Люся Лютикова - Детский сад, штаны на лямках Страница 11

Унганцев впервые посмотрел на Алябьеву.

– Охотно скажу. Гражданка Алябьева подозревается в совершении преступления по статье сто пятой часть вторая Уголовного кодекса Российской Федерации – убийство двух или более лиц.

– Двух?! – вскричала я. – Но я знаю только про одно!

Мужчина невозмутимо откликнулся:

– Значит, вы подтверждаете, что одно убийство Алябьева все-таки совершила? Возможно, вы даже были свидетелем данного преступления?

Я прикусила язычок. Как бы не наболтать лишнего и не навредить Ленке.

– Ничего я не подтверждаю. Мне непонятно только, почему этим делом занимается прокуратура? Обычно убийства расследует управление внутренних дел, разве не так?

– Это дело особой важности, оно находится на контроле лично у прокурора города.

Если это дело особой важности, значит, Ленка укокошила какую-то крупную «шишку». Вряд ли смерть рядового гражданина заинтересовала бы прокурора.

В комнату вошла Алка, с выражением ужаса на лице она пялилась в одну точку. Я проследила за ее взглядом и обнаружила, что смотрит она на ковер, по которому стражи порядка от души прошлись грязными сапогами.

– Так кого все-таки убили? – спросила я. – Вы можете назвать фамилии жертв?

Унганцев снисходительно улыбнулся:

– Людмила Анатольевна, мы побеседуем с вами позже. Когда я буду располагать признательными показаниями гражданки Алябьевой, я проведу пресс-конференцию и отвечу на все вопросы журналистов. А сейчас необходимо доставить подозреваемую в следственный изолятор. Сержант, займитесь!

Тот самый полицейский, который проверял мои документы, подошел к Ленке, рывком поднял ее на ноги и защелкнул сзади наручники.

В этот момент вернулся домой Никита. Увидев полицейских, он застыл на пороге:

– Что тут происходит?

Ленка, уже смирившаяся со своей участью и апатично молчавшая, вдруг бросилась к нему:

– Никита! Слушай меня внимательно! Костик – твой сын! Вспомни тот ноябрь! Позаботься о нашем сыне, умоляю! Не бросай его!

Полицейский оттащил ее от Нащекина, ему на помощь пришел напарник, и они вдвоем выволокли Ленку из квартиры. Легкой пружинящей походкой за ними вышел Унганцев. Я и Никита бросились на лестничную площадку.

– Позаботься о сыне! – Ленка кричала эту фразу без перерыва, пока за всей честной компанией не захлопнулись двери лифта. В лифте она замолкла, наверное, стражи порядка нашли аргументы, чтобы заткнуть ей рот.

Мы с Никитой вернулись в гостиную. О трагедии, только что разыгравшейся здесь, напоминали лишь грязные следы на ковре и терпкий запах мужской туалетной воды, которой, очевидно, пользовался следователь Унганцев.

– Что тут происходит? – повторил Никита.

Поскольку Алка молчала, ответила я:

– Ленку обвиняют в убийстве двоих людей.

И пересказала события сегодняшнего дня.

– Это безумие! – была первая реакция Никиты. – Бред какой-то! Ленка не могла убить! Кто угодно, только не она! Я не верю!

– Неужели? – ехидно спросила Алка, которая за время моего рассказа успела достать средство для чистки ковров и теперь, сидя на коленях, оттирала грязь. – А что она пропойца – веришь? И что в психушке лежала? Мария Николаевна врать не станет.

– Что Ленка пила – верю. В психушке тоже, возможно, лечилась. Но убить она не могла! Я ее знаю!

Уверенность Никиты меня поразила. Я вот лично не поручилась бы за одноклассницу, которую не видела с выпускного бала.

– Ну, веришь ты или нет, но Алябьева будет сидеть в тюрьме, – отозвалась Алка, поднимаясь с колен. – Черт, грязь не оттирается, только еще больше размазывается. Наверное, тут гуталин, которым эти солдафоны натирают свои сапоги. Отвезешь завтра ковер в чистку?

Никита взорвался:

– Это единственное, что тебя сейчас волнует?!

– Хорошо, я сама отвезу, – спокойно ответила супруга.

В воздухе витала одна мысль, все думали о ней, но никто не смел озвучить. Я тоже не рискнула, обошлась более безопасной темой:

– Не могу понять: почему полиция так быстро нашла Ленку? Откуда они узнали, что она здесь?

Никита бросил на жену быстрый взгляд.

– Наверное, они выследили ее в городе, – предположила Алка. – Алябьева забыла свои документы в соцзащите, по ним установили ее личность и объявили в розыск. Должно быть, кто-то узнал ее на улице.

Мне эта версия показалась сомнительной. У нас не Америка, где на каждом углу стоит полицейский. В этом городе тебя убивать будут – никто не почешется. Случай с инспекторшей Махнач, которую придушили в разгар рабочего дня, с толпой людей за стеной, это убедительно демонстрирует.

Я молчала, супруги Нащекины – тоже. Алка принялась сворачивать ковер в рулон, Никита ей помогал. Вдруг он резко выпрямился и с необъяснимой ненавистью выкрикнул Алке в лицо:

– Ты слышала, что она сказала? Костик – мой сын!

Вот она, запретная тема! Я затаила дыхание, боясь пропустить хоть слово.

Алка тоже разогнулась. Она стояла, уперев руки в боки, и глядела мужу прямо в глаза.

– Думаю, всем ясно, что Алябьева наврала. Как мать я могу ее понять. Она не хочет, чтобы ее ребенок попал в детский дом, и ради этого пойдет на любую ложь. Поздравляю, ей удалось тебя провести! Какой же ты все-таки наивный дурачок!

– Ты прекрасно знаешь, – возразил супруг, – что это может быть правдой. Вспомни тот ноябрь!

– Какой еще ноябрь? – раздраженно откликнулась Алка, косясь на меня.

Очевидно, наружу грозила выплыть какая-то тайна, не предназначенная для посторонних ушей. Однако даже если бы хозяева попытались сейчас выставить меня за дверь силой, я бы не ушла.

– Тот самый ноябрь, когда мы расстались! – кричал Никита. – Я ушел от тебя не в никуда! И не к маме, как ты делала вид! Я ушел от тебя к Лене, и ты отлично это знаешь!

Я чуть не присвистнула: вот это новость! Значит, Нащекин и после окончания школы продолжал скакать от Алки к Ленке, как теннисный мячик от одной стенки к другой. Спортсмен, блин!

– Я был уверен, что ушел навсегда, – продолжал Никита. – А потом ты позвонила и огорошила новостью, что беременна. Ты так плакала. И при этом так мужественно держалась. Говорила, что ничего от меня не требуешь, что воспитаешь ребенка одна… Знаешь, я тебе почти поверил. Но только почему-то совсем не удивился, когда через месяц у тебя случился выкидыш. Скажи честно: сколько ты заплатила врачу за фальшивую справку?

Сузив глаза, Алка с презрением глядела на мужа и молчала.

– А ты хочешь знать, почему я тогда к тебе вернулся? Не из-за твоей беременности, нет. Мне на тебя было начхать, вот честно! Это Лена отправила меня к тебе. Сказала, что никогда не переступит через ребенка. Не сможет допустить, чтобы из-за нее маленький человечек рос без отца. А ведь она тогда тоже была беременна. Нашим общим ребенком! Она пожертвовала своим счастьем ради тебя.

Последнее предложение Никита произнес четко и медленно, словно впечатывал каждое слово Алке в голову. И у нее наконец прорезался голос.

– Ой, вот только не надо делать из Алябьевой святую! Разуй глаза! Твоя дорогая Леночка – алкоголичка и убийца, если ты этого еще не понял!

Никита едва сдержался, чтобы ее не ударить. Сжал кулаки так, что косточки побелели, но все-таки сдержался. Желваки у него играли, глаза налились кровью, на щеках выступили красные пятна…

Я смотрела на его пунцовые щеки, и меня вдруг осенило:

– Ребята, стойте! Ленка никого не убивала, я точно знаю!

В ответ Алка только фыркнула, зато Никита, тяжело дыша, повернулся ко мне:

– Почему ты так считаешь?

– Потому что колготки были красные.

Глава 9

Супруги Нащекины непонимающе уставились на меня.

– Колготки? – переспросил Никита. – Какие еще колготки, говори толком!

– Колготки на шее у инспекторши Махнач. Ленка сказала, что ее задушили красными детскими колготками. А у самой Ленки – мальчик. Откуда тогда взялись красные колготки?

До Никиты с Алкой по-прежнему не доходило.

– Ни одна мать не наденет на сына красные колготки, – терпеливо объясняла я. – И вообще не купит такие колготки. У Ленки их в природе быть не могло. По-моему, это доказывает, что она невиновна.

– Глупости, – презрительно скривилась Алка. – Как выяснилось, Алябьева – безработная алкоголичка, у нее не было денег на одежду для ребенка. Скорей всего, шмотки ей отдавали знакомые, среди них затесались и красные колготки. Только и всего.

Но я стояла на своем:

– Я собственными глазами видела, как Ленка собирала вещи для Костика. Они все были чистые, в хорошем состоянии, общая цветовая гамма – серо-синяя. Если бы там были красные колготки, они бы выделялись на общем фоне ярким пятном, я бы их обязательно заметила. Не было там таких колготок!

Никита наконец-то проникся моими словами.

– Подожди, Люся, не горячись, дело серьезное, – сказал он. – Подумай хорошенько и ответь: ты можешь со стопроцентной уверенностью утверждать, что разглядела каждую вещь, которую Лена брала с собой?