Наталья Александрова - Любовь мексиканского сыщика Страница 11

Я уже начала судорожно прикидывать, что бы такое ему сказать, чтобы не наболтать лишнего, но тут, на мое счастье, его отвлекли:

– Ашот Тигранович, взгляните-ка, что я нашел!

Молодой парень в черной кожаной куртке протягивал Ашоту фотографию. Держал он ее за уголок двумя пальцами, хотя и был в резиновых перчатках. Молодец, старается не смазать отпечатки пальцев! Ведь там могут быть и отпечатки убийцы.

Я вытянула шею и через плечо Бахчиняна посмотрела на фотографию.

И поняла, что на ней наверняка есть не только отпечатки пальцев убийцы. Еще там есть мои отпечатки. Потому что это была одна из тех фотографий, которые я накануне печатала по дяди Васиному поручению. На этой фотографии неотразимый Арсений Уколов сидел за столиком мексиканского ресторана рядом с девушкой, которую я окрестила Царевной-лягушкой. Труп которой недавно отвезли в морг.

Вот те на!

Что же это получается?

Я отдала фотографии дяде Васе, он их отдал заказчице. Каким же образом одна из этих фотографий могла оказаться здесь, на месте преступления?

Напрашивалось единственное объяснение, но оно мне очень не нравилось.

Допустим, заказчица, получив вчера у дяди Васи фотографии, пришла в ярость и отправилась сюда, в этот офис, выяснять отношения с соперницей. Здесь у них разыгрался грандиозный скандал, в процессе которого мадам Соколовская схватила первое, что попало ей под руку – ножницы, и воткнула их в злополучную Царевну-лягушку.

Сцена выглядела вполне правдоподобно, не вписывалась в нее только одна деталь. Вчера, вернувшись со встречи с заказчицей, дядя Вася поделился со мной своим впечатлением: ему показалось, что Елена Максимовна не очень-то близко к сердцу приняла его отчет. Ей было не до него, куда больше ее волновали производственные проблемы. С чего бы тогда она вдруг бросила все свои дела и помчалась сюда выяснять отношения?

Да и фотографии были, в общем-то, довольно невинные. Если бы на них была запечатлена откровенная постельная сцена – тогда понятно, от такого, конечно, любая женщина может прийти в неистовство. А тут-то с чего ее так разобрало?

А может, Соколовская – такая скрытная натура, на поверхности сдержанная и невозмутимая, а в душе – темпераментная и страшно ревнивая? Говорят же – в тихом омуте черти водятся…

Кажется, последние слова я произнесла вслух, потому что Ашот Бахчинян удивленно посмотрел на меня и спросил:

– Черти? Какие черти?

Я отговорилась переутомлением и недосыпом, но он все же очень недоверчиво проговорил:

– Что-то ты темнишь, Вася-джан! Чего-то ты не договариваешь! Не нравится мне это! Лучше расскажи все, что знаешь!

Нет, не дождется он, что я буду делать за милицию ее работу! Сами все выясняйте!

Я сделала самое свое честное лицо.

– Ашотик, ну, ей-богу, ничего про это дело не знаю!

– Поклянись! – Бахчинян схватил меня за руку и сжал сильно. – Поклянись здоровьем своего Бонни!

– Ой, больно! – пискнула я. – Ашот, не надо про Бонни, он заболел! Вчера «Скорую» вызывали!

В отличие от его напарника Творогова, Ашот к моему Бонни относится неплохо. И Бонни его любит – как уже говорилось, Бахчиняна любят все. Ашот тут же взволновался, стал расспрашивать меня о здоровье собаки и к концу разговора уверился, что я кристально честна и искренна с ним и вообще друзей никогда не обманываю. Правда, они с Твороговым очень быстро выведут меня на чистую воду, когда обнаружат на этой фотографии мои отпечатки пальцев. Образцы-то у них в базе имеются – у меня сняли отпечатки, когда я была главной подозреваемой в убийстве любовницы моего бывшего мужа…

И тут у меня мелькнула спасительная идея.

– Дай-ка посмотреть, вроде я этого мужика знаю! – проговорила я и, пока Бахчинян не успел опомниться, выхватила у него фотографию.

– Ты что, Вася-джан! – завопил Ашот. – Отпечатки! Там же могут быть отпечатки убийцы… то есть могли быть…

Он схватился за голову и в ужасе смотрел, как я лапаю его драгоценный вещдок.

– Ничего с ними не сделается, – ответила я хладнокровно и вернула ему фотографию. – Вы мои отпечатки отбросите, а те, что останутся, сверите по своей базе!

Теперь от себя я опасность отвела: увидев на фотографии мои многочисленные отпечатки, они нисколько не удивятся и не придадут этому факту значения.

– Нельзя так, Вася-джан! – произнес Бахчинян с детской обидой в голосе. – Это же все-таки не фигли-мигли какие-нибудь, это вещественное доказательство! Ты же должна понимать, ты ведь профессионал… почти. Ну, ты хоть узнала мужчину на фотографии?

– Нет, – ответила я на голубом глазу.

– Ну, смотри! – проговорил Ашот и обратился к присутствующим: – Никто случайно не знает этого мужчину? Того, кто на фотографии рядом с потерпевшей?

Офисные девушки, которые роились в коридоре, кинулись на этот зов, как мотыльки на свет фонаря. Впереди всех оказалась моя знакомая Кристина. Она потянулась было за фотографией, но Ашот после моей хулиганской выходки был настороже, он близко никого не подпустил и в руки фотографию не дал, чтобы сохранить оставшиеся на ней отпечатки пальцев.

Но она и так все хорошо разглядела и уверенно заявила:

– Это Уколов из «Человека года»!

– Кто? – переспросил Бахчинян и схватил свой знаменитый блокнот. – Какой человек?

– Человек года! – повторила Кристина и вкратце объяснила Ашоту, кто такой Арсений Уколов и чем занимается его подозрительная контора.

– Покажите мне его офис! – потребовал Бахчинян.

Но показывать ему офис Уколова не понадобилось: в коридоре появился Арсений Михайлович собственной персоной.

Увидев толпу перед офисом номер триста десять, Уколов попятился и удивленно проговорил:

– А что здесь происходит?

– Это он, он! – в один голос закричали офисные красотки.

Арсений испуганно озирался по сторонам. Тут к нему подошел Ашот Бахчинян, решительный и суровый, как никогда, и полным металла голосом проговорил:

– Гражданин Уколов?

– Да, я Уколов, – ответил Арсений таким тоном, как будто признавался в убийстве с отягчающими обстоятельствами. Впрочем, очень может быть, что к этому и шло.

– Как близко вы знали гражданку Болотникову? – спросил Ашот Уколова.

Хотя ситуация не благоприятствовала чувству юмора, я не смогла не отметить, что у Царевны-лягушки была очень подходящая фамилия.

– А кто это? – удивленно осведомился Арсений.

– Бесполезно отпираться! – прогремел Бахчинян. – У нас есть неопровержимые доказательства вашего знакомства с Болотниковой! – И он продемонстрировал Уколову все ту же фотографию из мексиканского ресторана.

Уколов потянулся к фотографии, но Ашот ее отдернул и грозно прикрикнул:

– Руки прочь от вещественных доказательств! Здесь могут быть ваши отпечатки! Теперь-то вы не станете отрицать, что знакомы с потерпевшей… то есть были знакомы!

Арсений рассмотрел снимок, и лицо его вытянулось:

– Ах, так вы говорите про Анфису… ну да, я ее, конечно, знаю. А что с ней случилось?

– Вопросы здесь задаю я! – ответил Ашот в лучших традициях милицейских сериалов.

Тут мне пришел в голову вполне очевидный вопрос: почему Бахчинян работает один, без своего напарника Леши Творогова? Обычно они всюду ходят парой, как Том и Джерри, Дольче и Габбано, водка и огурец, селедка и подсолнечное масло, любовь и розы, смех и слезы и так далее. Они вместе ловят преступников, вместе обедают, вместе пьют кофе в уютном подвальчике на углу Среднего проспекта и Седьмой линии, вместе проводят допросы подозреваемых. Причем на этих допросах они применяют старую, испытанную методику – игру в доброго и злого следователя. И роли у них распределены раз и навсегда – мрачный Творогов играет злого следователя, а жизнерадостный Бахчинян – доброго.

Сегодня же Творогова по непонятной причине не было, и Ашот Бахчинян отдувался за двоих – то он был в своем обычном амплуа доброго следователя, то изображал злого, что у него получалось не очень убедительно.

– Вопросы задаю я! – повторил Бахчинян. – В каких отношениях вы были с потерпевшей Анфисой Болотниковой?

– Никаких отношений у нас не было! – поспешно отмежевался Уколов. – Ну, пообедали вместе…

– Они в последнее время каждый день куда-то вместе ходили! – донесся вредный голос из рядов офисного планктона.

– Ну да, мы несколько раз вместе обедали… – признался Уколов неохотно. – Чисто по-дружески…

– У вас была интимная связь? – в упор спросил Бахчинян.

– Нет! – Уколов перекосился, как будто съел целый лимон, и замахал руками. – Не было!

– Но вот эта фотография… – начал было Бахчинян, но в его голосе не было прежней уверенности.

– А что фотография? – забормотал Уколов. – Ну да, мы обедали вместе в мексиканском ресторане, но это ничего не доказывает!

– А кто вас там сфотографировал?

– Понятия не имею! – Уколов недоуменно развел руками. – Я не заметил никого с фотоаппаратом. И потом, может быть, вы все же скажете, что случилось с Анфисой? Почему вы все время говорите о ней в прошедшем времени?