Юлия Климова - Здравствуйте, я Ваша золушка Страница 13

    «Я просто трусиха, – решила она, поднимаясь по широким ступенькам. – Элеонора Борисовна добрая и приятная женщина, она мне поможет».

* * *

    Элеонора Борисовна воскресным утром страдала от приступов депрессии, раздражения и мигрени.

    Пусик – ее супруг, опять работал до трех часов ночи, усыпал пеплом новый бежевый ковер (между прочим, китайский, ручная работа – шерсть плюс шелк), разлил на столе коньяк и утром убежал на работу, проигнорировав приготовленный завтрак (между прочим, яичница со шпинатом и отварная телятина).

    Мусик – ее сын, вообще не пришел ночевать. Позвонил в двенадцать, сказал, что останется у Лизы (наглая дылда с бесстыжими глазами!), добавил: «Мамуля, ты у меня классная» и бросил трубку. Да, она у него «классная» и именно поэтому отправилась в его комнату и устроила обыск (должна же она – лучшая мать на свете, знать о своем чаде все!). Но делать этого, конечно, не стоило… Под подушкой чада она обнаружила номер отвратительного журнала, в ящике стола – стопку фотографий призывно улыбающихся особ (и это… его девушки? он их коллекционирует, что ли?). Под матрасом – пачку сигарет (весь в отца!). За шкафом – полбутылки виски (опять в отца!). В кармане джинсов – презервативы (хорошо это или плохо? есть над чем подумать…).

    Лапусик – ее доберман, вчера стащил и сожрал половину буханки ржаного хлеба, а сегодня (стоило только отвернуться) слопал завтрак Пусика. И вообще – он жрет все, абсолютно все, что плохо и хорошо лежит!

    Депрессия, раздражение, мигрень – это только начало. Они доведут ее, доведут до гробовой доски!

    Элеонора Борисовна погрозила кулаком в сторону кабинета супруга, затем в сторону комнаты сына и подбоченясь грозно посмотрела на притихшего на кушетке добермана. Вот сейчас, сейчас она выскажет этой наглой псине очень многое! Наболело!

    Что ей обещали в клубе пять лет назад? «Он будет послушным, трудолюбивым, раскроет лучшие стороны своей души…» Вранье! Послушный он, только когда перед его носом маячит кусок мяса, трудолюбивый, только когда это мясо жует! Душа? Ах, да! Душа! Может часами подлизываться, надеясь получить еще один кусок мяса. «Лучшая порода в мире», «уважайте свою собаку», «любите ее». Они сумасшедшие, что ли? Да как они могли говорить такое?!

    Мелодичный перелив звонка спас Лапусика от расправы.

    – Это еще кто? – поморщилась Элеонора Борисовна, откидывая со лба рыжую челку.

    На пороге стояла Александра Аксенова – дочка покойной подруги…

    Приехала все-таки.

    – Саша? Да что же ты стоишь – заходи, заходи!

    Элеонора Борисовна потянула девушку за рукав и выдала гостеприимную улыбку. Но в душе никаким радушием и не пахло. Во время телефонного разговора с Сашей она сразу смекнула что к чему и, как ей показалось, очень удачно выкрутилась: «алло, алло… ничего не слышно…», а потом попросту не брала трубку. Ну зачем ей такая гостья? Ей хватает Пусика, Мусика и Лапусика! Дел невпроворот, а тут еще одна головная боль! Чужой человек в доме – кому это понравится?

    Взглядом оценив девушку с головы до ног, Элеонора Борисовна сдержала тяжелый вздох. А если Мусик – ее любвеобильный сынок, увлечется Сашей? А если та ответит взаимностью? Нет, такой расклад допустить никак нельзя – вдруг поженятся!

    «Приезжие невесты нам не нужны, – подумала Элеонора Борисовна. То, что она сама много лет назад была как раз такой невестой, она предпочла не вспоминать. – Как бы Сашу выставить за дверь… поаккуратнее и побыстрее?»

* * *

    – Ты звонила, а я и не поняла к чему… Значит, приехала? Молодец. По делу или развлечься? Что же сразу не зашла? Или ты прямо с дороги? Телятину любишь? А шпинат? Проходи на кухню… тапочки, вот тапочки. Ты работаешь? С теткой ладишь? А у меня сейчас такой тяжелый период в жизни… Даже не буду рассказывать. Пусик… то есть Илья Игоревич, пишет очередной научный труд, мы тут ходим на цыпочках – чихнуть боимся! И последнее время у него проблемы со здоровьем. Врачи рекомендуют покой, но разве людям это объяснишь? Всем что-то надо… А ты на сколько дней приехала?

    – Пока не знаю.

    – А где жить собираешься?

    Элеонора Борисовна так мельтешила, так частила с вопросами, что Сашенька совершенно растерялась. Она помнила мамину подругу иной – спокойной, внимательной, мягкой женщиной, а тут… не знаешь, на какой вопрос отвечать и как объяснить ситуацию. Наверное, все же надо было дозвониться повторно.

    – Я… думала… у вас остановиться. На некоторое время, – Сашенька прошла на кухню и села на стул. – С Галиной Аркадьевной у меня отношения не сложились, так получилось… Я бы хотела…

    – Саша, ну что же ты не предупредила заранее? Сейчас я разогрею телятину, – Элеонора Борисовна поставила на стол широкую кастрюльку и потянулась к подставке за вилкой. – Временно мы не можем принимать гостей. Я же говорю, Илья Игоревич плохо себя чувствует – врачи настойчиво рекомендуют покой. Я устрою тебя в гостиницу. А с Галиной Аркадьевной, если поссорилась – помирись. Вы молодые многих вещей не понимаете, вот взять моего Мусика… то есть Макара. Спорит со мной по каждой ерунде и совершенно не слушается, а ведь я ему добра желаю!

    Элеонора Борисовна с причитаниями стала жаловаться на своего сына, а Сашенька, теряя с каждой минутой недавно обретенную надежду, неотрывно следила за ее резкими движениями и слушала.

    – …а вот приедешь в следующий раз, и мы с тобой в театр сходим или на концерт. Хотя тебе, наверное, нравятся другие исполнители… Макар вообще слушает только тяжелую музыку. Мужики, одетые в черное, хрипят в микрофон про скорую смерть и ломают на части гитары. Смотреть невозможно! Я огурец присолю, так лучше…

    Перед Сашенькой появилась тарелка, на которой лежала зеленая яичница и ровный кусочек мяса. В то же мгновение рядом появился доберман, в глазах которого читалась мольба и вселенская тоска. «Бедный, – подумала Сашенька, – кушать хочет». Как только Элеонора Борисовна отвернулась к окну, она разломила кусок мяса на две части и одну (большую) сунула собаке. В ответ – молчаливая благодарность и слюни на пальцах.

    – Значит, устроишься в гостинице, а завтра приходи к нам на ужин. Я застолья не люблю, но ради твоего приезда приготовлю что-нибудь не слишком сложное, но вкусное. Илья Игоревич обожает тушеную капусту с острыми колбасками, пожалуй, на этом блюде и остановимся.

    Сашенька положила вилку на тарелку и подняла глаза на Элеонору Борисовну. На гостиницу денег нет, а еще надо найти работу, дождаться первой зарплаты, снять комнату… И еще есть вероятность, что ничего не получится. Как бы это все объяснить…

    – Мне жаль, я не могу тебе полноценно помочь, но ты пойми меня правильно. Мне сейчас очень тяжело, проблемы прибывают и прибывают – я измотана и мечтаю хотя бы о коротком отдыхе. Но какой тут отдых, когда душа денно и нощно болит за Пусика… то есть за Илью Игоревича.

    – Ну что вы… Я понимаю, – выпалила Сашенька, поднимаясь, – извините, что я сразу с дороги к вам. Очень вкусное мясо и яичница. Спасибо.

    – Ты уже собралась уходить? Подожди, еще чай с сухарями…

    – Нет, нет, спасибо, я наелась. Мне в гостиницу надо… я, пожалуй, пойду.

    «Я бессовестная, – думала Сашенька, спускаясь по ступенькам. – Нагло приехала к человеку – «хочу у вас жить»… Разве так можно? У Элеоноры Борисовны муж болеет, а я…».

    Она открыла дверь подъезда и вышла на улицу. Если до этого момента она худо-бедно держалась – отчаянию и слезам воли не давала, то тут сникла и тихо заплакала. Где-то в глубине души теплилась надежда, что машина Сергея все еще стоит около подъезда. Вдруг, ну вдруг он решил немного подождать – на всякий случай. Вдруг, он опять захочет помочь… В Москве у нее больше никого нет. Кроме него…

    Но машины не было. Сергей давно уехал.

    «Какая я глупая», – Сашенька посмотрела на серый асфальт, на тощие бархатцы, торчащие из клумбы, и поплелась в сторону проезжей части.

    Усевшись на скамейку неподалеку от памятника Пушкину, она положила сумку рядом, достала из кармана носовой платок и высморкалась. Как она может вернуться? Куда? Командировочный, наверняка, уже распихал свои вещи по полкам ее шкафа и чувствует себя, как дома. Да, она вправе выгнать постояльцев и, кажется, уже есть на это силы, но теперь, после ссоры с Галиной Аркадьевной, после того, как надежда на родственные отношения испарилась без следа, после расставания с Пашкой… возвращаться очень тяжело. Невыносимо тяжело.

    И есть же еще надежда. «Принимаем на работу выпускников и молодых специалистов. Стартовая заработная плата – 15 тысяч рублей…». Надо только найти место проживания. Она всхлипнула и вновь заплакала.

    – Извините, – раздался спокойный женский голос. – Вы чем-то расстроены? Могу я помочь?