Карл Хайасен - Купание голышом Страница 12

Он прослушал на автоответчике серию психованных сообщений от друзей Джои, которые прочитали об ее исчезновении в газетах. Подумал, что ему чертовски повезло жениться на женщине, у которой фактически нет семьи, ни большой, ни маленькой, а значит, некому поднять суматоху. Чаз никогда не встречался с единственным братом жены; интересно, удастся ли новостям о смерти Джои выдернуть отшельника Корбетта Уилера из любезной его сердцу Новой Зеландии.

Поначалу вид платьев Джои в шкафу расстроил Чаза. Ему полегчало, когда он очистил все вешалки, и еще больше полегчало, когда убрал из ванной все ее мыла, кремы, скрабы, увлажнители, отшелушиватели и кондиционеры. Он методично собрал все ее вещи и свалил их на королевских размеров кровать. Все, кроме одного обольстительного кружевного лифчика и трусиков, которые вроде подошли бы Рикке, если бы та сбросила пару фунтов. Ликвидации не подлежали и драгоценности Джои, которые стоили минимум десять или двенадцать штук.

У Чаза не было контейнеров, куда поместились бы все пожитки жены, поэтому он съездил в отдел доставки близлежащего «Брэндсмарт» и прихватил несколько здоровенных картонных коробок. Вернувшись, он увидел серый «форд-седан» на подъездной дорожке и Карла Ролваага на крыльце. Чтобы не показаться веселым вдовцом, другой муж-убийца оставил бы коробки в машине, дабы не светить их перед изнуренным детективом. Но Чаз решил, что не даст запугать себя или сбить с пути.

– Что у вас там? – спросил Ролвааг. – Бронетранспортер?

Чаз молча открыл переднюю дверь и задом вошел с коробками в дом. Он направился прямиком в спальню, а болезненный коп следовал за ним на подобающем расстоянии.

– Видеть не могу ее вещи. Слишком мучительно, – сказал Чаз. Он принялся бросать платья и блузки Джои в коробку, где раньше хранился сорокадюймовый «Санио». – Куда ни посмотрю, всюду она, – уныло продолжал он. – Я даже не могу заставить себя распаковать чемодан, с которым она ездила.

Ролвааг задумчиво наблюдал.

– Люди по-разному реагируют на подобный шок. Некоторые ничего в доме не трогают. Оставляют все в точности как было, вообще все – постельное белье, грязные вещи для стирки. Поразительно. Не выбрасывают даже зубную щетку любимого человека – она так и стоит в стакане на раковине. Иногда это длится годами.

Чаз продолжал наполнять коробку.

– Только не я. Если все эти вещи будут мне о ней напоминать, я по утрам из кровати выбираться не смогу.

– Что будете со всем этим делать?

– Я еще не решил. Может, отдам бедным.

Детектив выудил из груды черепаховую щетку для волос.

– Можно я возьму?

– Будьте любезны, – автоматически произнес Чаз. И после секундного размышления: – Могу я спросить, зачем она вам?

– На всякий случай.

– Да?

– На случай, если что-то всплывет, – сказал Ролвааг, – часть тела или что-нибудь еще. Не хочу углубляться в детали, мистер Перроне, но иногда такое случается.

– Да, я понял. Вам нужен образец ее ДНК

– Верно. В случае необходимости, волос на щетке хватит для идентификации, – подтвердил детектив. – Ничего?

– Конечно. – Не дрогнув, Чаз сграбастал с кровати пару сумочек и швырнул их в коробку.

Ролвааг сунул расческу Джои во внутренний карман куртки.

– Здесь, во Флориде, были случаи, – сказал он. – Рыбак выуживал огромную акулу, она билась на палубе и внезапно срыгивала огрызок человеческого тела. Иногда через недели после того, как человек пропал. Между тем акула могла проплыть две или три сотни миль…

– Могу себе представить, – болезненно скривившись, прервал его Чаз.

– Прошу прощения, мистер Перроне. Вы наверняка проходили такие случаи в Розенштиле.

Взгляд Чаза метнулся с коробки на лицо детектива.

– Да, мы проходили. – В голосе беспокойство, он и сам слышал. Ролвааг уже навел справки. – Берите все, что хотите, – пригласил Чаз, махнув на груду вещей. – Я готов сделать что угодно, если это поможет со всем покончить.

Улыбку детектива Чаз решил счесть сочувственной.

– Покончить – это хорошо, – сказал Ролвааг. – Хоть иногда и больно, но все равно шаг вперед. Простите за вторжение.

Чаз проводил его до двери и сказал:

– Звонили из береговой охраны. Они бросили искать в полдень.

– Да, я знаю.

Изобразив досаду, Чаз добавил:

– Они обшарили три тысячи квадратных миль, но так ни черта и не нашли.

– Ну, кое-что они нашли, – сказал Ролвааг, и Чаз замер, вцепившись в дверную ручку. – Четыре тюка марихуаны. Больше ничего.

Чаз переждал приступ тошноты.

– Ну и ну, – сказал он. – Вот они там все пересрались в Колумбии.

– На самом деле наркотики прибыли с Ямайки. Но вы правы, никак не выяснишь, кто их выбросил или даже где. Вероятно, Гольфстрим их так и волок до островов.

– С Бермудов, наверное, – фыркнул Чаз. – Не с Ямайки.

– В смысле?

– Гольфстрим, говорите? Он течет с севера на юг. Белесые брови Ролваага поползли вверх.

– Когда я в последний раз его видел, он с севера не тек, – сказал он. – Я совершенно уверен, что он течет в другую сторону, мистер Перроне. На север.

Чаза одолел незапланированный приступ кашля. «Что, если этот придурок не ошибается?» – уныло подумал он. Это значит, что океанические течения вынесли тело Джои из удаленного района поисков прямо в десятку.

– Черт, может, вы и правы. – Чаз прочистил горло. – У меня сегодня такой бардак в голове, что я солнце от луны не отличу.

– Я все понимаю. Вам надо отдохнуть, – сказал Ролвааг и направился к машине.

Чаз закрыл дверь и обессиленно к ней привалился. Из миллионов людей, не уверенных, в каком направлении течет Гольфстрим, он, должно быть, единственный, кто получил степень в океанографии. На секунду ему захотелось позвонить одному из бывших преподавателей и разъяснить вопрос, но насмешки неминуемы, а Чаз был не в настроении их выслушивать. То был один из редких случаев, когда он жалел, что валял дурака в студенческие годы.

Он быстро вернулся к уборке вещей покойной жены, утешаясь тем, что акулы у берегов Майами-Бич столь же неразборчивы в своей диете, сколь акулы у берегов Кис. Вне всякого сомнения, одна из них сожрала Джои, и лучшее доказательство сего факта – отсутствие тела.

Тем не менее, когда позвонила Рикка, Чаз не удержался:

– Детка, в какую сторону течет Гольфстрим?

– Это что, викторина? А какие варианты?

– На север или на юг.

– Я без понятия, котик.

– Ч-черт.

– Только не надо злиться на меня, – сказала Рикка. – Это ведь ты у нас вроде крутой ученый?

То же самое думал о Чазе Перроне Карл Ролвааг на пути к станции береговой охраны.

Корбетт Уилер переехал в Новую Зеландию в двадцать два года, убежденный, что, если он не сбежит из Америки, остаток юности уйдет на попытки спасти наследство от загребущих теткиных лап. Корбетт умолял младшую сестру бежать из Штатов вместе с ним, но сердце Джои прикипело к Флориде. Корбетт не удивился, когда она вышла замуж за Бенджамина Мидденбока, но был поражен, когда биржевой маклер оказался честным, порядочным парнем, которого деньги Джои явно не интересовали. Лишь впоследствии, когда скай-дайвер расплющил Бенни в лепешку, Корбетт узнал, что сестра так и не просветила любящего мужа насчет семейного наследства. После этого Корбетт заподозрил, что Джои может о себе позаботиться.

К этому времени он полюбил Новую Зеландию, обширную и достославную, как Калифорния, минус орды автомобилистов. Он, что казалось немыслимым, заинтересовался разведением овец в период, когда из Швеции была интродуцирована восточно-фризская порода. Восточно-фризская была самой продуктивной молочной породой овец на свете, и скрещивание ее с новозеландскими линиями щедро дарило кругленьких пушистых ягнят. Корбетт Уилер ощутимо разбогател, хотя прибыль никогда не была его целью: он просто питал невинную любовь к овцеводству. Ничто так не радовало его душу, как сидеть на крыльце фермы, смолить косяк и разглядывать зеленые холмы, забрызганные оловянными бляшками баранов, овец и ягнят.

Однажды ночью взволнованная Джои позвонила и рассказала, что сестра-близнец их покойной матери – алчная гарпия, которая их взрастила, – попала за решетку за поддельные претензии по страховке. Дотти Бэбкок работала в Лос-Анджелесе профессиональной жертвой аварий, в союзе с жуликом-врачом выигрывая по два-три липовых дела в месяц. К каждому вымышленному имени Дотти Бэбкок прилагался треснувший позвоночник, сломанная шейка бедра или отслоившаяся сетчатка. Газета выследила Дотти и поместила на первую полосу фотографию, где жертва катается на роликах в Санта-Монике со своим инструктором по пилатесу. Власти были вынуждены принять меры, и судья приговорил Дотти к сроку от восьми до двенадцати лет. Джои принесла эту весть в надежде, что, может, брат решит вернуться в Штаты, но Корбетт отказался. С такого расстояния (и через подозрительное око «Би-би-си») американская культура казалась все маниакальнее и неаппетитнее. Кроме того, Корбетт Уилер не представлял себе жизни без своих овечек.