Дарья Донцова - Астральное тело холостяка Страница 11

Филипп Петрович посмотрел на Сидорову и взял одну спичку.

– Но Господь управил, наконец, отец Дионисий с тобой маленькой на руках приехал. Сначала-то его наши старухи в штыки встретили: и служит не так, как отец Владимир, и исповедоваться ему, такому молодому, неловко как-то, ну и так далее. Но потом… Деньги новый батюшка добывать умел и знакомых бизнесменов в Москве имел. Первым делом он ремонт в храме затеял и довел Божий дом до ума.

Старик положил спичку на другой конец стола, зацепил другую.

– Это раз. Воскресную школу открыл – два. Библиотеку такую собрал, что в нее народ со всей округи едет, – три. Театральный кружок заработал – четыре. Клуб современной музыки организовал, подростки туда потянулись – пять…

Ветров передвинул всю кучу спичек вправо.

– Умный человек был отец Дионисий, понимал: к Богу на веревке не тянут, он действовал иначе. Вот, например, тот же музыкальный клуб. Разные группы батюшка приглашал по воскресеньям, когда не возбраняется веселиться, то есть не в постные дни, в праздники там танцы бывали. И никаких проповедей. Он даже иногда сам гитару в руки брал, пел. Голос у него был – заслушаешься! Уж прости, Катя, тебе от отца таланта не досталось, поешь ты хорошо, но до батюшки тебе далеко. И что подростки видели? Священник не в рясе, а в брюках и свитере, музыку отлично знает, добрый, участливый, улыбается, не дудит про покаяние, бесед о вере не ведет. Многие, став в танцевальный клуб ходить или в кружок пения, потом в церковь заглядывать начали. А скольких подростков отец Дионисий от глупостей удержал! В трапезной те, у кого родители алкаши, бесплатно ели. Он им одежду к школе покупал. Давно дело было, встретил я как-то на улице Гену Поварова. Мать у него санитаркой в больнице служила, сама наркоманка, а кто отец, неведомо. Гляжу, бежит парень в джинсах исправных, в куртке красивой с меховой опушкой, на спине рюкзак недешевый. Заметил паренек меня и кричит: «Дядя Филипп, гляньте, чего мне отец Дионисий на первый день зимы подарил! Мы с ним в магазин вместе ездили, он сказал: «Выбирай, Гена, что захочется, куплю с удовольствием, но с одним условием: ты заканчиваешь полугодие без троек. Я теперь все уроки учить буду!»

Ветров улыбнулся.

– Это вам не милосердная помощь, когда дают то, что прихожане пожертвовали. Священник часто бедным детям новое приобретал, причем учитывал их вкус. Вот спроси меня, Шерлок Холмс, кем Генка, сын наркоманки стал, когда вырос?

– Кем? – повторил я.

Старик поднял вверх указательный палец:

– Математик он, в Америке, в университете преподает. На похороны отца Дионисия из США прилетал. Думаешь, он один такой? Многих батюшка на путь истинный наставил. А уж набожный был! Глянь в окошко. Вон там его спальня, отсюда хорошо видно. Свое окно настоятель не занавешивал никогда. Я порой ночью встану по нужде, смотрю, а у батюшки свет горит. Пригляжусь – он перед иконами стоит. Вот так-то. Нет, если кто ему и зла желал, то не у нас. Не трать тут время зря, ищи в другом месте.

– В каком? – уточнил я.

Филипп Петрович откашлялся.

– То мне неведомо. Знаю лишь, что в Бойске у него не то что врагов, даже недоброжелателей не было. Может, как только приехал, он у бабок недоверие вызвал, но тех старух давно уж в живых нет. И вообще из старых жителей, кто еще отца Владимира помнит, ноне землю топчем только я, Лиза Брякина да Марфа Горкина. С Брякиной тебе не поговорить, она после исчезновения сына онемела, а Марфа больной прикидывается. Все остальные тридцать лет тому назад детьми были, не знают ничего или приехали сюда, когда Бойск уже стал в город превращаться. Молодого отца Дионисия только мы трое помним. Когда он тут появился, мне сороковник стукнул. Я его первым увидел. Даже число помню, когда встреча наша состоялась, – двадцать девятое ноября, день ангела моего родного брата Макара. Пошел я к матушке Ирине, хотел у нее меду попросить, гляжу, а на кухне батюшка незнакомый стоит – скуфейка как-то странно на голове держится, того и гляди свалится, худой очень, дрожит. Борода, правда, знатная, окладистая. Держит он сверток с младенцем неумело так, словно никогда до этого малыша в руки не брал, а новорожденный криком исходит. Я с ним даже поздороваться не успел. Тут матушка Ирина из комнат вышла, младенца взяла, мне сказала: «Ступай, Филипп, не до тебя сейчас»…

Рассказ деда прервал громкий звук на улице.

– Катя, глянь, кто там, – попросил Филипп Петрович.

Сидорова ушла. Старик посмотрел мне прямо в глаза.

– Ну, понял, кто такой отец Дионисий был?

– Да, – кивнул я, – хороший человек и прекрасный священник.

Ветров пригладил волосы.

– Один только грешок у него имелся – курил раньше. По первости видел я отца Дионисия с сигаретой. По улице священник с ней, конечно, не ходил, у сарая дымил, втихомолку.

Дед рассмеялся.

– Да у матушки Ирины не забалуешь, она молодого батюшку сразу в оборот взяла. Другая кровная родительница так за сыном не смотрит, как она за тем, кто отца Владимира сменил, глядела. И правда, негоже церковнослужителю дымоглотством баловаться. Он же не я!

Филипп Петрович вытащил из кармана кисет, взял со стола коробку, достал из нее лист папиросной бумаги, насыпал на него табак, свернул цигарку и с наслаждением затянулся.

– Чуешь аромат, Шерлок Холмс?

– Очень приятно пахнет, – совершенно честно ответил я.

– Табака там нет, трава только, мною выращенная исключительно для обмана организма.

Дед помолчал немного и снова заговорил:

– Внук мой ни при чем, он в день смерти священника вечер и ночь на сцене пел, его весь ресторан видел. И еще одно: в тот самый вечер куртку заметную, про которую Катя говорила, Пашка не надевал, дома она осталась. Спросишь почему? Сейчас объясню. Накануне внучок отправился на работу в белой рубашке. До этого всегда в темном свитере ходил, а тут управляющий предупредил: ресторан сняла фирма, устроитель велел всей обслуге только в белом быть. Вернулся Пашка расстроенный – испорчена сорочка, подкладка у кожаной куртки, как оказалось, линяет, чего на пуловере заметно не было. Чуть не рыдал внук. Тогда я взял его куртягу, вывернул наизнанку, протер изнутри бензином, повесил во дворе под навесом на бельевой веревке и объяснил: «Три дня пусть висит. Если раньше натянешь, опять испачкаешься. А по истечении времени носи смело». Так что Катя не Пашу приметила. Да не одна такая куртка на свете, наверняка у кого-то еще из мужиков имеется, Бойск теперь большой город. Небось вы мне не верите, думаете, дед внучка защищает? Дам вам телефон управляющего рестораном, он алиби Пашки подтвердит. Кто там гудел, Катя?

– Москвичи какие-то, – пояснила Сидорова, только что вошедшая в комнату, – заблудились они.

– Советское с Советской перепутали? – хмыкнул хозяин.

– Дядя Фил, у нас кран на кухне сломался, – послышался из прихожей женский голос.

В комнату вошла высокая худая женщина в голубой куртке. Увидев нас с Екатериной, она смутилась.

– Простите, не знала, что у вас гости. Добрый день всем, кого не видела. С тобой, Катя, мы сегодня утром разговаривали.

– Ну не грех, Лена, и еще раз поздороваться, – улыбнулась моя клиентка.

Вошедшая покосилась на меня, я поклонился.

– Рад встрече.

– Куртку-то скинь, – пробурчал хозяин. – Чего в верхней одежде в дом влетела?

– Так я на секунду всего, – начала оправдываться гостья, снимая пуховик.

– Ой, Лена, глянь, ты пуловер испачкала… – всплеснула руками Катя. – Вот жалость! И на рукавах, и на спине бордовые пятна, как от варенья.

– Ну и фиг с ними, одежда домашняя, не в гости в ней ходить, – беспечно отмахнулась Елена. – Дядя Фил, вы уж зайдите к нам поскорей, а?

– Через десять минут буду, – пообещал дед.

– Эй, есть кто живой? – закричал с улицы голос. – Где тут Советское? Выйдите на секунду, найти не можем.

– Во! Уже вторые за пять минут, – ухмыльнулся Ветров.

– Ой, надоели! – рассердилась Лена. – И раньше эти Советские путали, и теперь так же. Голова у начальников есть? Не могли чего другое придумать?

Глава 11

– Филипп Петрович сказал: «Советское с Советской перепутали». Это что, какая-то местная шутка? – удивился я, когда мы вышли на улицу.

Екатерина улыбнулась.

– Бойск на моих глазах рос. Город поглощал соседние деревеньки и сначала «съел» те, что на берегу реки Тараканки стояли, потом за старое шоссе пополз. Раньше на дороге, которая из села Вершинино вела, дом призраков огибала, был перекресток. Если направо свернуть, попадали в поселок Советское, а ежели налево, то в деревню Советская. Вот кто так близлежащие населенные пункты назвать ухитрился? Из-за пары букв все путались. Почтальон вечно не туда почту таскал, и «Скорая» с пожарными частенько вместо поселка Советское в деревню Советская рулили. К тому же там и там главная улица носила имя Ленина. Представляете, какая неразбериха творилась? Советское, в смысле поселок, и деревня Советская давно с Бойском слились, улицы Ленина переименовали. Угадайте, что получилось?