Валентина Андреева - Особняк с видом на безумие Страница 14

Лицо и шея Юли покрылись красными пятнами. Одна щека непроизвольно дергалась. Я испугалась и с мольбой взглянула на обалдевшую подругу и бледную как мел дочь. Но, кажется, хозяйке особняка было куда как хуже всех.

Наташка опомнилась первая. Нарушая каноны педагогики, ругнулась в мой адрес не очень хорошими словами при дочери, затем поднялась, отряхнулась и велела Аленке последовать ее примеру. Надеюсь, не имела в виду использование бранных слов. Потом подошла к Юле, смерила ее взглядом с ног до головы, подбоченилась и заорала:

– Ты что тут истерику закатываешь, а? Ну-ка пришла в себя! Быстро! – Голова у Юли странно дернулась, она с шумом и всхлипом вздохнула, закрыла лицо руками и зарыдала так горько, что мне совсем похужело. – Глупенькая, – ласково утешала ее Наталья, – послушай меня: все мужики козлы. Второй раз тебе толкую, а ты не веришь. Это ак-си-о-ма! Тебе само провидение свыше помогло – удержало от опрометчивого шага. Ты пойми, вечной любви не бывает. Любая хорошая крепкая семья со временем превращается в тихую гавань, где постепенно ржавеют бурные африканские страсти. Ну, удрала бы ты со своим Каза…новым… Ну, погорела бы ваша любовь ярким пламенем, а потом благополучно потухла в семейном котле, где варится куча житейских проблем. Она живет только там, где есть такие чувства, как жалость и… – Наташка была великолепна, но на этом ее проповедь оборвалась: явственно послышался шум мотора, все моментально уставились на озеро, наблюдая за приближающейся лодкой. – О! Твой козел нарисовался… Все-таки додумался сам прикатить. – Наталья была разочарована. Я – нет. Достаточно было мимолетного взгляда на Юлю, чтобы понять – это не ее козел. В смысле, не ее любимый. Злость стекла с лица бедняжки вместе со слезами, зато появился страх.

– Это… Это не он, – с отчаянием прошептала Юля. – Это Дульсинея!

– Тобосская? – не веря своим ушам, подала голос Алена. – С приветом. От Дон Кихота Ламанчского.

– С большим приветом, – покорно согласилась Юля, – но не от него и не Тобосская. Прошу любить и жаловать: Евдокия Петровна – и няня, и сиделка Наины. Мне здесь делать нечего. У нас аллергия друг на друга. – Не дожидаясь приближения моторки, Юля торопливо ушла по направлению к дому.

Мы нерешительно потоптались, не зная, стоит ли нам организовывать торжественную встречу незнакомой женщине, и в конце концов отказались от излишней помпезности – вдруг испугается. Но уйти не успели. Моторка уже причаливала к мосткам.

Сиделке было лет шестьдесят. На Дульсинею она не тянула, но и мегерой не выглядела, хотя взирала на нас сурово, с подозрением. Несколько полноватая, но не до безобразия. Лицо простое. Волосы аккуратно подстрижены – волосок к волоску. Даже и не знаю, почему она мне не понравилась.

– С прибытием, Евдокия Петровна, – старательно улыбаясь, сказала Наталья.

– Спасибо, – с достоинством поблагодарила женщина. Нет, на роль Дульсинеи она совсем не тянула. Но хозяевам лучше знать. – А где Валера? И Юля не встречает? Ах, да, у Валерочки гости… А вы откуда?

Вразнобой, перебивая и дополняя друг друга, мы постарались ответить на вопрос. Не уверена, что Евдокия Петровна поняла нас правильно, хотя вроде как удовлетворенно кивнула. Она с помощью Алены вылезла на причал.

Вздохнув полной грудью, Дульсинея рассчиталась с лодочником, протянула нам две пластиковые сумки и скомандовала: «Пошли!» Мы за ней еле успевали. Едва войдя в дом, она звучно крикнула:

– Юленька-а-а?! – Ответом была тишина. Очевидно, Юля не торопилась на организацию маленького скандальчика. – Ну и ладно, пусть дуется, – махнула рукой сиделка и отправилась в свою комнату, примыкавшую к комнате Наины Андреевны. Вскоре мы услышали голос Дульсинеи из кельи больной: – Ну, как тут поживает моя красавица? О-о-о, какое безобразие! Никто даже не причесал бедняжку. Ну-ка, ну-ка, сейчас мы приведем себя в порядок, покушаем…

– Юленька! – радостно приветствовала сиделку Наина Андреевна. – Надо шпашаться…

Дальше мы уже не слушали. На лестнице второго этажа появилась бледная Юля и сообщила, что у нее дико разболелась голова и вниз она уже не спустится до утра. Желательно, чтобы Дульсинея ее не беспокоила. Что ж, вполне понятная ситуация – Юле необходимо пережить случившееся. Не стоит ее тревожить.

– Наверное, у нее была договоренность с тем типом: если, мол, она не приплывет к нему на ту сторону, значит, навсегда остается с мужем. Иначе зачем так переживать? Что ни делается – все к лучшему. Объяснится с Валерием по-человечески, получит по мордам… Нет, я имела в виду – по заслугам. И может собирать чемоданы. В принципе даже необязательно производить здесь разборки. «Романтизьму» не хватает, что ли? – Наталья недоумевала.

– А если она боится, что он с расстройства слишком переоценит ее «заслуги»? И так наподдаст своими рогами, что от здоровья останется один «романтизьм»? – Возражение Алены было резонным. И я занервничала. Давненько не случалось неприятностей. Отвлекла дочь: – Половина пятого! До ужина не дотяну. Пойдемте понюхаем что-нибудь на кухне, а? Хоть кусочек хлебушка…

– Запросто! Еще не хватало морить себя голодом в тот момент, когда есть другие способы помереть. В холодильнике наша жареная курица зябнет. Кстати, – вопросительно глянула на меня Наталья, – откуда у них тут электричество?

– Скорее всего, что-нибудь автономное. Есть такие японские генераторы – маленькие, компактные, работают тихо. Наверное, здесь что-то в этом роде… Знаете, – я помялась немного, – вы шлепайте на кухню, а я пойду переоденусь. Меня почти спас один псих, который за это благодеяние потом и турнул со своего стойбища, не дав как следует обсохнуть кроссовкам. Правда, водки налил и…

– Так ты еще и напилась! – с ужасом воскликнула Алена, всплеснув руками. – Нет, я иду с тобой! И вообще перебираюсь к тебе в комнату. Наталья Николаевна, вы идите пока без нас, я мамочку переодену. Мы мигом!

Мигом не получилось. Пока я возилась с вещами, Алена поведала мне о той суматохе, которая началась после их пробуждения. Она с Натальей искала меня по всему дому, исключая подвал. Там было очень темно и страшно. Выключатель не нашли и решили, что это не то место, куда я могу отправиться на прогулку. Не совсем, мол, я такая безнадежная. Бегая вокруг дома, наткнулись на улыбчивую Юленьку, спускавшуюся с крыльца. Она уже переоделась к отъезду в новые джинсы. Только маечка была еще старая. Ее слова успокоили. Скорее всего, я должна гулять вдоль берега. Наина Андреевна испугала меня не до такой степени, чтобы я прямиком ломанулась в лес.

– Я решила отплыть пораньше, – добавила Юля. – Если хотите, можете проводить к лодке. Там заодно и Ирину поищете.

Наталья пришла в ужас:

– Ты что, сама поплывешь на лодке?

– А что тут такого? Греби и греби веслами… Здесь же рядом.

– Наверное, хорошо плаваешь?

– Как топор… Нет, пожалуй, все-таки лучше. Минут пять собачьим стилем, в случае чего продержусь.

Из вещей у Юли были с собой только маленькая женская сумочка и пластиковый пакет с каким-то свертком – очень легкий, судя по тому, как она им помахивала. Очевидно, решила все остальное оставить в прошлом.

Наташка не выдержала и пошла ва-банк. Стала с пристрастием выяснять, чем же не устраивал девушку собственный муж. До последнего момента надеялась отговорить ее от бегства.

Юля стойко перенесла атаку и повела себя очень порядочно по отношению к Валерию. Не было произнесено ни одного плохого слова в его адрес. Скорее, наоборот – она так разошлась, поливая себя нехорошими словами, что пришлось вмешаться Алене и перевести разговор на тему прекрасной погоды на дворе. Дочь решила, что Юля, обладая столь жуткими пороками, просто обязана исчезнуть из поля зрения Валерия. Как бы не передумала! Нечего портить жизнь хорошему человеку.

Наташка мигом перебрала в уме кучу знакомых незамужних девиц, способных утешить рогоносца Валерия, и успокоилась, остановившись на кандидатуре милейшей медсестры урологического отделения ее клиники Ниночки.

Молча, в думах о своем, они подошли к мосткам. Лодки, естественно, не было. Ее исчезновение тут же связали с моим отсутствием.

Тут-то и проявилась малая толика дурного характера Юльки, о котором она честно предупреждала. Сначала девушка дико захохотала, потом сквозь истерический смех стали пробиваться отдельные слова и даже короткие, но емкие предложения, которые содержали не очень лестную характеристику моей персоны. Ей не возражали – не осмелились. Зашвырнув сумочку и пакет в кусты, бедняжка принялась заламывать руки, спрашивая у Господа, куда ей теперь деваться? Ну что Он мог ей ответить? Не пожалеть же греховодницу за прелюбодейство. А послать к черту с ее грешной проблемой, сами понимаете, не мог. Поэтому предпочел отмолчаться.

Постепенно истерика стихла. Разум восторжествовал над чувствами, и тройка понеслась наверх – выглядывать поблизости эту самую лодку. Правда, носились по холму и выглядывали в основном Наталья с Аленой. Обессиленная Юленька с мрачным видом стояла, прислонившись к вековой сосне, и угрюмо смотрела себе под ноги.