Наталья Александрова - Труп в холодильнике Страница 13

– Наденька, тут всплыл еще один срочный вопрос... подожди еще немножко, ну буквально десять минут! Мы уже заканчиваем! Совсем немножко осталось!..

Надежда хотела возмутиться и отчитать мужа, но вовремя вспомнила, что ни в коем случае нельзя это делать при его подчиненных. Кроме того, у нее самой были еще кое-какие дела в офисе. Поэтому она с ангельской улыбкой ответила мужу:

– Хорошо-хорошо, работайте, я буду в холле... пока почитаю какие-нибудь журналы...

Сан Саныч, возможно, что-то заподозрил: его жена редко бывала такой покладистой. Однако его действительно ждали серьезные рабочие вопросы, и он, отложив подозрения до более удачного случая, снова уткнулся в экран компьютера.

А Надежда Николаевна выскользнула в холл.

Дело в том, что она заметила там уборщицу, которая приступила к ежедневному наведению порядка, а ведь известно, что уборщицы знают о жизни любой фирмы гораздо больше, чем кто-то другой. Может быть, даже больше чем секретарши. Дело в том, что их обычно не замечают и при них ведут самые доверительные разговоры.

Уборщица действительно ходила по холлу с огромным пылесосом на поводке, как с любопытной собакой, сующей нос во все углы. Надежда Николаевна нарочно села в кресло, которое располагалось на пути дрессированного пылесоса. Вскоре неумолимая логика уборки привела к их встрече.

– Пересядьте, пожалуйста! – довольно сухо попросила уборщица Надежду. Та вскочила, направилась к соседнему креслу и вдруг всплеснула руками:

– Таня?! Кнопкина? Это ты?

Уборщица распрямилась, выключила пылесос и уставилась на Надежду:

– Надя? Любимова? А ты здесь что делаешь?

– Вообще-то я теперь не Любимова, а Лебедева, – поправила ее Надежда. – К мужу пришла. У меня здесь муж работает.

Они с Татьяной какое-то время работали в одном институте, только на разных этажах – Надежда была разработчиком, а Татьяна трудилась в отделе технической документации. То есть она просматривала чертежи, изготовленные Надеждой и ее коллегами, на предмет соответствия ГОСТам и прочим нормативам. Из сотрудников своего отдела Татьяна считалась менее строгой, и все разработчики старались подгадать, чтобы их чертежи попали на проверку именно к Татьяне.

Потом началась перестройка, и Татьяна уволилась из института одной из первых.

Всем в институте были известны сложные Танины семейные обстоятельства. Таня довольно поздно по тем временам вышла замуж и родила подряд троих детей, причем всех девочек. Уже одно это считалось огромной проблемой в те годы пустых магазинов и всеобщего рабочего дня от звонка до звонка, так что родителям подрастающих дочерей можно было только посочувствовать. И как будто этого оказалось мало, когда Таня с семьей после многих мытарств и хождений по кабинетам получили наконец четырехкомнатную квартиру, из далекого сибирского города приехала в гости свекровь. Она свалилась без предупреждения как снег на голову, погостила, да так и осталась насовсем.

– Мне у вас нравится! – заявила она как-то вечером громогласно.

Она все старалась делать так, чтобы слышали не только домочадцы, но и все соседи, а также люди, гуляющие во дворе с собачками, дворничиха, метущая улицу, пенсионеры, забивающие «козла», и просто случайные прохожие.

Любую дверь она не открывала, а распахивала, любую ручку не поворачивала тихонько, а дергала изо всех сил. Причем сил у этой женщины в запасе было немерено – родилась и выросла в Сибири, там народ очень крепкий.

Ее всегда и везде было много, любое помещение она заполняла целиком, так что становилось негде сидеть, негде стоять и нечем дышать. И это при том, что сама Таня и все три дочки ее были тихие, бледные и худенькие, девочки к тому же очень застенчивые. Танин муж в мать удался только статью, а так был молчалив и скуп в движениях. Дома он большей частью отсутствовал – все время где-то подрабатывал, чтобы прокормить и одеть свою женскую команду. Редкие часы досуга он посвящал починке вещей, которые портила его мамаша – не со зла, а от бьющей через край энергии.

Свекровь била посуду и ломала бачки от унитазов, выдергивала с мясом крючки для полотенец и роняла на кафельную плитку пестик от ступки, которым Танины дети пытались колоть орехи. По прошествии трех месяцев со дня ее приезда в доме не осталось ни одной плотно закрывающейся дверцы шкафа, все стулья скрипели и качались, диван продавился до такой степени, что торчали пружины, собачка, купленная девочкам, получила сильнейший стресс и начала писаться в прихожей, муж стал появляться дома еще реже, а Таня от утомления и нервов совершенно перестала спать по ночам.

Женщина она была скромная и молчаливая, но сотрудники забеспокоились, видя ее больной и измученной, и приступили с расспросами. А после начали давать советы, как использовать энергию этого стихийного бедствия в виде свекрови на пользу обществу.

– Ничего нельзя поручить! – со слезами в голосе рассказывала Татьяна. – Обед готовила – всю кухню изгваздала свеклой да рыбьей чешуей, даже на светильник попало. Я после работы весь вечер отмывала. Белье она замочила прямо в ванне, да налила на пол лужу, соседка снизу прибежала, у нее весь потолок мокрый. Пол мела – ручку от швабры выломала, в швейной машине три иголки сломала! За что ни возьмется – все ломается, муж уже устал за ней чинить. Ее к хозяйству допускать – себе дороже получается!

– Да уж, – согласились сотрудники, – такую тетку хорошо бы в телегу запрягать вместо тяжеловоза! Или пускай ручной генератор крутит, электричество дает!

– Так в городе-то этого не нужно, – уныло ответила Таня, у которой от переживаний чувство юмора начисто пропало.

Свекровь твердо настроилась жить в большом городе с семьей сына и упорно не понимала осторожных Таниных намеков насчет отъезда. Да что там, она не услышала бы, даже если бы ей проорали приказ уезжать прямо в ухо.

Тут подошло голодное перестроечное время, и Таня с мужем купили дом в деревне, чтобы девочки жили летом на свежем воздухе и питались экологически чистыми продуктами с собственного огорода.

А потом Татьяна уволилась, потому что некому было сидеть с детьми, свекрови она доверить их воспитание не могла.

Больше Надежда ничего о ней не знала.

И вот теперь Татьяна слабо улыбалась, глядя на Надежду.

– Надо же, сколько лет, сколько зим! Постой, ты сказала – Лебедева? Это что – Сан Саныч твой муж?

– Ну да! – радостно подтвердила Надежда. – Давно уже, больше восьми лет, ты тогда уже уволилась...

– Извините, – тихо сказала Татьяна и отвернулась, – рада была повидать, мне работать надо.

Будь на месте Надежды другая женщина, она бы обиделась на такую холодную встречу. Или пожала бы плечами и отошла – мало ли отчего старая знакомая знаться не хочет, ну нет у нее никакого настроения вспоминать минувшие дни. А некоторые дамы и сами бы не стали признаваться – не в их положении с уборщицами разговаривать. Но Надежда Николаевна была женщина проницательная, она умела быстро просчитать ситуацию и разобраться, что к чему. Так сейчас она взглянула на себя со стороны глазами Татьяны.

Собираясь к мужу на работу, Надежда очень тщательно занималась своим внешним видом. Поэтому и прическа, и макияж были вполне на уровне. Конечно, эта противная Ольга Ястребова могла своим ядовитым языком перечислить все недостатки Надеждиного вида, настоящие и придуманные. Но кто ее станет слушать...

Так что Татьяна в данный момент видела перед собой вполне успешную даму средних лет в хорошо сидящем деловом костюме и с норковой шубкой, перекинутой через руку. (Шубку подарил муж на прошлый день рождения.) Цвет лица у дамы свежий, улыбка приятная, в глазах никакой озабоченности, словом, все у Надежды обстоит прекрасно. Чего не скажешь о самой Татьяне – от хорошей-то жизни в уборщицы не пойдешь... И разумеется, у жены замдиректора фирмы не может быть с уборщицей ничего общего.

– Тань, ты что – рехнулась? – тихонько спросила Надежда, тронув Татьяну за рукав. – Мы же с тобой столько лет на одном предприятии проработали, в колхоз вместе ездили, в самодеятельности участвовали, детей вместе на елки водили...

– Люди меняются... – пробормотала Татьяна.

– Только не я! – решительно сказала Надежда.

Татьяна взглянула ей в глаза и улыбнулась:

– Слушай, я и правда рада повидаться, только нельзя здесь, в холле, разговаривать, начальство заругается.

– Кто – Саша мой? – рассмеялась Надежда. – Ну, я с ним сама разберусь!

– Да нет, Сан Саныч хозяйственных дел не касается, он по работе главный... Найдутся тут некоторые... директору все станет известно... – Татьяна опасливо посмотрела в сторону, где мелькнул силуэт зловредной брюнетки Ольги.

– Как у тебя дела-то? – спросила все же Надежда.

– Да как... Дочка старшая замуж вышла, родила, вот работаю неполный день, чтобы с внуком сидеть. Две другие учатся...

– А свекровь? – отважилась на вопрос Надежда. – Умерла?