Наталья Никольская - Убили Гангрену Страница 12

"Лучше бы я умер, – с горечью подумал Малышев, – а Петька… Петьке – жить, да жить, парень собирался поступать в юридический институт, у него была любимая девушка, осталась не совсем здоровая мать, о которой он нежно заботился…

– Ты не ответил, Олежка, – Ирина уже по-хозяйски включила газовую горелку, – что приготовить на ужин?

– Не беспокойся, я не голоден…

– Не стесняйся, мне не составит труда сварганить ужин. Я вижу – тушенка есть, макароны. Хочешь макароны по-флотски? Игорю нравится, как я готовлю. Правда, теперь когда с нами живет баба Дуся, вся готовка на ней, она меня не подпускает к плите, боится остаться не у дел.

– Ирина… – Малышев трудно подбирал слова, – ты пришла меня пожалеть?

– Нет, – она налила воду в кастрюлю и поставила на огонь. – С чего вдруг такой вопрос? Мы с тобой давние друзья. При чем тут жалость? А если бы я оказалась на твоем месте? Представь себе такую ситуацию: я вся переломана, больна, лежу одна в пустой квартире, даже стакан воды некому подать… Неужели ты, узнав о случившемся со мной несчастье, не пришел и не помог мне?

– Я? Бегом прибежал бы…

– Вот сам и ответил на свой вопрос.

– Ирина, я оказался не в такой ситуации, какую ты нарисовала. И вполне стакан воды могу взять сам. Неужели я такой жалкий?

– Жалкий? – удивилась Ирина. – Не жалкий, ты просто обездоленный. Почему бы тебе не найти себе женщину? Сам знаешь, сколько на свете одиноких женщин. Возьми да осчастливь одну…

– Зачем этот разговор? Ты прекрасно знаешь мое к тебе отношение…

– Я знаю, – перебила его Ирина, бросая в закипевшую воду макароны, – ты мой друг.

– Нет, я тебе не друг, – неожиданно жестко ответил Малышев и, неловко повернувшись, задел о косяк больную руку, – о, черт!

– Что? – замерла в испуге Ирина. – Почему ты такой неосторожный?

– Это пустяки, – отмахнулся Малышев, – ты уходишь от разговора. Я не могу быть тебе другом.

– Почему? – Ирина уже понимала, о чем говорит Малышев, но делала вид, что смысл сказанного до ее сознания не дошел.

– Потому что я давно и безнадежно люблю тебя. И ты об этом прекрасно знаешь.

– Не надо об этом, Олежка, – Ирина нашла ключ и стала вскрывать банку с тушенкой.

– Надо, Ирочка, надо. Я больше скажу: помнишь, я когда-то предлагал тебе руку и сердце? Ты отвергла мо е сердце , но о но никем не занято, ждет одну тебя.

– Я замужем, Олег, ты забыл?

– Не замужем ты, Ирочка, не замужем! Игорь никогда на тебе не женится, запомни.

Слова Олега сильно задели самолюбие Ирины. Она ничего не ответила, занимаясь приготовлением ужина. Молчал и Олег.

– Прости, родная, – сказал он после длительной паузы, – я сделал тебе больно. Я не хотел.

– А ты жестокий, Малышев. Знаешь, как ударить больнее, – она еле сдерживалась, чтобы не заплакать.

– Я нежестокий, – оправдывался Олег, как мальчишка, опустив глаза к полу. – Я люблю тебя. И готов жениться на тебе в любое время. Хоть сейчас. Знаешь, меня приказом по министерству переводят в Москву, – соврал он, потому что его в Москву не переводили, а только сделали предложение и, он обещал подумать. – Ты могла бы жить в столице.

– Меня вполне устраивает мой Тарасов!

– Значит отказ?

– Да.

– Ты подумай, я буду ждать сколько потребуется. Год, два, десять…

– Прости, Олег, не дождешься. Как говорит наша баба Дуся – насильно мил не будешь.

– Да что ты нашла в этом пижоне? – взорвался вдруг Малышев. – Что он из себя представляет? Квартиру ему родители предоставили, на работу его устроил друг его отца. А сам-то он что сделал? Ему все преподнесли на блюдечке с голубой каемочкой! У него была блестящая возможность сделать карьеру, но для этого надо было приложить усилия, а Игорь – барин, как же! Он даже с тобой поступает…

– Замолчи! – вскрикнула Ирина. – Замолчи, уже спокойнее продолжила она. – Игорь такой – какой есть. И я его люблю таким. И мне другого не надо. А женится он на мне, или нет – мне безразлично. А тебя это вообще не касается. Лучше садись за стол и ешь макароны. Большего я для тебя сделать не могу.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ирина вернулась домой расстроенная неприятным для нее разговором с Малышевым. Она отказалась от ужина и рано легла в постель. Поведение Ирины насторожило Игоря, но он не стал выяснять, чем оно вызвано. Захочет – сама все расскажет. Его в данный момент больше интересовала баба Дуся: та вся так и светилась переполнявшим ее счастьем и на вопрос внука, что случилось и где она провела ночь, старушка лукаво сощурила свои хитренькие глазки и таинственно прошептала:

– Потом, потом поговорим. Ты кушай, кушай, не отвлекайся, а то похудел весь с беготней.

Игорю ничего не оставалось, как проглотить быстрее пару зразов.

– Кофею налить? – услужливо спросила баба Дуся.

– Можно.

– Или чайку? Кофий на ночь вредно глотать.

– Хорошо, пусть будет чай.

– А есть еще компот. Сладенький, вкусный, как ты в детстве любил. Налить?

– Баба Дуся, – взмолился Игорь, – вы надо мной издеваетесь? Вы мне еще пепси, апельсинового сока и минералки предложит е!

– Ну, раскипятился, – баба Дуся была невозмутима, – я хотела обслужить по высшему классу. Чтобы приятно было.

– У меня времени нет на всякие приятности. Если можно, принесите чашку кофе комне в кабинет, – о н , раздраженный поведением своей родственницы, торопливо вышел из кухни.

– Какой психованный, – покачала баба Дуся седенькой головкой, – вот до чего всякие убийства могут довести сыщиков. Так и до инфаркта дойти можно.

Она аккуратно, чтобы не капнуть на стол, налила из кофейника крепко заваренный кофе, положила в хрустальную вазочку любимое печенье внука, поставила все на поднос и направилась в кабинет.

Игоря на месте не оказалось. Баба Дуся подождала немного, беспокоясь, что кофе остынет и не принесет наслаждения ее Горяшке, он любил только горячий кофе. Надо поторопить его, ведь им еще нужно многое обсудить.

– Так где же вы пропадали, милая беглянка? – спросил с порога внезапно появившийся Игорь.

– Пей свой кофий, пока не остыл.

– Не уходите от вопроса.

– А я тебе не подчиненная. Я уволилась из твоей конторы. И теперь меня никто не будет упрекать. Как хочу – так и поведу расследование. Сама управлюсь.

– Баб Дуся, это несерьезное заявление. Вас никто и не упрекает ни в чем, – Игорь отхлебнул глоток и похвалил старушку. – А вы молодец, хорошо научились готовить кофе.

– Не подлизывайся. Я этот кофий тыщу лет готовлю. Думаешь, коли я не жила в городе, так нам, деревенским, уже и кофий был недоступен? Это в городе его не хватало на всех, а у нас все прилавки были забиты в сельмаге. У нас Лелька-продавщица была большой пронырой. Так она как поедет на базу, так все самое дефицитное привозит. Как-то раз даже бананы привозила. Но бананы никто покупать не стал, они лежали, лежали, а потом их списали. Наши бабы сумками растащили заморский фрукт. Свиньи жрали охотно, это верно. А люди – нет.

– Вы чего мне зубы заговариваете? – рассмеялся Игорь. – Давайте быстро выкладывайте, чем вы занимались целую ночь.

– Не обязана. Меня твоя Иришка обидела…

– Она поняла свою ошибку, хотела даже прощение у вас попросить, но вы сбежали.

– Да? Так и было? Или ты сейчас придумал?

– Клянусь! – Игорь дурашливо поднял руку и застыл перед старушкой, словно приветствуя ее пионерские салюты.

– Ладно уж, прощаю я твою Иришку, – самодовольно улыбнулась баба Дуся, – коли так, то расскажу. Меня-то Иришка попрекнула, что я преступника отпустила на все четыре стороны, вот я и решила исправить промах.

– Какого преступника? Вы знаете, кто убийца? – загорячился Игорь.

– Да нет, милок, еще не знаю. Пока. Но скоро буду знать.

– А кого же вы тогда отпустили?

– Да Шмагина. Того, хроменького парнишку. Он у цыгана прятался. А прятался отчего, знаешь? Мать у него алкоголичка. Отец – тоже дурак. Семейка еще та! Да ты его мамашу видел. Помнишь, когда мы по адресу вместе с Олежкой ездили, а нам двери открыла баба. Она еще такая вся… ну, неприятная. Пьяные люди – они всегда неприятные, а эта – вообще какая-то… и слов не найду приличных длят нее. Это из-за мамаши парню срок припаяли. Хорошо, что условно, а то бы парился на нарах два годика из-за каких-то несчастных кур.

– Что еще за куры всплыли?

– Да не всплыли. Там, ну на острове, где работает глава семейства, спортивный лагерь. И привезли туда кур, чтобы спортсменов кормить. Завезли на три дня. Вот мамаша Володина со своей подружкой, та тоже алкоголичка, и стибрили этих кур. И ночью на лодке увезли на другой остров. По дешевке толкнули, водки набрали, напились и спать улеглись. А на рассвете Володя взял эту лодку и поплыл рыбачить. Тут утром повара хватились – а кур нет, кормить спортсменов нечем. Стали по всему лагерю искать. Пусто. И Володя к сроку обыска подоспел с рыбой-то. Кто-то додумался в лодке посмотреть, все-таки два ящика, не могли они улететь. И тут обнаружилась одна ляжка где-то под лавкой. Видать, эти шалавы в темноте уронили да и не заметили. Вот вину и свалили на Володю, а тот – ни сном, ни духом. А мамаша-то потом уже, опасаясь суда, призналась Володе, что дело ее рук. А сыну жалко стало, так и не заявил на нее в милицию.