Петра Рески - Палаццо Дарио Страница 13

Увидев ее, Роберт Баулдер побледнел. Их взгляды скрестились, как клинки, в немом поединке. Она схватила Джироламо за руку и отдернула его от Баулдера.

– Нонна! – крикнул мальчик, вырываясь от нее. В следующее мгновение графиня Лоредана-Фалье уже тащила его вниз по ступеням моста Академии. .

– Ты что, не видел, какой мерзавец к тебе пристал? – взбешенно закричала она и дала Джироламо такой подзатыльник, что он взвыл.

– Мужик в красных штанах! Гадость какая!

Они отошли довольно далеко, но она не переставала ругать мальчика, и Баулдер услышал, как тот клятвенно пообещал ей никогда больше не разговаривать с мужчинами в красных брюках.

Баулдер с тоской смотрел им вслед. Суждено ли ему еще увидеть Джироламо? А если да, случится ли это в Палаццо Дарио? Да, Джироламо придет… он знал это.

Роберт Баулдер был человеком, у которого было все: богатство, власть и красота. В своей «прежней» жизни он был богатым американским хлопковым магнатом. В город-лагуну он приехал на заслуженный отдых. Он жил в Венеции со своим любимым Хуаном. Хуан Мерида был коренастый кубинец, чья кряжистость сводила на нет все попытки одеть его элегантно. Баулдер получал от него все, что обычно может дать мужчине только любящая женщина – обожание, любовь, нежность. Они переехали в Венецию, прозванную городом любви. Несмотря на внешнюю непохожесть, Баулдер и Мерида чувствовали себя единым целым и подходили друг другу, как перчатки из одной пары. Их мысли, манеры, мнения – все сходилось: Роберт мог начать фразу, а Хуан закончить ее. Кроме этой любви, Хуана ничего более не интересовало. Роберт занимался теперь только управлением своей собственностью и дни напролет проводил, охотясь на уток на озере Торчелло.

Всю жизнь Баулдер мечтал о том, чтобы поселиться на всемирно известном Большом канале в Венеции. Он знал, что в фешенебельных палаццо всемирно известного Большого канала жили многие знаменитые певцы, композиторы, художники, писатели и поэты: Хемингуэй и Райнер Мария Рильке, Хуго фон Гофманстель и Марсель Пруст и даже сама королева-мать. Он купил Палаццо Дарио у одного загадочного типа, которого всего два раза в жизни видел в кафе «Флориан». Глаза этого типа горели, как угли. Он предложил свой пустующий дворец по смехотворной цене. Баулдер, который никогда не отказывался от выгодной сделки, согласился, не колеблясь. Предполагал ли он тогда, что, заключив эту сделку, он тем самым вручил свою душу темной силе?

Такие люди, как Роберт Баулдер, вряд ли вообще бывают чувствительны к подобным ощущениям. А уж тем более американцы, в отличие от европейцев, совершенно не восприимчивы к спиритическим феноменам. Если бы таинственный человек с горящими глазами сказал Баулдеру, что на Палаццо Дарио лежит проклятие, которое стоило жизни всем прежним его владельцам, он расхохотался бы в ответ. Возможно, на него мог бы произвести впечатление несчастный случай, произошедший с Марио дель Монако, известным тенором, после того как он договорился о цене с таинственным человеком и подписал договор о покупке злосчастного дворца. На обратном пути в Тревизо элегантный лимузин певца перевернулся, и, еще не оправившись от жутких травм, он аннулировал покупку Ка Дарио.

Баулдер, однако, вступил во владение Палаццо Дарио совершенно уверенно. Бурно отпраздновав подписание договора о покупке в кафе «Флориан», он сел в гондолу на набережной Св.Марка. Луна, совершавшая свой ночной обход, влекла за собой шлейф световой дорожки по воде всемирно известного Большого канала. Шлейф призрачного сияния ложился, как саван, и на Палаццо Дарио, но Баулдер не чувствовал, что холодные пальцы проклятия уже касались его.

– Потрясающий венецианский свет! – вздыхал он, пока гондольер мерно работал веслом по черной воде всемирно известного Большого канала.

Наутро он написал стихотворение, вдохновленный чарующей красотой венецианского ночного неба. Впервые в жизни он чувствовал это неодолимое желание написать стихотворение. Следуя этому желанию, он написал:

«Венеция, город мечтаний

И бури желаний… »

Мерида изобразил на этом листке прекрасный вид из их окна. Оба были счастливы и пропускали мимо ушей предостережения искренних доброжелателей и друзей, касающиеся их нового жилища. Мало того, они, казалось, испытывали судьбу, обставив дворец так, что он стал казаться еще более мрачным: темная камка, темная мебель – все это придавало проклятому дворцу облик мавзолея. Они приобрели огромные настенные ковры, пурпурные бархатные гардины и горы изысканного столового серебра. Старинная мебель, купленная Баулдером, казалось, еще более усиливала ледяное дыхание дворцового проклятия. Она стонала и охала, как больной, сжимавший зубы от боли, будучи не в силах преодолеть свою немочь. Она стонала, словно желая предостеречь Роберта Баулдера. Если бы он услышал эти предупреждения!

В последующие за этой странной встречей на мосту Академии дни Баулдер был глубоко взволнован. Он не мог заснуть и бродил ночами по салонам Палаццо Дарио, пока не начинал брезжить рассвет и нежный отблеск проплывал по глади всемирно известного Большого канала. Буря чувств кипела в нем и незримое пламя сжигало его. Такое было впервые! Встреча с маленьким Джироламо, его голос, его губы – это было единственное, что теперь существовало для Баулдера. Невидимая рука словно вела его и постоянно возвращала на мост Академии. Часто он часами простаивал там, задумчиво глядя на отблески света в зеленой воде всемирно известного Большого канала. И однажды произошло то, чего он так жаждал в своих грезах.

– А когда мне можно прийти в Палаццо Дарио и нарисовать вас, синьор? – зазвенел рядом высокий голос.

Баулдер узнал. Это был Джироламо. На нем была бархатная куртка цвета ночной синевы, которая удивительно шла его аквамариновым глазам. Он был само воплощение очаровательной прелести.

– Думаю, лучше всего сегодня, – ответил Баулдер.

Сердце мальчика бешено забилось, оттого что Баулдер тут же пригласил его на обед в Палаццо Дарио.

Немного погодя они вошли во дворец через кованые железные ворота. Баулдер налег плечом на тяжелую дубовую дверь, и Джироламо очутился в помещении с прохладным белым мраморным полом, залитом мягким, теплым янтарным светом высоких свечей. Там стояли старинные музыкальные инструменты: арфы, чембало, лиры и спинеты37.

В комнате никого не было.

– Вы занимаетесь музыкой? – прошептал Джироламо.

– Нет, – ответил Баулдер и улыбнулся с некоторым презрением. – Это Хуан захотел обставить салон музыкальными инструментами.

Он запнулся.

– Хуан мой… камердинер, – сказал он и погладил мальчика по шелковистым волосам.

Затем он провел его по всему дворцу и показал даже «роскошную» ванную, отметив восторг, с которым Джироламо рассматривал биде из цельного куска мрамора. В салоне мальчику особенно понравились тигровые шкуры с подпалинами, а в прихожей его до смерти напугали маленькие мраморные детские саркофаги.

– О, это всего лишь подставки для шляп, – улыбнулся Баулдер, заметив, что мальчик испугался.

Они ели икру каракатицы при занавешенных окнах. Приглушенный свет от горящих свечей колебался, словно двигались призраки. Баулдер почувствовал возбуждение, как при охотничьем гоне, и с трудом овладел собой.

После обеда он предложил пройти в другую комнату. Толкнув широкую дверь, он пропустил мальчика вперед. У Джироламо перехватило дыхание. На натертом до блеска паркете лежал небольшой ковер цвета зеленого дна венецианской лагуны с искусным восточным орнаментом, в алькове стояла огромная кровать красного дерева. Это, конечно, была спальня Роберта Баулдера. Мальчик оцепенел, холод сжал его сердце. Кто этот человек, которому он доверился?

Баулдер заметил это. В палаццо стояла такая тишина, что можно было услышать хлопанье голубиных крыльев на площади Св.Марка. Баулдер нежно положил руку на плечо Джироламо и почувствовал, как тот вздрогнул.

– Вы пригласили меня на обед, и я согласился только на это, синьор, – отчаянно крикнул он.

Он чувствовал, что задыхается.

– Отпустите меня, а не то я позову бабушку, графиню Лоредана-Фалье! – совершенно отчаявшись, снова закричал он.

Эти слова ударили Баулдера, словно обухом по голове. Теперь ему нельзя было запаниковать или проявить слабость.

– Ничего не произошло, малыш, успокойся. Я сейчас же отведу тебя домой.

Неожиданно метнувшись назад, чего Баулдер никак не ожидал, мальчик рванулся к двери и побежал к выходу. Баулдер побежал за ним и схватил его за куртку, но Джироламо вырвался и оставил ее в руке Баулдера. Тяжело дыша, Баулдер остался стоять у входа, держа темно-синюю бархатную куртку, а мальчик уже скрылся, выбежав из кованых железных ворот.

После этого случая Баулдер замкнулся в себе. Его сердце стало холодным, как истрийский мрамор, из которого был построен Палаццо Дарио. Часто он прижимал мягкую темно-синюю куртку к своей щеке. Преданный Хуан Мерида не мог понять причины тягостного состояния души своего возлюбленного. Чтобы как-то развлечь его, он предложил устроить вечеринку.