Юлия Соколовская - Вакханалия Страница 11

— Как-то запутанно у нас, — пробормотала я. — Маньяк напал на Макарову — предположим. Не знаю, какое он получил удовольствие, работая в холод, в дождь, практически в темноте, — но пусть. Штейнис — я правильно его назвала? — пытался обезвредить убийцу, но погиб сам. Нелогично. Во-первых, находясь рядом, он бы не стал ожидать трагической развязки. Во-вторых, у него наверняка имелось оружие и он бы не позволил преступнику подойти и зарезать себя как поросенка. Тем более в спину.

— В-третьих, мы не знаем, погиб ли Штейнис, — издевательски улыбнулся Верест.

Я не взорвалась:

— Этого вы не знаете. А я прекрасно знаю. Кстати, Олег Леонидович, обратный вариант: маньяк подкрадывается к милиционеру, убивает ножом в спину, а потом преспокойно дожидается Макарову — мне нравится еще меньше. Во-первых, зачем оставлять тело Штейниса на виду? Его увидит в первую очередь Макарова. Он бы оттащил его хотя бы под забор Фаринзонов, невелика тяжесть. Во-вторых, чего бы Зойка поперлась на ночь глядя неведомо куда?

— Но поперлась же…

— Кстати, представьте мне вашего молодчика.

— С радостью. Он проживает по адресу: Волчий тупик, два. — Верест потянулся к своей папочке и вырыл из нее сложенный вдвое лист. — Городская квартира — в районе Центрального рынка. Однако большую часть осени он проживает на даче. На работу ездит на машине… Как мы выяснили, его работа не требует присутствия от звонка до звонка.

С листа бумаги смотрел парень, похожий на Ромку Красноперова.

Глава 5

Первый испуг сменился недоумением. Второй испуг — скепсисом. Я задумчиво созерцала рисованный карандашом портрет и искала десять отличий.

Нашла добрых двенадцать.

— Ваша жертва неплохая портретистка, капитан. Но этот человек не мой сосед. Поправлю — он не совсем мой сосед. Красноперов старше. У вашего парня овальное лицо, у нашего — удлиненное. Посмотрите на этот холмик в верхней части лба (у женщин он называется «бутон персика», у маньяков — не знаю) — художница не могла его выдумать: убийца носит пробор. У Красноперова лоб ровный — он не сможет расчесать волосы подобным образом… А уши? Если вы убеждены, что это уши Красноперова, то какая тогда, собственно, разница между мною и Евой Херциговой?..

— Вы считаете это существенным?

— Да как вам сказать, капитан… Если необходим срочный арест, считайте это несущественным. Если вас интересует истина — тогда наоборот. Но учтите, арест Красноперова ничего не даст. Произойдет новое преступление, и волей-неволей вам придется его отпускать. Потеряете время.

Капитан, усиленно хмурясь, делал вид, будто не обескуражен.

— Убийство Макаровой, Олег Леонидович, — подлила я масла в огонь, — не совсем вяжется с похождениями маньяка. Вы отдаете себе отчет, но не хотите мириться. Как было бы славно, да? — подогнать новое дело под старое, забрать злодея и никогда не возвращаться на эти дачи? Прокрустово ложе, капитан. Отгадайте детскую загадку: что не влезет в самую большую кастрюлю в мире?

— То есть?

— Элементарно, — сказала я. — Представьте себе бесконечно огромную кастрюлю. Больше галактики, больше Вселенной. И материальный предмет, который нельзя в нее затолкать.

— Не знаю.

— Стандартный милицейский ответ. А вы подумайте.

Он недобро прищурился:

— Не пойму я, Лидия Сергеевна, какого амплуа вы придерживаетесь по жизни. Я видел вас уже в двух ипостасях. Вы инженю? Не похоже. Героиня? Субретка?

— Суфражистка, — ответила я. — Безжалостная. Когда есть на кого опереться.

И вдруг мне стало страшно. Фоторобот маньяка лежал передо мной, изредка я косила на его вытянутое лицо, и тут меня пробило: да ты же с ним знакома, душечка!!!

Ну и тормоз. Аж в жар бросило. Заметил ли Верест?.. Стоп, тут надо подумать. Признания подождут. Не смотри на фоторобот! Я попыталась соорудить спокойное лицо. Сомнений мизер: человек, смотрящий с формата А4, и «маньяк», подкарауливший меня на Фасадной улице, — суть одно лицо. Высокий лоб, прическа на пробор, глаза… Мне везет как утопленнице (никогда не замечала за собой этой склонности наматывать на шею неприятности; видно, сглазил кто). Две поганые истории абсолютно не связаны между собой, они не могут быть связаны! И тем не менее я отметилась в обеих. Маньяк действительно имеет дачу в «Восходе» (решительно убираем кавычки со слова «маньяк»). Он, не скрываясь, уходил по Фасадной, потому что шел домой! Он не гадит там, где живет. Но его основательно трясло — стоя передо мной, так и подмывало нагадить. Но благоразумие победило — выходит, не совсем он сумасшедший. Переключается на женщин средних лет? Начал с пенсионеров, а закончит младенцами? Как расценивать сие ночное поведение?

— Тук-тук, — постучал Верест по столу. — К вам можно?

Он смотрел на меня с огромным любопытством. Ну интересно — не каждый день увидишь думающую писательницу.

— Подождите, — буркнула я, — занято.

Открывать ли ему распахнувшиеся передо мной знания? Затаскают же. А с другой стороны, доколе опера будут висеть на Красноперове? Пока маньяк спокойно не выйдет из дома и не прибьет еще кого-нибудь?..

— О чем думаете? — затребовал Верест.

— Ни о чем, — соврала я. — Обо всем сразу.

— Верно, — согласился он. — Обо всем сразу — это именно ни о чем. А поконкретнее?

Я неуверенно покачала головой. Признаюсь, это была минута малодушия. Я не могла ему признаться. Встреча с маньяком — это перебор. Влипнуть сразу в два уголовных дела — с таким количеством трупов! — ладно если часть останется при мне. Но выставлять на люди… Не позволю! Моя душонка праздновала труса.

— Ничего нового, Олег Леонидович, — прошептала я. — Как-то, знаете, не привыкла… Поставила себя на место пострадавшей… Макаровой — и… ком подкатил к горлу.

— А теперь попробуйте еще раз. — Он смотрел на меня пристально и насмешливо.

Я вспыхнула. Чертов мент…

— Быстро рассказали, и все. — Он склонил голову набок. — И дышим свободно.

— Ладно, слушайте… — Я почувствовала, как краска заливает лицо. А может, оно и к лучшему — не хочу я с ним опять встречаться, с долговязым ночным кошмаром.

— Ерунда, — внимательно выслушав мои признания, заявил Верест. — Эмоции — согласен. Многое вы там разглядели ночью? Не поверю. Уж больно вы горой стоите за Красноперова. Скажите, он вам случайно не родственник?

— Как? — поразилась я. — Вы мне не верите?

— Верю, — улыбнулся Верест. — Но давайте считать, что я ничего не слышал, ладно? Намотаем ваши слова на ус и забудем. Временно.

Невзирая на соблазн, Красноперова пока не брали. Что и верно. Маньяка надо брать за работой — иначе не докажешь. За дачей наблюдали. Из пустующего мезонина между Волчьим и Сосковым переулками неплохо просматривался мерцающий монитор в мансарде. Примерно в девять утра опергруппа, усиленная нарядом ППС из Макеевки и казачьим разъездом, обошла дачный кооператив. Дождь утих. Переулки превратились в раскисшее болото, чавкающее под ногами. Смельчаков, рискнувших переночевать с воскресенья на понедельник, оказалось совсем немного. Активная жизнь наблюдалась лишь в нашей, северной части кооператива. Постоялов, Марышев с Сургачевой, Красноперов, Рита Рябинина. Некая Косичкина. В остальных — едва теплилась. Ночевала старая бабка через семь дворов от моего — из тех, кому по барабану, зарежут их или нет. Дымились трубы по Лесной улице, на Сиреневой большая женская компания лепила вареники. Назревала гулянка на Садовой — два «мерса», мангал, пиво, девочки по даче скачут — из одежды одна косметика… Пенсионеры в Заречном переулке рубят теплицу из украденного бруса…

Верест принимал информацию по рации — мрачно выслушивал и отзывался: «Понял»…

Земля у трансформаторной будки превратилась в сплошное месиво. Следов не осталось — без собаки понятно. Мы стояли на пересечении Облепиховой и Волчьего тупика и тщетно пытались воссоздать ночную драму. Когда Верест предложил прогуляться, я не рискнула ему отказать — перспектива остаться одной в холодной дачке попахивала истерикой.

— Нищие тут у вас не ходят? — поинтересовался Верест, употребляя пятую за утро сигарету.

— Не ходят. Раньше кишели как в теплотрассе. Жили на чужих дачах, кормились с огородов. А как охрану наняли, забором обнесли — ни одного не видела.

— Тухляк, — вздохнул Верест. — Не нравится мне это дело. Не знаю почему, но не нравится. Пованивает как-то.

— А какие вам дела нравятся, Олег Леонидович?

Он улыбнулся. У него уже в третий раз выходила теплая, дружеская улыбка.

— Откровенно, Лидия Сергеевна, мне никакие дела не нравятся. Я технарь. НГТУ окончил — на предмет самолетостроения.

— Да я, в общем, тоже, — призналась я. — На предмет технологии резки металлов.