Дарья Донцова - Ночная жизнь моей свекрови Страница 12

А посуда! Она явно приобреталась разными людьми. В одном шкафчике стоит набор квадратных тарелок, темно-серых, практически плоских, к ним в придачу чашки без ручек и блюдец. Обзавестись такими вполне в духе Макса. Но в узком пенале у окна совсем другая посуда. Салатники с изображением цветочков, блюдо для пирога, украшенное принтами с мышками, три кастрюльки, расписанные под гжель, сковородка с ручкой в виде змеи, крохотные тарелочки с мультяшными героями, чашечки-наперсточки, покрытые узором из незабудок, и тому подобная «прелесть», которую, зуб даю, покупали безвкусные, глупые девицы, которые шастали в гости к Максу, пока он не стал семейным человеком. Выкинуть их «сувениры» – значит заявить о своей ревности. Кстати, я не испытываю этого чувства, просто не хочу натыкаться на чужие вещи! А Макс, как назло, часто пользуется ими. Мне просто повезло, что у Роксаны руки-крюки, она вскорости перебьет «незабудки», «Микки-Маусов» и прочее, вот тогда я спокойно куплю другую посуду и от противных девиц в квартире и духу не останется.

Глава 8

Юрий Баландин, занимавшийся делом Лоры Фейн, успел за прошедшие три года стать капитаном и сидел в крохотном кабинете-клетушке, едва ли насчитывающем пять квадратных метров площади, сюда с трудом втиснули стол, сейф и два стула. Но любой сотрудник «с земли»[9] скажет вам, что отдельный кабинет – это круче некуда. Либо капитан Баландин был очень ценным для начальства кадром, либо он обладал на редкость склочным характером и коллеги изгнали его из общей комнаты. Впрочем, первое предположение не исключает второго.

– Обед! – мрачно протрубил Юрий, едва я заглянула в кабинет.

– Разрешите… – начала я.

– Обед! – повысил голос милиционер.

– Меня…

– Обед! – Голос был такой силы, что у меня уши заложило. – Блин, надо сто разов повторять? Обед! Я че? Жрать не должен? А ну, отвечай?

– Кушайте на здоровье, – быстро сказала я, – подожду в коридоре.

Стулья, теснившиеся вдоль стены, показались мне слишком грязными, я побрезговала садиться. Окна были не только зарешечены, но и заклеены бумажными полосками, форточка не хотела открываться, из расположенного неподалеку туалета несло отнюдь не благовониями. Я стала задыхаться и позвонила Максу.

Через секунду Юрий, дожевывая на ходу лапшу, выскочил из кабинета:

– Вы Лена? Почему сразу не сказали? Входите, располагайтесь. Хотите перекусить? Чаю?

– Спасибо, лучше я сразу задам вам вопросы, – улыбнулась я.

– Готов ответить на все, – пообещал Баландин.

– Почему вы идентифицировали труп как Лору Фейн? – начала я.

Капитан потер лицо рукой:

– Принесли заявление о пропаже Фейн. А в морге лежал труп женщины. Эксперт ее примерный возраст определил, гляжу, он совпал. Лора жила в нашем районе, трупак нашелся тоже на подведомственной территории, на стройке, лежал открыто, его даже не попытались спрятать. Коллега с работы опознала ее одежду, сумку. В бауле обнаружили документы на имя Фейн, ключи от ее квартиры, мобилу, чего еще надо?

– Отпечатки пальцев сняли? – спросила я.

– Неа, – нехотя признался Юрий, – кисти рук у трупа были отрублены.

– Экспертизу по зубам делали? – не успокаивалась я.

– Голова отсутствовала, – горестно вздохнул Баландин, – ее так и не нашли, вместе с руками исчезла.

– И вам не показалось странным, что тело лишено частей, по которым можно легко установить личность? – возмутилась я. – Кстати, откуда тогда в базе МВД дактилоскопия Фейн? Она попадала в поле зрение милиции?

– За пять лет до похищения на Лору подали заявление, – объяснил Юрий, – соседка нажаловалась, якобы Фейн вошла к ней в квартиру и сперла большую сумму денег. На домашнем сейфе остались «пальчики». Все говорило против Фейн, у нее ключи от чужой хаты имелись. Ее задержали, взяли отпечатки – упс, мимо! Ну и отпустили с извинениями. Вора так и не нашли.

– Хорошо, вернемся к голове и рукам. На основании чего опознали Лору? – мрачно спросила я.

– Так я уж говорил, – хмыкнул Баландин, – приходила ейная коллега. Платье, сумка.

– Не возникло ощущения, что кто-то старательно путает следы? – сдерживая гнев, продолжила я.

– Зачем? – лениво спросил Юрий.

– Чтобы ты подумал, что Фейн мертва, и прекратил поиски, – прошипела я.

– Знаешь, о ней ваще-то и так бы не особо волновались, – зачастил Юрий, – одинокая, ни детей, ни мужа, на работе ее за ку-ку считали. Говорили, что она обожала одиночество, уезжала со своим мольбертом хрен знает куда, пропадала на неделю.

– Фейн любила рисовать? – уточнила я.

Юра кивнул:

– Фирма «Портрет», где работала Лора, нанимает художников. Заказчик приносит фотку, свою или чужую, по барабану, а в офисе ему картину подбирают. Ну, допустим, какую-нибудь Венеру. Копируют полотно, а вместо головы рисуют фейс клиента. Стебно?

– Можно обойтись фотошопом, зачем нанимать живописца для такой «творческой» работы, – возразила я.

Баландин издал странный звук, похожий на хрюканье.

– Богатые хотят получить картину маслом, чтобы по-настоящему было. Привычки у них такие. Лору в «Портрете» считали самой, типа, хорошей художницей. Но вздорной. Мне все одно и то же говорили: талантливая, но с приветом. Обидчивая больно, хамила постоянно. Я не смог установить день, когда она пропала. Вот, полюбуйся, я тут все приготовил.

Баландин с кряхтением нагнулся, взял с пола груду папок и шлепнул ее на стол, заваленный карандашами, ручками, скрепками и прочей мелочовкой.

– Читай с наслаждением, – сказал он, – места тута мало, я пока по телефону поговорю.

Некоторые полагают, что на том конце провода лучше усвоят информацию, если орать во весь голос. Юрий был из таких, он громогласно выяснял подробности про украденную шубу.

– Че? Из кого доха? Котик? В смысле кошка? На фиг гундеж подымать! Нехай наловит кошаков во дворе и пошьет себе новое манто. В смысле? Котик другое животное? Морское? Ваще, ты не врешь?

Я молча перелистывала пахнущие пылью страницы, разглядывала фото и старалась не обращать внимания на вопли Баландина. Юрий продолжал терзать телефон. После выяснения происхождения пропавшей шубейки он стал убеждать пострадавшую забрать заявление.

– Гражданочка, – орал милиционер, – взгляньте, жара какая! Асфальт плавится! Ну кто по летней погоде в мехе гуляет. Ну да, зима придет, тока тогда ваша шубень из моды выйдет. Тьфу ты, пропасть! Гражданка Олеся Ковальчук, рассуждайте без нервов! Вы тряпку, то есть шубу, проветривать во дворе повесили, сами виноваты, на фига людей соблазнять? Это как деньги без присмотра оставить. Что значит – воровать плохо? Нет, оно, конечно, нехорошо, но… Фуу!

Юра схватил со стола газету, помахал ею перед носом, потом отшвырнул. Лист спланировал прямо на папку, содержимое которой я как раз изучала. Мой взгляд уперся в кроссворд, слова в нем переправляли, и через секунду я поняла почему. Баландин быстро разобрался с определением: «Человек, тяжело работающий на другого за скудную еду». Если учесть, что ответ следовало уместить в пяти клеточках, то само собой напрашивается слово «слуга». Но Юрий написал «супруг». Потом понял, что в нем есть лишняя буква, и зачеркнул. Очевидно, у Баландина суровая жена с замашками армейского сержанта.

– Некоторые бабы хуже троллейбуса, – возмутился Юрий, – прет себе вперед, ни фига вокруг не видит! Им шуба важнее всего! Найди рвань! Хоть сдохни, а отыщи!

– Видишь фото? – остановила я поток жалоб. – Сотрудники, которые осматривали квартиру Фейн, молодцы, тщательно засняли даже продукты в холодильнике.

– На что там любоваться? – не понял Баландин. – Мутота на полках. Сразу понятно, мужика у ей не было. Ни кастрюли с супом, ни сковородки с гречей, ни котлет. Йогурт да яблоко, ими не наешься.

– Бутылочку видишь? – ткнула я пальцем в снимок.

– Какая-то пакость, – передернулся Баландин, – кефир.

– Органическая простокваша, – прочитала я этикетку, – данный продукт производят без консервантов и красителей, из молока коровы, которая ела чистый корм, пила родниковую воду и не нервничала по пустякам.

– Обман, – безапелляционно заявил Юра. – Во Франции сделано, ихним торгашам лишь бы народ обдурить, налили в склянку обычную байду, наклейку красивую пришпандорили – и в кассу.

– Органические продукты дорогие, – остановила я Баландина, – три года назад их в Россию поставляли мало, в основном только в очень дорогие супермаркеты. А для натуральной пищи очень важен срок хранения. Понимаешь?

– Ну и че? – заморгал Юра. – Стухшее никому жрать неохота.

Я опять указала на фото:

– Читай внимательно. «Произведено десятого июля. Употребить до двенадцатого ноль седьмого». Продукт может стоять на холоде лишь пару дней. Твои выводы?

Юрий поковырял мизинцем в ухе:

– Ну… типа… хотела жить вечно, тратила бабло на дорогую жрачку. Глупо, лучше денег скопить да за хорошую тачку отдать.