Татьяна Луганцева - Сердце разбитой кометы Страница 11

– Что хотя? – спросил Трофим, усмехаясь.

– Я готов умереть! – высокопарно заявил Никита.

– Чего так? Не рановато?

– Так пожили уже, причем на полную катушку. Органы, вон, внутренние поизносились…

– Может, лучше органы подлечить и пожить еще? – уточнил Трофим.

– А смысл? Лучшие картины я уже написал, я в этом уверен. Погуляли мы с тобой вдоволь, из красивых женщин, которых любили, можно батальон собрать. Потомство оставили, я в законном браке, ты так… Денег заработали, мир посмотрели. Что еще? А ограничивать себя во всем – это не жизнь. Скучно, – пояснил Никита.

– Я тебя просто заслушался, – улыбнулся Трофим. – Но все равно считаю, что рано нам еще покидать этот мир. Я со своей стороны приложу все силы, чтобы отвести от Земли угрозу. Раз уж все равно ввязался в это дело…

– Тебя послушаешь, и плакать хочется. Цифры, цифры… Господи, Трофим! Как так можно? Цифры! Это же неинтересно. Это скучно, это ужасно! – нервно взмахнул бутылкой пьяный Никита. – Я бы так точно не смог…

– То ли дело творчество? – хитро посмотрел на него Трофим.

– Да! – воскликнул Никита. – Это же вдохновение, поэзия, мечта! Радость жизни!

– А давай сегодня напьемся? Расслабимся! – предложил Трофим.

– Давай! – И Никита плеснул другу текилы в широкий стакан из толстого стекла.

Трофим выпил и посмотрел на Никиту с тоской:

– Только вся твоя радость жизни может навернуться в тартарары без моих цифр. Все может полететь к чертям, понимаешь? Это я так бодрюсь, а сам боюсь возложенной на меня ответственности. Это бывает порой невыносимо.

– Неужели так всё серьезно? – вопросительно поднял брови Никита, прикладываясь к бутылке и вытирая подбородок тыльной стороной ладони.

– Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что все может закончиться гибелью нашей цивилизации.

Никита прикурил две сигареты, первую отдал другу, вторую оставил себе.

– Может, мне с тебя пылинки сдувать? Чтобы получилось еще пожить. Моя больная печенка говорит, что она еще лет пять протянет. Ты меня убедил, пусть она умрет своей смертью, а не с помощью какого-то небесного тела.

– Надеюсь, ты понимаешь, что на меня не надо давить и видеть во мне спасителя, меня это сбивает с мысли. Я от этого и сбежал. Я все понимаю и все сделаю, чтобы решить эту глобальную проблему. Все, что смогу! По максимуму! Только не давите и не мешайте мне! – сказал Трофим, опуская голову.

– Друг, о чем ты? Да я лучше помру вместе с тобой и со всем миром, чем буду на тебя давить. Пусть этот шарик катится ко всем чертям, ты же меня знаешь! Выпьем! Чин-чин! Мы же с тобой столько лет знакомы, дружок ты мой золотой, – пьяно навалился на Трофима Никита, хватая его за руки.

Дружили они действительно очень давно, еще студентами познакомились на одной из вечеринок и вот уже почти двадцать лет не расставались.

– Тебя что-то не устраивает? – после непродолжительной паузы спросил Никита. – Я имею в виду твою работу?

– Я должен создать мощнейший лазер. Мощнейший, понимаешь? Который разрушит этот гигантский метеорит. Но это только полдела. Нужно еще сделать так, чтобы его осколки не попали на Землю, а, поменяв траекторию, ушли на другую орбиту.

– Это какой же мощности должен быть взрыв, чтобы такую дуру пустить по другой орбите и чтобы нас, бедных и грешных, не накрыло? – задумался Никита.

– Рассчитать это сложно. Ведь если взрыв будет не той мощности и не той направленности, то метеорит может разнести всю Землю в клочья. Поэтому давить на меня не надо, – повторил Трофим. – Я должен собраться с мыслями и рассчитать все правильно, я не имею права на ошибку.

– Получается хоть? – Никита сунул в рот ломтик лимона.

– Процентов на восемьдесят, – серьезно ответил Трофим.

– Это много. Я тебя уважаю…

– Для такого дела должно быть сто из ста, и ни процентом меньше.

– И когда эти оставшиеся двадцать сложатся у тебя в голове?

– Да не складываются у меня пока эти двадцать процентов! – взорвался Трофим. – Совсем не складываются, но я стараюсь, работаю, я все сделаю. Нужен какой-то толчок, пока вот не могу никак нащупать. Но я надеюсь, что прозрение придет, – Трофим поставил свой стакан на низкий столик. – Время еще есть, но не так много.

– Или на тебя спустится прозрение, или все человечество накроет мрак, – прокомментировал Никита. – Ты наш супергерой!

– Я, если честно, с ума готов сойти от безумной ответственности, что на меня свалилась, – грустно усмехнулся Трофим. – Это так давит!

– Я представляю, – согласился Никита. – И ты меня, наверное, возненавидишь… – посмотрел он на друга.

– За что? – удивился Трофим.

– За то, что я присоединяюсь ко всему человечеству и тоже прошу меня спасти. Трофим, спаси моих детей, им бы еще жить и жить, наплодил я их по всему белому свету, – закатил он глаза.

– Давай лучше расслабимся, зря я, что ли, от них сбежал? – сказал Трофим, вновь наполняя свой стакан.

И друзья ушли в отрыв.

Утром Трофим никак не мог вспомнить, кто он и где находится. С трудом встав с дивана, он мутным взглядом окинул мастерскую и заметил Никиту, пьяно храпящего в кресле. Память резкими толчками возвращалась к нему, принося пульсирующую боль в голове. Во рту было сухо, как в пустыне Гоби. Шатаясь, Трофим потряс друга за плечо. Попытка разбудить Никиту удалась только с четвертого раза. Никита открыл красные и бессмысленные от возлияний глаза и промычал:

– Ч-чего надо? Пошел к черту!

– Вставай, чертяка! – тряс Трофим его за плечо.

– Ты кто? Трофим? Что-то мне… это… не очень хорошо… Сколько времени? – простонал Никита.

– Одиннадцать утра. Бужу тебя, бужу. Сейчас кофе сварю, – бодро ответил Трофим.

– О, кофе… Но боже ж ты мой, Трофимчик, я же никогда так рано не встаю! Ты же знаешь! Чего ты меня толкаешь? Во мне еще алкоголь не до конца улегся, плещется где-то в желудке.

– В мозгах он у тебя плещется. В проспиртованных. Вставай, говорю! Дело есть! – не сдавался Трофим.

– Ладно, ладно… Встаю уже, – предпринял попытку подняться Никита. – С тобой не поспать, это точно… Как вечный двигатель!

Трофим скрылся в кухне и вскоре появился с двумя чашками крепчайшего черного кофе.

– Эх ты! – покачал он головой. – Тебе надо домой, в Санкт-Петербург. В элитный квартал петербургской богемы.

– Сейчас рожу сполосну, – отозвался Никита и скрылся в ванной. Через пару минут он вернулся уже вполне в человеческом виде. – Ну я готов! Слушай, насчет Питера. Я и сам об этом мечтаю! Вот закончу заказ и… Задыхаюсь я в вашей белокаменной.

– Да уж, у вас интереснее, – засмеялся Трофим. – Я, когда первый раз таблички увидел, очень удивился.

– Ты про то, что завтрак с одиннадцати и до шестнадцати? – уточнил Никита.

– Именно. Ничего себе – завтрак! У нас в Москве в это время уже обед, потому что с пяти утра все на ногах, – Трофим с явным удовольствием пригубил кофе.

– Особенно для тебя! Встаешь все время ни свет ни заря, да и ложишься поздно. Как ты высыпаешься? Диву даюсь. А у нас все рассчитано на народ, который всю ночь…

– Гуляет, – прервал друга Трофим.

– Может, не гуляет, а творит! Люди выступают на банкетах, в ночных клубах, отдают свою душу, энергию. Или те же артисты после вечерних спектаклей. Они же сразу не могут уснуть, у них психика и нервная система перевозбуждены. Они тоже должны прийти в себя, успокоиться. И вот как раз под утро это и происходит.

– Тебе можно верить, у тебя большой опыт, – покосился на него Трофим, имея в виду, что все жены у Никиты были актрисами.

– Да! Вечером съемки или спектакль, потом отмечание этого дела до утра. Организм-то должен восстановиться? И тогда завтрак как раз и будет часа в два дня. В одиннадцать-то рано. Дай бог глаза открыть в двенадцать, – пояснил Никита.

– Не ворчи. Вчера мы пили, но вроде не зажигали. У меня для тебя две новости – хорошая и не очень, – сказал Трофим.

– Ладно, не тяни кота за хвост. Говори, – зевнул Никита и взъерошил волосы, словно стряхивая с себя остатки сна. – Тебя обнаружили? Но как? Про мою мастерскую никто не знает. Да ты когда был у меня в последний раз? Полгода назад? То-то…

– Слушай, у меня вчера такой случай произошел! Даже не знаю, как определить – то ли смешной, то ли трагический. Я вчера вывалился из окна больницы, то есть хотел-то вылезти нормально, но как-то неловко выпал. И что ужасно – прямо на голову какой-то бедолаге. Спланировал мягко, но вот ей-то пришлось ой-ой-ой как несладко. Может, я даже ей что-нибудь сломал. Представляешь, такой лось на тебя летит с третьего этажа?

– А что за тетка была? Санитарка или врачиха?

– Девушка была. И премиленькая. Правда, странная какая-то, но это, может быть, оттого, что я ей на голову грохнулся?

– Девушка? Словила на себя девяносто кило? Супергероиня будущего? – весело засмеялся Никита.

– Что-то вроде того. Дослушай! Обычная девушка. В больничном халате. Я свалился прямо на нее, слегка зашиб, хотя, может, и не слегка. С ее слов, с ней было все в порядке. Но она странновато говорила и выглядела. Ну, я взял ее номер телефона и пообещал позвонить и удостовериться, что с ней все в порядке. Мало ли, сначала у человека шок был и она могла ничего не почувствовать или постеснялась сказать, а теперь помощь нужна. Я вину чувствую.