Наталья Александрова - До последней звезды Страница 13

В темноте гулко грохотали барабаны. Каждый удар отдавался болью в голове. Как хорошо было раньше, когда ничего этого не было: ни барабанного боя, ни головной боли, ни темноты… то есть темнота, конечно, была, но ее некому было ощущать… не было скорчившегося в этой темноте человека, Маркиза…

«Маркиза? Ага, вот как меня зовут…» – понял скорчившийся в темноте человек. Это мысленное усилие вызвало у него новый приступ головной боли, но вслед за первым воспоминанием последовало второе, третье…

Вот он разговаривает с заказчиком… вот разыскивает старинные серебряные часы…

Дальше был провал. Такой же темный, как окружающий мрак.

Маркиз пошевелился, при этом почувствовал боль во всем теле и еще холод. Сырой, мучительный холод.

Он тихонько застонал и только тогда окончательно пришел в себя и понял, почему вокруг так темно. У него просто были закрыты глаза.

Он с трудом разлепил их, но намного светлее не стало.

Вокруг была густая серая полутьма, из которой выступали мрачные сырые каменные стены.

«Где это я? Как я сюда попал?» – задал он себе мысленный вопрос.

Голова снова запульсировала мучительной болью, но, как ни странно, от этой боли сознание немного прояснилось, и он вспомнил предшествующие события.

Вспомнил продолжение своих поисков, вспомнил подвальчик, расписанный нетрезвыми динозаврами, и гнусного типа по кличке Миксер, мелкого наркодилера и большого подонка.

Вспомнил, как шел за этим Миксером по Седьмой Красноармейской, как свернул за ним в узкий проход между домами… вспомнил, как Миксер полез в карман якобы за часами…

Дальше был удар, боль и темнота.

Маркиз встряхнул головой.

Боль от этого стала еще сильнее, но сознание прояснилось. Леня окончательно осознал, что лежит на сыром и холодном полу, отчего по всему телу расползается пронизывающий холод. Голова раскалывается от того самого удара. Правая рука неудобно подвернута под тело, ее кулак сжат.

Он высвободил руку, с отстраненным удовлетворением отметил, что она не сломана, и вообще, если не считать ушибленной головы и боли во всем теле от неудобного положения, он вроде бы цел.

В сжатом кулаке правой руки что-то кололось.

Леня осторожно разжал руку и увидел на ладони несколько странных коротких волосков.

Машинально сунув эти волоски в карман, приподнялся на локте, затем уперся руками в сырой каменный пол и с трудом встал на ноги.

Все вокруг медленно поплыло, и Лене пришлось схватиться за стену, чтобы удержать равновесие.

Он находился в сыром темном подвале размерами чуть больше собачьей будки. Свет едва проникал в этот подвал через узкое отверстие под самым потолком, такое маленькое, что через него смогла бы пролезть разве что очень тощая кошка.

Напротив этого отверстия виднелась тяжелая низкая дверь.

Леня шагнул к этой двери, дернул ее на себя…

Дверь даже не шелохнулась.

Тогда он навалился на нее всем весом, но она и на этот раз не поддалась, не сдвинулась даже на миллиметр.

Главное – не впадать в панику! Действовать нужно спокойно, уверенно, обдуманно!

Маркиз отошел от двери, прислонился к стене, отдышался.

Он заперт в подвале. Это понятно. Но ничего страшного в этом нет. Нужно осмотреть место своего заточения, наверняка здесь есть еще какой-нибудь выход…

Он обошел подвал по периметру, тщательно осматривая и даже ощупывая каждый сантиметр стен.

И окончательно убедился, что нет никакого выхода, кроме запертой двери и крошечного отверстия под потолком.

«Так, – подумал он. – Теперь нужно обследовать собственные карманы и выяснить, чем я располагаю».

Обследование было неутешительным.

Те, кто бросил Маркиза в этот каменный мешок, тщательно обыскали его карманы и забрали из них все, хоть сколько-то полезное. А точнее – просто все. У Лени не осталось ни мобильного телефона, ни денег (впрочем, чем в этом подвале могли помочь деньги?), ни инструментов из стандартного «набора юного афериста», включавшего всевозможные отмычки, отвертки и пилочки. Единственным предметом, оставленным в Лениных карманах, был носовой платок.

Леня тяжело вздохнул и предпринял еще одну попытку выбить плечом дверь.

Попытка была бесполезной, но лучше было делать хоть что-то, чем сидеть на каменном полу, трясясь от холода и стуча зубами.

Леня вернулся к крошечному отверстию, через которое в помещение, где он находился, попадал свет, подтянулся на руках и выглянул в него.

Окошко было не только слишком мало для взрослого человека. Оно было снаружи заколочено кривыми досками, через щели между которыми свет кое-как просачивался, но разглядеть, что находилось за этим окошком, никак не удавалось. Наверное, дворник или еще какое-то заинтересованное лицо заколотило подвальное окошко, чтобы окрестные кошки на лазили в подвал.

Маркиз обмотал правую руку носовым платком, размахнулся и что было сил ударил по доске.

Она немного поддалась. Видимо, окошко было заколочено кое-как, наспех, ржавыми гвоздями.

Он ударил еще несколько раз, здорово расшиб кулак, но добился желаемого: доски с громким треском отлетели, и в подвале стало заметно светлее.

Леня подтянулся повыше и выглянул в окошко.

За окном был виден маленький кусочек грязного, незаасфальтированного двора, сухой пожелтевший репейник и смятая банка из-под пива.

– Эй, есть кто-нибудь?! – крикнул Маркиз в окно.

Ответа, разумеется, не последовало.

– Эй, кто-нибудь! – снова закричал он.

И снова никто не отозвался.

Леня повисел еще немного на руках и наконец спрыгнул на пол: руки устали, кроме того, надо было хоть немного подвигаться, чтобы совсем не окоченеть.

Побегав по тесному пространству подвала, сделав несколько приседаний и других упражнений, он немного согрелся и снова вернулся к окошку, которое было единственной связью с внешним миром.

На этот раз за окном что-то происходило.

Сначала Леня увидел огромные, вдрызг разбитые ботинки из тех, какие в народе называют говнодавами. Ботинки неторопливо приближались к самому окошку.

То есть, разумеется, приближались они не сами. Приближался кто-то, обутый в эти, с позволения сказать, ботинки.

Леня не сразу понял цель их владельца и в первый момент замешкался. Кроме того, он боялся спугнуть незнакомца истошным криком, доносящимся из подвала.

Наконец, когда ботинки оказались перед самым окошком, Леня собрался с силами и позвал:

– Эй, мужик!

Незнакомец не услышал этого призыва.

Один ботинок поднялся и тут же резко опустился на пивную банку, смяв ее в жестяной блин. Затем перед окном появилась грязная корявая рука и ухватила сплюснутую жестянку.

– Эй! Ты меня слышишь? Я тут! – выкрикнул Леня гораздо громче.

Корявая рука вздрогнула, и через секунду перед окошком возникла небритая, опухшая физиономия со следами многодневного запоя.

– Это чего это? – опасливо проговорил бомж. – Это кто это тут? Ты мне мерещишься или как? Точно, Мухомор дрянь какую-то в пойло свое намешал… чертовщина начинает мерещиться…

– Мужик! – воскликнул Леня как можно жалостнее. – Выпусти меня отсюда, а? Я тебе денег дам! Много!

– Денег? Точно, мерещится! – с сожалением проговорил бомж и начал выпрямляться.

– Эй, мужик, ты куда? – запаниковал Маркиз. – Настоящий я, живой! Пока, по крайней мере… но через пару часов точно от холода загнусь! Можешь меня потрогать, если сомневаешься! – И он просунул в окошко правую руку.

– А как ты туда попал? – недоверчиво осведомился бомж.

– Дружки подшутили! – выдохнул Леня. – Такие шутки у них дурацкие!

– Ну, мужик, ты попал! – сочувственно констатировал бомж.

– Сам знаю, что попал… Слушай, вытащи меня отсюда, а? Христом Богом прошу!

– Неверующий я! – прохрипел бомж. – А вот чегой-то ты сперва про деньги говорил?

– Денег я тебе дам! – пообещал Маркиз. – Не сомневайся! Если вытащишь меня, конечно!

– И сколько, к примеру? – оживился бомж. – Рублей пятьдесят дашь?

– И сто дам!

– Чичас!

Бомж исчез. Леня спрыгнул на пол и стал прислушиваться. Несколько долгих минут ничего не происходило, потом за дверью подвала раздалась какая-то возня. Дверь, однако, не шелохнулась.

– Не, не открывается! – донесся наконец приглушенный голос бомжа, и все опять стихло.

Прошло еще несколько минут. Маркиз решил уже, что бомж пропал с концами, но в это время перед окошком снова показалась опухшая физиономия.

– Эй, ты тут? – окликнул бомж.

– А куда же я денусь? – вздохнул Леня. – Ну что – не получилось?

– Не получилось! Запертая она! – пригорюнился бомж. – А ты мне сто рублей обещал!

– А ты меня отсюда выпустить обещал! – в тон ему ответил Леня. – Если выпустишь – дам хоть двести!

– Так запертая она… – заныл бомж. – Чего ж делать-то? А может, ты мне хоть пятьдесят дашь? Или хоть двадцать?

– Утром стулья, вечером деньги! – отрезал Маркиз.