Павел Ганжа - Холодное блюдо Страница 11

Когда человек чувствует определенное неудобство, испытывает душевный дискомфорт, например, вызванный страхом перед наступлением неблагоприятных последствий, обычно для обозначения подобного эмоционального состояния используется устойчивый оборот "не по себе". Говорят: "ему стало не по себе". Так вот, Стрельцову стало настолько не по себе, что закружилась голова и возникли трудности с самоидентификацией. Ему показалось, что мысли о способных на любую гнусность друзьях появились не в мозгах веселого мужика, примерного семьянина и футбольного фаната Артема, а их нашептывает на ухо какой-то другой Стрельцов. С обратной стороны разума. Альтер-эго. Этакий зловещий и мрачный мистер Хайд. Нормальный мужик Стрельцов (который доктор Джекил) в жизни бы до подобных подозрений не додумался. А если бы и додумался, то никогда всерьез их бы не воспринял.

Однако Стрельцов – Хайд зудел внутри комаром: "Ты для них помеха! И они ее устранят!".

Артем потряс шевелюрой, дабы отогнать комара, аккуратно – не хотелось разбудить Настю – встал с кровати и пошлепал на кухню. Устланный ламинатом пол приятно холодил ступни. Добравшись до кухни, Стрельцов тупо оглядел воплощенную мечту любой домохозяйки, подошел к холодильнику и открыл его. Сам не понимая, зачем. Кусок в глотку бы сейчас не полез. Почти минуту пялился на разложенные по полкам банки, пачки, пакеты, а потом наконец сообразил – надо промочить горло. Тогда и кусок туда полезет, и думы, дай бог, приобретут иную, более жизнерадостную окраску. Пришлось топать в обратном направлении до гостиной; запасы спиртного хранились – предмет особой гордости Артема – в шикарном мини-баре. Шикарном не по части оформления, а по части содержимого. Чрево мини-бара маняще распахнулось, вспыхнула подсветка, и открылся восхитительный вид на неровную шеренгу разнокалиберных бутылок. Алкогольное войско выстроилось на генеральский смотр. Тускло поблескивали высокие и стройные водочные рядовые, подпираемые широкоплечими вермутовыми сержантами. Озорно поигрывали электрическими отблесками винные лейтенанты и капитаны с похожими фамилиями – Виски и Джин. Мрачно ухмылялись старшие офицеры, пузатые и крепкие, в основном французского происхождения.

Генерала смотр удовлетворил. Более чем. Он, по обыкновению, затруднился в выборе, каким именно напитком порадовать нутро. Даже ненадолго отошли на второй план горькие размышления о друзьях-компаньонах и их гипотетических подлых намерениях. Испокон веков Стрельцов предпочитал напитки крепкие и благородные, поэтому вино и шампанское в качестве кандидатов на откупоривание и не рассматривались – пусть ими Настя подружек угощает. Водку и ее аналоги Артем также отверг; русская требовала соответствующей закуски – грибочки, огурчики, селедочка, а виски и джин пылились в мине-баре просто для коллекции, на всякий случай. Значит, в бой опять идут пузатые майоры и полковники.

Рука потянулась к "Двину", но на полпути свернула к "Camus". Рюмка обнаружилась тут же, во рту плеснулась теплая, ласковая волна и скользнула водопадом в пищевод. Умеют, собаки, коньяки делать.

Кровь по венам и капиллярам побежала быстрее, разгоняя тепло по телу. Но на душе теплее не стало. Черные мысли не отступали. Артем вышвыривал их в двери, а они лезли в окна, выбрасывал из окон – они проникали через чердак, сталкивал с крыши – мрачные думы и тяжелые подозрения просачивались сквозь стены. Как ни старался Стрельцов отвлечься, не получалось.

А вдруг?… А если?…

Насколько реально предположение о том, что Райхман и Фомичев вместе или кто-то из них в отдельности готов к экстраординарным мерам? И что делать самому Артему? К определенным умозаключениям Стрельцов склониться не мог.

То он окончательно и бесповоротно решал, что в головы друзей-компаньонов даже в сумеречном состоянии не забредет шальная идея избавиться от создающего проблемы "третьего лишнего" и, тем более, давить на него через близких. Не кровавые девяностые же на дворе, в самом деле. Однако, спустя пару минут сумбурных размышлений, Артем приобретал твердую уверенность в том, что моральные барьеры для друзей-компаньонов – не препятствие, и "заказать" его им – раз плюнуть. Живем-то не в викторианской Великобритании, а в России, где с недавних пор, человек человеку – волк. Как верно отмечали древние римляне, lupus est.

А потом обломками затонувшего корабля снова всплывали сомнения: не засоряет ли Артем мозги напрасными страхами. Может, его метания выеденного яйца не стоят. Не старушка ли Паранойя наведалась под его гостеприимную крышу? И сам себе аргументировано доказывал, что лучше быть живым и здоровым (по крайней мере, физически) параноиком, чем мертвым или покалеченным лохом.

Без второго стакана узел не распутаешь…

Янтарный водопадик брызнул из бутылочного горлышка в рюмку, а затем проследовал проторенной тропкой – вниз по пищеварительному тракту. Общеизвестно, что водка и коньяк – универсальные средства для стимулирования умственной деятельности…нормального русского человека. Недаром же народ извечно апеллирует то к ста граммам, то ко второй бутылке, сетуя на невозможность без них "разобраться" в сложном, запутанном деле. И, говорят, помогает. Хоть слесарю, хоть доктору. Махнет Петрович или Кузьмич, не ведающий с какого бока подобраться к заморскому агрегату, соточку-другую, и сразу картина проясняется, становится понятно, куда отвертку запихивать, мысли обретают четкость, руки – уверенность.

А тут – ни черта! Ни ясности, ни уверенности. Ни душевного уюта, ни расслабленности. Невзирая на добрые сто грамм превосходнейшего французского стимулятора, доставленного в желудок. Лишь чуть потеплело внутри, да спать расхотелось окончательно. Поневоле усомнишься в собственной национальности. Или в нормальности. Можно еще грешить на галльское происхождение напитка; мол, душевные хвори лишь водочкой лечатся, а лягушатники ни бельмеса в спиртном не смыслят, но сие откровенный и неаргументированный поклеп. И утешение для слабаков.

Ни слабаком, ни иноземцем Стрельцова не посчитал бы и недруг, значит, собака не тут зарыта. Артем справедливо расценил, что закавыка – в дозе. Маловато на грудь принял, вот и не накатило долгожданное просветление. Посему следует состояние усугубить…

Усугубил.

Затем еще раз усугубил.

Наконец кое-какие изменения в душе осуществились. Сомнения не исчезли, но…поблекли что ли. Выцвели. Все же стакан коньяка – не фунт изюма. Бесследно не переваривается. Определенное мнение по поводу сделки и потенциальной угрозы со стороны дорогих компаньонов у Артема так и не сложилось, однако… отпустило. Скрежет зубами, хватание родственников за грудки и отчаянные крики типа: "Шеф, что делать?" уже не входили в список первоочередных стрельцовских дел. Проблема стала казаться не столь острой. Ну, обидятся друзья, ну, проклянут страшно. Авось потом простят. А не простят, нам трын-трава. Не хуже, чем зайцам на поляне…

И, вообще, срастется как-нибудь. Урегулируется, утрясется, наладится. Правильно?…

Рукотворные звезды, опоясывающие темные бетонные туши домов, согласно моргнули.

– Долботроны!! Дебилы!! Недоделки!!

Серега Величев брызгал слюной и орал так, что не только легко заглушал играющую в кафе музыку, но и вызывал слабую дрожь хрустальных бокалов. А заодно – дрожь в коленках Кривого и Чалдона. Впрочем, причина тремора нижних конечностей пацанов крылась отнюдь не в зычном голосе бригадира. Оба – тертые калачи – жизнь повидали, слыхали вопли и покруче. Причина утопала в правой Величевской руке и упиралась холодным черным кругляшом в потный лоб Чалдона. А мгновение назад в бездонную глубину вороненого ствола заглядывал Кривой. И глубина его совершенно не вдохновила. Вкупе с толстым пальцем, ласкающим спусковой крючок, она пугала и завораживала и заставляла думать о вечном. Например, о красивом мраморном памятнике на аллее Славы. От подобных размышлений…поневоле дрожь пробьет.

Пока Чалдон бодался со стволом "Беретты", Никитин стоял столбом, боясь пошевелиться, и молил всех богов и демонов сразу, чтобы у Величева не сорвало крышу, и он не надавил на крючок. В подобной ярости Кривой бригадира видел дважды, и оба раза венчались кровью и похоронами. Своих же пацанов закопали. И сейчас – переклинит, нажмет на спуск, и поминай хорошего парня Андрюху Никитина.

Судя по обильному потоотделению и ошалелому взгляду, Чалдон размышлял на схожие темы.

– Тебе что, башку прострелить?- неожиданно сбавил тон Величев. Поинтересовался спокойным, ровным голосом, так обычно просят собеседника передать сахарницу или солонку, лишь в глазах мерцали искры гнева. Но от этого стало еще страшнее.

– Не-е, – еле слышно прошептал, а точнее – прошелестел одними губами Чалдон.

– Тогда тебе? – Пистолет уперся в Никитинскую щеку.