Дональд Уэстлейк - Проклятый изумруд Страница 13

— А вы не могли глотать его постоянно?

Гринвуд через силу улыбнулся.

— Только не после того, как я получил его в первый раз.

— Ммм, хорошо, — с сожалением произнёс майор. — Что же мы теперь будем делать? — спросил он, глядя на Дортмундера.

— Мнения разделились, — ответил тот. — Двое за, двое против, один колеблется.

— Вы хотите сказать, что можно ещё раз попробовать получить изумруд?

— Точно.

— Однако… — майор развёл руками, — что же вас удерживает? Если вам удалось проникнуть в тюрьму, то простой комиссариат…

— Всё так, — сказал Дортмундер. — Но у меня ощущение, что не нужно дразнить судьбу. Мы предприняли для вас две попытки, в сущности за одну цену. Нельзя продолжать до бесконечности. Удача будет против нас.

— Удача? — повторил майор. — Но не благодаря же удаче вам всё удавалось, господин Дортмундер. Благодаря ловкости, вашим организаторским способностям, вашему опыту… Вы по-прежнему так же ловки, способны всё хорошо организовывать, как и в прошлую ночь. Только больше опыта.

— У меня такое ощущение, — пояснил Дортмундер, — это как во сне, когда бежишь по коридору, а он всё не кончается.

— Но если господин Гринвуд спрятал изумруд и знает, куда спрятал и… — майор повернулся к Гринвуду. — Он хорошо спрятан, не так ли?

— Очень хорошо, — заверил его Гринвуд.

Майор развёл руками.

— Тогда я не вижу никакой проблемы. Господин Дортмундер, если я вас правильно понял, вы относитесь к тем, кто против попытки?

— Совершенно верно, — ответил Дортмундер. — И Чефуик согласен со мной. Гринвуд и Келп хотят попытаться ещё. Марч колеблется.

— Я присоединяюсь к большинству, — сообщил Марч. — У меня нет своего мнения.

— Я против этого проекта по тем же причинам, что и Дортмундер, — заявил Чефуик. — Считаю, что существует предел, который не следует переступать, и опасаюсь, что мы как раз к нему подошли.

— Но тут всё гораздо проще, — возразил Гринвуд. — Ведь это комиссариат, повторяю тебе. Ты знаешь, что это означает. Просто здание, полное парней, печатающих на машинках. Если есть вещь, в которую они не верят, так это в то, что к ним может кто-нибудь вломиться… Не сравнить с тюрьмой, из которой вы меня вытащили.

— Больше того, — добавил Келп, — мы столько времени потратили на эту работу, что мне противно бросать всё на ветер.

— Я прекрасно тебя понимаю, — сказал Чефуик, — и в чём-то согласен с тобой, но вместе с тем у меня ощущение, что это будет испытанием судьбы. Мы провели две операции: никто из нас не погиб, никто не сидит в тюрьме, никто не ранен. Мы должны благодарить бога, что всё прошло так благополучно. Нужно бросить это дело и заняться чем-нибудь другим.

— Вот в том-то и суть, — возразил Келп. — У нас пока нет ничего на примете, надо найти что-нибудь подходящее. Но есть дело с изумрудом, так почему бы не попытаться ещё раз?

— Три работы по цене одной, — заметил Дортмундер.

— В этом отношении вы правы, — вмешался майор. — Вы проделали бо́льшую работу, чем было предусмотрено нашим контрактом, и должны быть лучше оплачены. Вместо тридцати тысяч долларов на человека, как условлено, мы вам дадим… — Айко сделал паузу и подумал. — Тридцать две тысячи, — наконец продолжил он. — Лишние десять тысяч на всех.

Дортмундер усмехнулся.

— Две тысячи долларов, чтобы вломиться в комиссариат полиции? За такие деньги я не вломлюсь даже в телефонную будку.

Келп посмотрел на майора так, будто разочаровался в своём лучшем друге.

— Это на самом деле мало, майор, — сказал он. — Если это всё, что вы можете предложить, то лучше прекратим разговор.

Майор нахмурил лоб и поочерёдно посмотрел на присутствующих.

— Не знаю, что сказать, — признался он.

— Скажите: десять тысяч, — намекнул Келп.

— На человека?

— Вот именно. И 200 долларов в неделю.

Майор задумался. Слишком быстрая капитуляция могла вызвать подозрения, и он ответил:

— Я не могу дать столько. У моей страны нет такой возможности, мы уже и так пошатнули национальный бюджет.

— Тогда сколько? — дружелюбно спросил Келп.

Майор кончиками пальцев забарабанил по столу. Он прищурился, потом закрыл один глаз, почесал голову за левым ухом и, наконец, решился.

— Пять тысяч.

— И двести долларов в неделю.

— Хорошо, — согласился майор.

Келп посмотрел на Дортмундера.

— Это тебя устраивает?

Дортмундер покусал палец и пришёл к выводу, что майор видимо, понял, что он, Дортмундер, тоже играет комедию.

— Я взгляну на комиссариат, — проронил Дортмундер. — Если дело мне покажется возможным и если Чефуик согласится, то соглашусь и я.

— Естественно, — заверил майор, — что вам будут оплачивать с того дня, когда начнётся подготовка.

— Естественно, — великодушно согласился Дортмундер.

Все встали. Майор обратился к Гринвуду:

— Могу я принести вам свои поздравления по поводу вашего освобождения?

— Спасибо, — ответил Гринвуд. — Вы случайно не знаете подходящей квартиры? Две комнаты с кухней по скромной цене и в хорошем районе?

— К сожалению, нет, — ответил майор.

— Если случайно услышите о чем-нибудь подходящем, — настаивал Гринвуд, — дайте мне знать.

— Обязательно, — заверил его майор.

Марч, явно пьяный, сжимая в руке почти пустую бутылку абрикосового ликёра, сошёл с тротуара на дорогу перед полицейской машиной, маша рукой и крича:

— Такси!

Полицейская машина вынуждена была остановиться, чтобы не раздавить его. Марч уцепился за дверцу и громогласно заявил:

— Я хочу вернуться к себе. Бруклин. Отвези меня в Бруклин. Паренёк, поторопись.

Полицейский, не сидевший за рулём, вышел из машины.

— Подойди-ка поближе, — велел он.

Марч приблизился, шатаясь. Подмигнув полицейскому, он сделал щедрый жест.

— Не думай о счётчике, дружок. Мы с тобой в два счёта договоримся. Дураки полицейские ничего не узнают.

— Ах, так? — возмутился полицейский.

— Что вообще эти кретины знают! Ничего они не знают, — продолжал Марч.

— Кроме шуток? — Полицейский открыл заднюю дверцу. — Садись же, приятель, — поторопил он.

— Отлично, — обрадовался Марч, влезая в полицейскую машину.

Он развалился на сиденьи и почти сразу же заснул.

Полицейские не отвезли Марча в Бруклин. Они отвезли его в комиссариат, где без телячьих нежностей разбудили, согнав с заднего сиденья полицейской машины, заставили подняться по ступенькам и передали другим полицейским внутри здания.

— Пускай проспится в курятнике, — заявил один из стражей порядка.

Произошёл короткий церемониал представления, потом новые провожатые потащили Марча вдоль длинного зелёного коридора и втолкнули его в «курятник» — большую металлическую комнату, полную решёток и пьяниц.

— Это несправедливо…. — бормотал Марч как бы самому себе, потом вдруг завопил: — Эй! Послушайте, чёрт возьми! Шайка негодяев!

Остальные пьяницы, которые, как и положено, во сне избавлялись от алкоголя, проснулись от воплей Марча очень сердитыми.

— Заткнись! — заворчал один из них.

— Пошёл ты, — возразил Марч и дал ему в зубы.

Секундой позже в вытрезвителе разгорелось настоящее сражение.

Редкие удары достигали цели, но зато все размахивали кулаками.

Дверь открылась, и появились полицейские.

— Довольно, прекратить!

Дерущиеся расступились и объяснили стражам, что в беспорядке виновен Марч.

— Я не останусь здесь с этой пьянью! — заявил Марч.

— Это уж точно, браток, — ответил один из полицейских.

Марча вывели из «курятника», не особенно при этом церемонясь, и заставили подняться три пролёта на четвёртый, последний этаж комиссариата, где находились камеры. Марч надеялся, что его поместят во вторую справа, что сразу же решило бы все проблемы. К несчастью, в этой камере кто-то уже сидел, и Марч очутился в четвёртой слева — ему пинком придали ускорение и заперли следом дверь.

Из коридора в камеру просачивался свет. Марч сел на покрытую одеялом металлическую койку и расстегнул рубашку. Под ней, приклеенные липкой лентой, находились несколько листков бумаги и шариковая авторучка. С болезненной гримасой он оторвал их от груди и на свежую память набросал несколько планов и схем. Потом приклеил всё обратно, растянулся на койке и заснул.

Утром его крепко обругали, но так как досье Марча было девственно чистым, а он, смирный и смущённый, глубоко раскаивался в своём поведении, его не стали задерживать.

Выйдя из комиссариата, Марч бросил взгляд на другую сторону улицы и увидел почти новенький «крайслер» с номером «МД». За рулём сидел Келп и фотографировал фасад комиссариата.

Чефуик на заднем сиденьи считал входящих и выходящих людей и количество машин, подъезжающих к зданию.