было. Ни еды, ни надеть на себя, ни в дом купить… а у Верки муж был шофер-дальнобойщик, каждую неделю в Молдавию фуры гонял. Зарабатывал, кстати, неплохо. Ну, Верка живет себе, не тужит. Муж дома редко бывает, так это может и не плохо — грязи меньше и скандала. Только вдруг звонит ей женщина, довольно молодая, кстати, и говорит:

— Здрассти, так и так, я — любовница твоего мужа.

Верка чуть в обморок не хлопнулась. Только подумала, что время неподходящее, и кое-как в руки себя взяла, молчит и слушает.

— И, между прочим, мы с твоим мужем, — продолжает та, — уже три года живем, так что пора и с тобой познакомиться. Не посторонние вроде люди.

Тут уж Верка не выдержала, как закричит:

— Врешь, зараза! Никогда в такое не поверю!

— Не поверишь? — та этак ехидно усмехается, даже по телефону слыхать. — Не поверишь, значит? Он на сколько дней от тебя в поездку уезжает?

— На неделю…

— А вот и не на неделю, а только на пять дней! Можешь на работе у него поинтересоваться! А остальные два дня у меня живет! На всем, между прочим, готовом!

А Верка-то знай свое твердит, заладила как попугай:

— Не верю! Не верю! И проверять на работе не стану, чтобы подозрениями его не унижать!

Это в то время такое мнение было, что подозрения унижают. И жалость тоже унижает.

— Ну ладно, — та ей отвечает. — А есть у муженька твоего галстук голубенький в поросячьих мордочках, чешского производства?

— Ну есть, — Верка признается. — Из одной поездки привез, по случаю в сельпо прикупил…

— Ага, в сельпо! По случаю! Будто не знаешь, что твой муженек… то есть, наш с тобой общий, по случаю только болезнь кое-какую прихватить может!

Тут уж Верке пришлось смолчать. Потому что муж ее по части чего-нибудь такое достать не шибко умелый был. Самое большее, что мог купить — пять кило картошки в соседнем овощном магазине. И то ему чаще гнилую подсовывали. А та, любовница-то, не унимается, гнет на свое:

— Я ему тот галстучек достала! Через сестру двоюродную, которая в «Гостинке» работает! И свитер импортный, чистошерстяной с мохеровой ниткой! И рубашку болгарскую, кремовую, в полоску — тоже я достала! Три часа, между прочим, в «Кировском» отстояла! И пиджак югославский, с пуговицами! И трусы итальянские, трикотажные, розовые, в цветочек! Тоже я раздобыла!

Тут уж Верка волей-неволей поверила. Потому как и свитер, и рубашка, и галстук — все это у нее прямо перед глазами находилось. А как про трусы услышала — так снова ей в обморок захотелось. Но только преодолела она эту минутную слабость, взяла себя в руки и твердо так той бабе говорит:

— Ну, раз так, то забирай моего мужа вместе с трусами!

И как сказала, так и сделала. Попихала все мужнины вещички в чемодан, в самую первую очередь, понятное дело — галстук, свитер с мохеровой ниткой, рубашку кремовую и розовые трусы. Попихала все это кое-как в чемодан и на лестницу выставила. А у самой, между прочим, двое детей. Мальчику тогда восемь лет было, а девочке пять. Ну, муж из своей поездки без всяких сомнений возвращается. Видит — чемодан на лестнице. В дверь звонит, а жена с ним исключительно через глазок общается.

— Убирайся, — говорит, — к своей второй семье! Я про тебя, мерзавец и моральный разложенец, все знаю! И про то, откуда у тебя импортные трусы взялись!

Ну, он понял, что дело его раскрыто, однако все же пытался примириться:

— Вера, как же так, мы с тобой десять лет прожили, а ты все в один момент решаешь! Как же ты так можешь все что между нами было перечеркнуть!

— Все эти десять лет, — она отвечает, — были с твоей стороны один сплошной обман! Так что убирайся, откуда пришел!

— Но у нас же дети…

— Ага! Про детей вспомнил! Ты бы раньше про них думал, когда налево шлялся! А теперь поздно детей вспоминать! Я не хочу, чтобы они выросли в атмосфере лжи и обмана!

— Как же ты их растить будешь?

— Не волнуйся, к тебе не побегу! Как-нибудь уж выращу! Государство поможет!

Так вот и осталась по дурости одна с двумя детьми на руках. Государству, понятное дело, только и заботы, что ей помогать. Муж, кстати, еще первое время пытался с ней помириться, ради детей, понятное дело. Придет, в дверь звонит… только она его дальше лестницы не пускала. Подарки детям оставит — так она эти подарки прямым ходом в мусоропровод. Ну, а потом уж мужу эта канитель надоела, или та его любовница тоже ребенка родила… в общем, так Верка и осталась ни с чем. И кто же она после этого, как не дура?

Закончив историю, Анфиса выразительно посмотрела на Маркиза, ожидая его реакции.

— Ну, может, вы и правы, — проговорил тот уклончиво, — да только тетушка моя ни о ком другом и слышать не хочет. Непременно подай ей Веру Иванову! А вот, кстати, та тетина соседка, у которой Вера работала, говорила, что в последнее время у Веры деньги появились…

— У Верки? Деньги? — Анфиса расхохоталась. — Да вранье это все! Какие деньги? Она только позавчера у меня полтинник заняла и не отдает! Деньги! Это же надо такое сказать — чтобы у Верки Ивановой — и вдруг деньги!

Леня оставил машину в тихом проулке и подошел к одной из хрущевских пятиэтажек, прятавшихся в густой зелени. На прогретой солнцем скамейке возле подъезда несли бессменный почетный караул бдительные старухи.

— Здравия желаю, бабушки! — вежливо приветствовал их Леня, подходя к двери.

— Тоже мне, внук нашелся! — неодобрительно проговорила одна из них ему в спину.

— Не иначе, к Нинке с третьего этажа новый хахаль! — поддержала разговор вторая.

— И каждый день другие таскаются, каждый день! — внесла свою лепту в беседу третья.