Игорь Гречин - Тайна Тихого океана Страница 13

– Секвойи незыблемы, пока незыблемы ветер и вода, – раздался приглушенный голос из полумрака в дальнем конце залы.

Заговорщики непроизвольно вздрогнули. Всякий вздрагивал, когда слышал голос первого помощника Мартина Бормана, индейца из племени бороро по имени Кортес (или это была фамилия? или прозвище? кличка? звание? – никто не знал. И редко кто понимал смысл его метафор и эвфемизмов).

Кортес стоял в сумерках алькова, скрестив руки на груди, неподвижный, как статуя командора, тонкогубый, с заплетенными на затылке в тонкую косицу волосами. Тем не менее, люминесцентный луч дотягивался щупальцем в нишу достаточно, чтобы, как надпись на Исифгемском камне, на лице Кортеса читался шрам. Начинающийся у левого виска, пересекающий надбровье, спускающийся по переносице и носовому хрящу, делающий круг по периметру правого глаза и заканчивающийся у правого уголка рта.

– Данке шон, мистер Паплфайер, – растянул в ответной улыбке жирные синюшные губы рейхсляйтер. – Вы на славу поработали. Мне уже доложили. – Несмотря на неарийский цвет кожи, негр напоминал Мартину начальника партийной канцелярии Гесса, которого, дай бог памяти, в тридцать не вспомнить каком году еще молодой Борман сменил на этой должности. – А что скажет партайгеноссе Альбедиль?

Мистер Паплфайер еще собирал дружеские, ободряющие улыбки коллег, а Бенджамин Альбедиль уже проворно вскочил, чуть не отшвырнув кресло. Если б его сейчас увидел кто-нибудь из подчиненных, то наверняка не узнал бы, столько животного подобострастия заключалось в услужливо изогнувшейся фигуре обычно невозмутимого мистера.

– Задача битте на четыреста процентов, – ловя малейшие нюансы в мимике предводителя, поедая предводителя влюбленными глазами, бодро начал мистер Альбедиль. – С чувством удовлетворения от выполненного долга могу заявить, что академическая наука поверила. Эти кретины уже готовят экспедиции и берут пробы льда в Антарктиде. В мировой прессе за прошедшую неделю опубликовано тысяча шестьсот семьдесят три статьи про грядущее всеобщее потепление и пятьсот девяносто одна про наступающий ледниковый период. По ведущим телеканалам сорока девяти государств слова «глобальное потепление» за прошедшую неделю прозвучали один миллион семьсот сорок шесть раз, «новый ледниковый период» – пятьсот тридцать одна тысяча восемьсот пять раз. Из них даже двести два раза по МТВ, благодаря мною оплаченными съемками клипа «Кипяченая вьюга». В общем, легенда про начавшееся изменение климата планеты благополучно внедрена в массовое сознание. И я смею битте, что в этом есть дер кнабе и моих скромных заслуг. – В финале выступления мистер Альбедиль позволил себе чуть разогнуть спину, поскольку глаза босса снова смежились, и из динамиков послышалось убаюкивающее сопение.

– Как-то это у вас слишком шнель выходит. И как-то слишком обтекаемо вы говорите, – буркнул под нос давний недруг мистера Альбедиля мистер Сельпуко. Однако видя, что колкость не разбудила предводителя, почел за лучшее заткнуться.

– Вас ист дас? – подчеркнул сиюминутное поражение врага мистер Альбедиль. Естественно, не ожидая ответа на вопрос.

– Маклин? – вяло шевельнул пальцами главарь.

Лукино Маклин живо подхватился с места:

– Аргентина многие годы считалась образцом динамично развивающейся экономики. Теперь наш внешний долг – сто тридцать два миллиарда долларов. Аргентина входила в группу так называемых новых богатых стран. Теперь сокращены зарплаты госслужащих и прекращены выплаты пенсионных пособий. В Буэнос-Айресе полиции пришлось разгонять слезоточивым газом многотысячную демонстрацию, собравшуюся перед президентским дворцом. По стране прокатилась волна погромов и грабежей. Министр экономики Доминго Кавальо подал в отставку, а президент объявил о введении чрезвычайного положения.

– Кримсон? – устало выдохнулБорман.

Лорд встал, храня достоинство:

– Индия готова обрушить на Пакистан весь свой ядерный потенциал. Пакистан готов засыпать Индию своими ядерными ракетами. Срыв миротворческих миссий западной дипломатии мне ежедневно обходится в миллион четыреста двадцать тысяч триста восемьсот семь фунтов стерлингов.

Борман, не поднимая век, кивком ладони усадил докладчика и махнул рукой туда, где увлеченно, дешевой авторучкой строчил что-то на уже восьмом с начала заседания листе бумаги молодой атлет. Почти греческий бог. Почти самый необычный в этой компании. Выгоревшую на солнце и изношенную до ниток рубашку и самопально скроенные из старых джинсов шорты никто другой здесь бы надеть не посмел. А парень – ничего. И не замечал частых косых взглядов, настолько был погружен в писанину. Только иногда морщинка пробегала по размытым бровям, словно нарисованным черной гуашью на мокром ватмане.

Даже сейчас он оторвался от исписанных листов лишь после второго приглашающего взмаха руки босса и после того, как над столом повисло особо гнетущее молчание.

Поняв наконец, чьего доклада все ждут, молодой человек нимало не смутился. Наоборот: поморщился, будто его отвлекли от гораздо более важных, чем пустопорожний треп дел, неторопливо встал, посмотрел в бумаги. И неожиданно приятным, хотя и ленивым тенором заговорил – причем не на немецком, а на пиджн-инглиш:

– Ну, чего тут размазывать… В общем, выбранная дата, конечно, не идеальна, но дальше тянуть нельзя. «Славянская булава» переполнена электричеством и может сработать самопроизвольно. Я как раз рассчитываю, к чему это приведет, и ничего утешительного не нахожу. С метеорологической точки зрения, понятно. Так что, мы просто обязаны управиться до первого января две тысячи второго года.

Теперь подробности. Озоновый слой в экваториальном поясе составит в этот день три-пять десятых сантиметра. Температура нижней тропосферы среднестатистическая – на большинстве участков. Так, что еще?.. Циклонов будет мало, волчков пятнадцать-двадцать, и геострофическое движение воздушных масс они не нарушат. А впрочем, вам, баранам, все это – пустой звук. То есть, на большинстве участков мы получаем что-то вроде метеорологической стены между Северным и Южным полушариями…

Он оторвал взгляд от бумажки и оглядел присутствующих. Присутствующие ждали продолжения с непроницаемыми лицами. Молодой человек нервно скомкал последнюю из исписанных бумажек и бросил ее в угол. На лице его появилось плохо скрываемое презрение к дилетантам.

– Ладно, короче: все у нас зер гут. Кое-какие ураганы, конечно, до наших побережий докатятся, но в общем и целом грядущие пертурбации в обоих полушариях не сопоставимы.

– Другими словами, вы гарантируете, что «Славянская булава» оправдает наши надежды? – робко подала голос Женевьев.

– Вы читали сводки из Венесуэлы? Нет? Напомню. В начале декабря на северную прибрежную часть Венесуэлы обрушились проливные дожди. К концу недели ливни усилились. Это привело к наводнениям и оползням, которые начали сходить с горной гряды Авила, расположенной к югу от Каракаса [9]. Представьте себе в эти дни кладбище в Каракасе. С помощью спецтехники рабочие день и ночь копали бесчисленные могилы, чтобы похоронить задохнувшихся под оползнями или утонувших в потоках грязи людей. Перед входом на кладбище висели тысячи фотографий обезображенных человеческих тел. Это был единственный способ сообщить людям о гибели их близких. Бедствие получило название «Ника» и унесло жизни тридцати тысяч жертв. Помимо наводнений и оползней «Ника» стала причиной страшных холодов и массового голода: практически все запасы продовольствия были уничтожены стихией. В наших же руках сосредоточена мощь, превышающая потенциал «Ники» в сотни тысяч раз.

Не дожидаясь разрешающего кивка Бормана, докладчик сел и увлеченно застрочил дешевой ручкой, совершенно оставив без внимания, какую реакцию родили его слова у собравшихся.

Внешне предводитель никак не отреагировал на явное нарушение субординации. Еще с далекого сорок третьего, когда Декретом от девятого июня был создан Совет по научным исследованиям, в который вместе с Борманом вошли Гиммлер и Кейтль, Мартин привык не обращать внимание на свойственное ученым мужам фрондерство. Пускай молокосос потешится до поры, до времени. Лишь бы пользу приносил.

Мистер Альбедиль решил было высказаться по поводу услышанного, но промолчал. И это – мистер Альбедиль, про которого рассказывали, что на своей крокодиловой ферме он раз в неделю выбирает самый крупный образец, заходит в вольер и смотрит рептилии в глаза, пока та не отвернется.

Комрад Паплфайер открыл, было, рот, чтобы что-то переспросить, но тоже остерегся. Кому охота лишний раз прослыть кретином? И это –комрад Джеремея Паплфайер, за которым шла слава, будто если в любом конце Северной Америки грабители банка заперлись с заложниками, окруженные копами по самые стрит и авеню, комраду Паплфайеру достаточно позвонить отвязанным боям по мобильному телефону, чтобы обошлось без жертв. Или закончилось такой резней, по сравнению с которой выходки банды Мейсона выглядели бы воскресным благотворительным пикником монашек из Армии Спасения.