Арто Паасилинна - Воющий мельник Страница 13

Хуттунена мороз пробрал от звуков безутешных женских стенаний. Захотелось воем ответить бедной женщине, которая жалобно скулила от непонятной тоски.

Только он собрался испустить по-настоящему дикий вой, как Хаппола тихо промолвил:

— Лиза Кастикайнен. Она уже три года не переставая плачет. Осенью будет три года, я помню, когда ее только привезли сюда, завернутую в одеяло. Поначалу санитары засовывали ей кляп в рот, но потом доктор запретил, а то бы она совсем без зубов осталась.

От водонапорной башни шла дорога в город. Беглецы тихо брели в сумерках летней ночи в направлении белого города, северного Оулу.

глава 16

Двухэтажный деревянный дом Хапполы располагался в самом центре города. Краска на стенах за годы войны облупилась, но в общем здание было в приличном состоянии. Собака во дворе сразу узнала хозяина, повиляла хвостом и Хуттунену заодно. Хаппола нашел в связке ключ от дома.

— Ну, что скажешь? — с гордостью спросил он, поднимаясь по лестнице. — Вот тебе и круглый дурак с квадратными стенами! Налогом не облагается, а деньги лежат в банке. На эти деньги я могу разом купить новую машину, если права дадут. Я хотел купить «Опель Капитан», но не дали по диагнозу.

Наверху было несколько дверей. На каждой — табличка с именем.

— Квартиранты. На втором еще есть.

Хаппола открыл дверь. В комнате стояли две кровати, стол и стулья. На одной кровати лежала женщина средних лет.

— А, хозяин… Что, опять? — спросила она сонно.

— Не надо раздеваться. Я привел тебе приятеля ненадолго. Приготовь ему завтрак, но не приставай.

Женщина легла и сразу заснула.

Хаппола тем временем взялся планировать будущее мельника.

— Я бы на твоем месте продал мельницу и уехал в Америку. Если в Штаты не сможешь — поезжай в Испанию. Один приятель, майор, уехал туда после войны и, говорят, хорошо устроился. Зарабатывает на жизнь гвоздиками… А что, много при мельнице земли-то?

— Да есть, всего пара гектаров, зато мельница на ходу, я гонтовый станок поставил, почти новый. Я даже успел мельницу покрасить до того, как меня забрали. Там два жернова, для муки и для зерна. Оба работают. И желоб — верхняя часть новая, нижняя отремонтирована. Несколько лет можно муку молоть без проблем, — нахваливал Хуттунен свое детище.

Хаппола сделал пару звонков по области. Он предлагал мельницу на продажу, но покупателя не нашлось.

— Ночью такие вещи не решаются. Торговцы недвижимостью сейчас спят. Приду послезавтра днем — еще раз позвоню. Я знаю одного человека в Каяни, ему может быть интересно. Ну ладно, мне пора. Утром надо быть в кровати, когда они заметят, что ты сбежал.

Хаппола угостил мельника на прощание папиросой и беззвучно покинул дом.

Хуттунен оглядел комнату: грязные обои, на полу тканый коврик, в углу — печка. Она дымила, это было заметно по копоти снаружи. На ночном столике валялись бигуди, стоял стакан, а в нем — вставная челюсть.

Хуттунен разделся и лег на кровать. Потом встал и погасил свет. Захотелось в туалет, но он побоялся будить женщину вопросами. Кое-как он забылся сном.

Мельник проснулся от шума воды. Позывы мочевого пузыря усилились в тысячу раз. В комнате горел свет, но женщины не было.

Мельник оделся и стал нервно ждать, когда же она выйдет из туалета. Как только дверь открылась, Хуттунен рванул туда, не успев даже поздороваться.

Женщина сварила кофе и предложила ему бутерброды и булочку.

Хуттунен рассказал ей, что сбежал из лечебницы.

— Хаппола и меня оттуда вытащил. С тех пор вот покоя не дает. Дважды в неделю надо его ублажать.

Женщина причесала волосы, накрасила губы и вдела кольца в уши. На ней была обтягивающая красная юбка и белая блузка с рюшами. Она была крепкая и фигуристая.

Красавица рассказала, что приходится зарабатывать на жизнь проституцией. Хаппола запросил за ключ и жилье такую высокую цену — другого выхода нет, только снова вернуться в лечебницу.

— Но лучше уж быть шлюхой на свободе, чем сумасшедшей в сумасшедшем доме. Туда вернусь, когда больше нигде не нужна буду. Я как-никак с диагнозом.

Хуттунен поблагодарил за кофе и начал было собираться.

Женщина удивилась.

— Так и уйдешь, не воспользовавшись? Знаешь ведь, кто я.

Хуттунен поспешно проскользнул в дверь и выскочил на улицу.

Во дворе в его воображении всплыла председатель огородного кружка Роза Яблонен: прохладный навес и аромат луговых трав в тиши Леппасаари, ее нежный голос, ласковое касание рук, приятное щекотание в носу от ее волос.

Хуттунен шел к станции. По дороге он купил открытку и марку.

Подошел поезд. Позади остался Оулу, мерзкий городишко. Проезжая Туйру, Хуттунен достал открытку, написал на ней адрес больницы и послание: «Врачу: Я сбежал из вашей психушки. Вы, наверное, уже заметили. Еду в Швецию, потом в Норвегию, чтобы ни одна собака не нашла. Да, и еще: я не сумасшедший. А вы оставайтесь, протирайте свои очки. Хуттунен».

В Кеми Хуттунен опустил открытку в почтовый ящик. Он внутренне улыбался при мысли о том, как его сейчас будут искать по всей Швеции и Норвегии.

Перед отходом поезда он купил на станции десяток сваренных вкрутую яиц.

Прибыв на свою станцию, Хуттунен сошел с поезда. Он не пошел через деревню, а побежал лесом прямо в Суукоски.

Душу его переполняла радость от возвращения домой: под палящим летним солнцем красовалась красная мельница. Хуттунен проверил плотину, желоба, станок и турбину. Все в порядке. Казалось, все вокруг радовалось возвращению мельника, даже ручеек, как старый товарищ, радостно журчал.

Дверь мельницы была забита. Мельник яростно рванул ее на себя, так что гвозди и деревянный штакетник разлетелись по двору.

В доме все было перевернуто, перерыто, кровать не застелена, посудный шкаф открыт, кастрюли куда-то исчезли. Из кладовки пропали все съестные запасы, даже мешок картошки.

Со стены исчезло ружье. Пристав забрал или украли?

Не осталось даже сухарей. Голодный мельник доел яйца, купленные в Кеми, и запил водой из ушата.

Хуттунен проверил все свое движимое имущество, и к его великому возмущению многих нужных вещей недосчитался: чемодана, выходного костюма, инструментов, простыни и наволочки в цветочек, съестного (не говоря уже о большой кастрюле и ружье)…

Сердитый, он бросился на кровать обдумывать, кто стоял за этими злодеяниями. Внезапно он вскочил, побежал в угол, присел, отодрал половицу, засунул в дыру руку. Долго рылся в куче опилок. Сосредоточенность, отчаяние — и вдруг лицо его осветилось нечаянной радостью. С громким криком он отпрыгнул, держа в руке пыльную сберкнижку.

Мельник гордо взвыл, как в старые добрые времена. Вздрогнул, подскочил к окну — не услыхал ли кто. Во дворе — ни души, мельник успокоился. Он отряхнул сберкнижку от опилок, у него еще оставались деньги на счете, иначе пиши пропало.

Хуттунен снова взглянул в окно — как там его огород, который успел дать обильные всходы, пока он был в Оулу. Видимо, кто-то за ним ухаживал: ни одного сорняка, грядки аккуратно вскопаны, саженцы прорежены. Хуттунен догадался, что это председатель Роза Яблонен ухаживала за его огородом, пока он был в больнице.

Окрыленный, Хуттунен выбежал во двор и щедро полил огород. На земле он заметил следы маленькой женской ножки.

Благословенные корнеплоды, думал Хуттунен.

глава 17

Два дня мельник пялился из окошка на грядки. Он горячо надеялся, что покажется велосипед председателя огородного кружка и они вместе будут ухаживать за корнеплодами. Ожидания оказались пустыми. Председатель так и не появилась. Хуттунен недоумевал, как председатель могла так безответственно надолго оставить растения без ухода.

Прошло много времени с того момента, как Хуттонен последний раз нормально обедал. Он вспоминал густую больничную кашу, которую в свое время нехотя запихивал в рот. Сейчас от одного воспоминания у него текли слюнки. А яйца, купленные в Кеми! Он бы целую корзину съел за один присест. Но приходилось довольствоваться водой. На закуску Хуттунен выметал из половых щелей пригоршни прошлогодней муки. Мука была такая грязная, что воротило, и голод не особо утоляла.

Вечером следующего дня голод выгнал мельника из дому. Он открыл люк, ведущий к турбине, и выскользнул оттуда наружу.

Хуттунен побежал к магазину Терволы, от голода не разбирая дороги: ветки прибрежных ив хлестали его по щекам, глаза слезились, голодный комок подкатывал к горлу.

Прячась за углом магазина, Хуттунен выждал подходящий момент, когда ни во дворе, ни в магазине не было никого из деревенских. Убедившись, что в магазине остались только Тервола и его семья, он постучал в дверь.