Иоанна Хмелевская - Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке] Страница 10

— Полагаю, что смогу, — ответила я помягче. Странность происходящего настолько заинтриговала меня, что даже полбутылки рислинга выветрились из головы. — Так что давайте, выкладывайте все прямо.

— Прямо так прямо. Так вот, позавчера, двое суток тому назад, считая от сей минуты, Барбара Борковская, проживающая по этому адресу, была убита выстрелом из пистолета на территории коттеджного посёлка Вилянов. В данный момент Барбара Борковская лежит в морге. В то же самое время Барбара Борковская стоит передо мной живая и здоровая. Вы удивляетесь, что я несколько сбит с толку?

— Ну я же говорил, что их две! — выкрикнул молодой комиссар.

Эх, молодо-зелено, простим ему эту порывистость.

— А откуда вы знаете, что это была я? — спросила я потусторонним голосом, замечательно повторив интонации инспектора.

— Паспорт, прописка… вы не заявляли об утере паспорта, я проверял.

Я секунду помолчала. Профессиональный уровень есть профессиональный уровень.

— Особ, которых зовут Барбара Борковская, в нашей стране вагон и маленькая тележка. Подделать штамп о прописке — это пустяк даже для дилетанта. Вы провели опознание тела? Покойницу кто-нибудь опознавал?

— Нет, ещё нет. Опознание мы отложили на завтра, брат покойной…

— Господи помилуй, Влодек! Не делайте глупостей, не пугайте моего брата! А тем более родителей! Я жива, вы что, до сих пор этого не заметили? Вот я вас шандарахну пустой бутылкой в темечко, тогда вас проймёт! Черт побери, прошу прощения…

Я опомнилась. Бутылкой по темечку — это не вполне профессиональный уровень.

С немалым усилием я снова вошла в роль прокурора.

— Вы исходили исключительно из паспорта и штампа о прописке? Без опознания тела?

— Это на самом деле серьёзная ошибка с нашей стороны. Но есть все данные о том, что Барбара Борковская, журналистка, условилась о встрече на месте преступления, приехала туда и была убита.

— Как?

— Одним выстрелом, прямо в сердце, сзади.

— Там кто-нибудь живёт?

— Территория и обстоятельства очень способствовали такому убийству. Оружие не нашли, возможно, оно было с глушителем.

— С кем она договорилась о встрече?

— С Иоанной Хмелевской, писательницей.

— И что говорит Хмелевская?

— Что журналистка была наглая и мерзкая, взяла её за горло, клянчила интервью, невзирая на явное нежелание писательницы, к тому же опоздала…

Вот теперь мне сделалось плохо…

Все началось два года назад, может даже раньше, но я ничего не замечала и ни о чем не догадывалась.

— В чем ты была вчера после обеда? — внезапно спросил меня муж сентябрьским вечером, когда мы загнали деток в постель и сидели за чаем.

— Да в том же, в чем утром, — изумилась я. — И в том же, в чем сегодня. У меня не слишком много нарядов, ты не заметил?

Муж отмолчался. Он сидел какой-то нахохлившийся, явно не в своей тарелке, поглядывая то на меня, но на дуршлаг на стене за моей спиной.

Чай мы пили на кухне. Мне не хотелось бегать, накрывая стол в гостиной, широким раздвижным столом мы пользовались, только когда ели вместе с детьми. Время от времени приходилось проверять, умеют ли они управляться с ножом и вилкой.

Обычно дети ужинали раньше, а мы чаёвничали позже. Это были мои самые любимые минуты — тишины и покоя. На сей раз с покоем явно дело не ладилось.

— А что случилось? Я плохо выглядела?

— Я знаю, что по дороге домой ты заезжала на Мокотовскую, — продолжал муж, не отвечая на мой вопрос. — Обязательно нужно было заезжать?

Ни на какую Мокотовскую по дороге домой я не заезжала, мне там нечего было делать, да и вообще не по дороге. В этот день я возвращалась из Краковского Предместья, из окружной прокуратуры, куда моталась по делам. Дела затянулись, потом я торопилась, еле-еле пробилась на Mapшалковскую и ехала прямо, никуда не сворачивая.

Откуда ему в голову пришла такая странная идея?

— Да меня там вообще не было. Зачем мне туда ехать? Кто это выдумал?

Муж укоризненно посмотрел на дуршлаг.

— Тебя видели. Поэтому я спросил, в чем ты была. Кроме того… Можно было вести себя тактичней…

Я ничегошеньки не понимала, но даже не встревожилась. Какая-то глупость, кто-то ошибся. Кретин… или кретинка. Скорее уж кретин мужского пола, он-то как раз и не заметит, кто во что одет, а баба все высмотрит. Одета я была в обычный простой костюм, темно-серый. Юбка, пиджак, бежевая блузка. Мой стандартный служебный наряд, отлично подходящий для осени.

Стоп, а косыночка? Такая тоненькая, в черно-серо-бежевую полосочку. Купила я её на лотке, это не редкость.

— А как я себя вела? — спросила я.

— Ты сама лучше знаешь, — с отвращением ответил муж, сосредоточившись на дуршлаге.

Я, похоже, не заслуживала даже взгляда.

— То-то и оно, что не знаю. Ты уверен, что это была я?

— Совершенно. Тебя подробно описали, именно так, как ты выглядела. Не говоря уж о том, что ты громко и чин по чину представилась: прокурор Барбара Борковская. Уж этого могла бы не делать, хотя бы ради нас.

— Значит, я совсем потеряла голову, — беспечно ответила я. — Не понимаю, откуда у тебя такие своеобразные сведения. Неужели всерьёз думаешь, что это была я? Просто чушь какая-то.

Муж наконец-то оторвал взор от дуршлага, мрачно посмотрел на меня и быстро перевёл взгляд на стакан с чаем. Конечно, я прекрасно знала, что благоверный всегда считал меня способной на что угодно, но даже моё «что угодно» должно иметь свои границы. Принародные вопли о том, что я-де прокурор, слишком выходят за эти границы. Я пожала плечами: наверняка у него затмение в мозгах, потом пройдёт. И переключилась на другую тему. Как раз в то время я вела несколько трудных и очень неприятных дел, совещание в окружной прокуратуре тоже радости не добавило, и вообще я жутко устала. А надо было ещё ознакомиться с материалами дела.

Недели через две-три, тоже вечером, зазвонил телефон и бабский голос заявил:

— А пани хоть знает, что её муженёк с этой Уршулькой загулял, там у них роман, как в бразильском сериале, а вам хоть бы хны?

После чего в трубке что-то зашелестело, словно кто-то рядом возбуждённо зашептал, пытаясь вырвать у доброжелательницы из рук трубку, и телефон замолчал. Вместо того чтобы переживать, я занялась хозяйством. Накормила ужином детей, выдраила кухню, приготовила обед на завтра.

Мужа дома не было, он мог в это время гулять хоть с белой медведицей, но я не поверила ни единому слову. Люди постоянно используют телефон для дурацких розыгрышей. Мужу я даже словечком не обмолвилась, потому что немедленно забыла об этом дебильном доносе. Анонимок и угроз мне и на работе хватало.

Следующий странный сигнал поступил как раз с работы.

Стояла поздняя осень, и я перешла на темно-серое тёплое пальто. В тот день под пальто был официальный наряд: синий костюм типа «шанель» со светлой водолазкой. Шарфики и косыночки я меняла постоянно, а костюмов у меня было всего два. Фривольные рюшечки и яркие цвета я считала совершенно неподходящими при допросах свидетелей и подозреваемых, и уж тем более в суде.

— Ну ты зажигала позавчера! — съехидничал Яцусь, мой коллега-прокурор, человек талантливый, но несколько легкомысленный и очень бестактный, — Понеслась прямо с работы, даже переодеться не подумала! Ах, как затягивает коварная трясина светской жизни…

Я не поняла, о чем это он. Позавчера вечером я переписывала обоснование приговора, а в стиральной машине тем временем кувыркались одёжки моих детей. Может, это и называется «зажигала», потому что я натолкала в машину слишком много барахла и носилась потом по квартире, не зная, где это все развесить. Недосохшее тряпьё до сих пор лежало в тазах.

— У тебя с головой не в порядке или как? — вежливо осведомилась я. — Ты о чем говоришь?

— Не отрицай, передо мной можешь не притворяться. Но почему только в баре «Тайфун»?

— Что в баре «Тайфун»?

— Так ведь это же такой шалман! Факт, знакомых там нечасто встретишь, но случается.

— Может быть, — согласилась я. — И что в этом шалмане «Тайфун»?

— Как это — что? Насколько я понимаю, ты там активно расслаблялась.

— Я?

— Не я же. Меня там позавчера не было. А вот вчера вечером зашёл — искать свидетеля.

Свидетель интересовал меня куда больше, чем расслабуха в шалмане, потому что дела друг друга мы знали и временами шли на взаимовыручку.

— Которого?

— Этого лысого, Стемпняка.

— Нашёл?

— Бог милостив, нашёл! Я чувствовал себя таким дураком: слишком рано его отпустил, а он растворился в тумане, сама понимаешь…

— Надо в другой раз задержать на сорок восемь часов. Он же врёт как по нотам!

— Да надо, надо, только я его отпустил, почему и получил при случае красочный рассказ о твоём взрывном темпераменте. Здорово же ты до сих пор маскировалась!