Дарья Донцова - Всем сестрам по мозгам Страница 14

– Это не я писала!

Я всегда не переваривал лгунов. Ранее, во время нашего романа, Надюша никогда не говорила неправду, но спустя два года после разрыва она здорово изменилась. Я почувствовал отвращение к Наде, сказал ей:

– Глупо врать. Я отлично знаю твой почерк. Ты решила разорвать наши отношения, но побоялась честного, откровенного разговора и отправила ко мне мать в качестве почтового голубя. Зачем сейчас отрицать очевидное?

Надя открыла сумочку и протянула мне конверт.

– Ты, как обычно, усвистел со своим цирком, прыгал на канате, купался в аплодисментах, а меня положили на сохранение. Сообщить тебе о том, что нахожусь в больнице, я не сумела, плакала целыми днями в палате от тоски. А потом мама передала мне твое послание, в котором черным по белому было написано: не готов к браку, не хочу жить в Москве, намерен и далее кататься по городам и весям, а ты выходи замуж за достойного человека и забудь меня.

Я вытащил из конверта письмо и остолбенел – оно было написано моим почерком.

Наше свидание закончилось плохо. Надя показала на палку, на которую я опирался, и спросила:

– Почему ты хромаешь?

Пришлось признаться, что я упал с каната, сильно повредил бедро и сейчас нахожусь в сложном положении. Врачи обещают через некоторое время восстановить подвижность ноги, но выступать на арене я не смогу, мне придется осваивать другую профессию.

Надя сжала кулаки и неожиданно накинулась на меня. Превратилась в натуральную фурию! Кричала, что я подлец, отрекся от нее и дочери, трус, приславший ей гадкое письмо. Два года я не думал ни о ней, ни о ребенке, а сейчас, когда жареный петух в темечко клюнул, решил устроить свою судьбу, задумал возобновить отношения и вновь закрутить роман, получить супругу и готовую доченьку. А поскольку я понимаю, что некоторые обиды не прощаются, то написал от лица Нади сам себе письмо и пытаюсь представить дело так, словно кто-то два года назад нас нарочно развел.

Я пытался вставить хоть слово в поток ее обвинений. Куда там! Надя твердила, как заведенная: она никогда не отправляла мне никакого послания, а я мерзавец, накропавший обе цидульки. Потом она встала с лавки и объявила:

– Не смей никогда даже думать обо мне! Через пару недель я выхожу замуж за прекрасного человека, он меня добивался еще с институтских времен. А я, дура, отсылала Ивана прочь, считала его стариком, любила тебя. И что? Ты ни разу дочери яблочка не купил, а Ваня нас содержит, к лучшим врачам Анечку определил, покупает ей вещи, игрушки. В общем, так. Анна не твоя дочь, а Ивана. А ты сволочь!

На том мы и расстались.

Меня вся эта история очень больно задела, я после того разговора в парке решил жить холостяком, детей не заводить. И слово, данное самому себе, сдержал. О бывшей невесте я не думал, запретил даже вспоминать о ней и нашей былой любви. И вдруг, спустя довольно долгое время, Надежда неожиданно позвонила. Беседовали мы по телефону, у Надюши уже не было сил, чтобы самостоятельно передвигаться по городу. Она и говорила с трудом, но смогла-таки все мне поведать.

Иван к тому времени умер. Алла Викентьевна скончалась после зятя и перед смертью покаялась дочери в том, что сотворила.

Сайко очень нравился старшей Муровой – солидный, обеспеченный мужчина, обожающий Надю, с таким ее дочь всегда будет как за бетонным забором. Иван готов жениться на ней и воспитывать ребенка, которого она родит, как собственного, потому что сам бесплоден. Но только глупая Надя воротит нос от своего счастья, намерена связать судьбу с голытьбой, санкюлотом, канатоходцем. Алла Викентьевна станет тещей балаганного артиста, нищего циркача, парня без денег и положения в обществе. Вот так позор! И как отвернуть дурочку от неподходящей партии?

Алла Викентьевна решила откровенно поговорить с Иваном, и у них родился план. Сайко умел прекрасно подделывать чужой почерк, он и состряпал два письма, которые его будущая теща передала мне и своей дочери. Надя поверила в коварство бывшего возлюбленного, а я, насмерть обиженный невестой, уехал из Москвы на длительные гастроли. Надя не сразу согласилась расписаться с Иваном, пару лет колебалась, поскольку никогда не любила Сайко. Но верность кавалера, нежно заботившегося о ней и девочке, плюс постоянно повторяемые матерью слова о порядочности и богатстве немолодого претендента на ее руку возымели действие.

И Алла Викентьевна, и Иван тщательно хранили тайну. Старшая Мурова открыла ее дочери, лишь стоя одной ногой в могиле. Не желала умирать с грехом на душе.

Надя была потрясена сообщением, хотела тут же звонить мне, но ее остановила мысль об Анечке. Та, конечно, в курсе, что Иван ей отчим, но дочка очень любит его, считает родным батюшкой. И как сейчас нанести Ане травму? Стоит ли рассказывать ей, что совершили много лет назад бабушка Алла и папа Ваня? Аня очень эмоциональна, эта информация может навредить ее здоровью.

И Надежда решила оставить все, как есть. Лишь смертельно заболев, она позвонила и открыла мне правду.

Мануйлов замолчал.

– Какая страшная история… – пролепетала Аня. – Сколько горя вам причинили бабушка и папа Ваня. Мама тоже хороша. Как она могла поверить той записке?

– Так уж вышло, – горько произнес хозяин дома.

– Вы из-за них остались без семьи, живете один, – всхлипнула Аня. – Мне так вас жаль.

– Если ты испытываешь ко мне добрые чувства, то скажи, где спрятана книжка, – велел Мануйлов. – Полагаю, ее хранили в сейфе.

– Там были только деньги и разные документы, – возразила Аня. – А зачем вам книжонка? Что в ней хорошего?

Сергей Павлович пустился в объяснения:

– Твоя мама во время того разговора по телефону сообщила, что Алла Викентьевна вела записи. Она была прирожденным сыщиком, умела раскапывать правду и имела доступ к разным документам. После похорон Аллы Викентьевны Надя никак не могла вынести из дома ее вещи. Ей казалось, что тогда от ее матери на земле и следа не останется. Надюша заперла комнату матери, оставила в спальне все, как есть, и не заходила туда. Убирать там дочь стала, лишь когда сама поняла, что жить ей осталось недолго. Надюша не хотела доставлять хлопоты тебе, вот и возилась потихоньку с вещами старшей Муровой. Когда большой гардероб опустел, Надя обнаружила в его нижней части тайник, там лежал запечатанный конверт, на котором было начертано рукой директора интерната: «Это было привезено из дома Сергея Мануйлова, принадлежало его родителям». Надюша разорвала конверт и нашла там книжечку со странными золотистыми страницами, похоже, их сделали из особого вида фольги. Там был текст, состоящий из странных знаков, и его украшали искусные рисунки. Надя попросила меня приехать за находкой, сказала: «Поторопись, Сережа, плохо мне совсем, жизнь заканчивается, не знаю, почему мама ранее не отдала тебе эту книжечку. Думаю, в ней содержатся зашифрованные сведения о твоих предках. Вещичка явно старинная, может, создана еще в прошлые века. Ты ее расшифруешь и узнаешь много интересного о своей семье». Мы договорились, что я приеду на следующий день, в районе обеда. Но, увы, ночью Надя умерла. Когда я очутился у дверей ее квартиры, туда как раз звонил представитель похоронного агентства.

Мануйлов секунду помолчал.

– Анна, я рассказал тебе всю историю предельно откровенно, и теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему самым неприятным в жизни я считаю ложь. Поэтому скажи правду, где книжка, о которой я упомянул. Иначе никогда не получишь наследства.

– Ей-богу, не знаю, – всхлипнула Аня, – никогда ничего подобного не видела. Вероятно, мама ее спрятала. Зачем мне вас обманывать? Я очень нуждаюсь в деньгах, к чему мне какие-то дурацкие записи… Давайте сделаем так: вы отпишете мне свое состояние, а я разбомблю родительскую квартиру, разберу ее на щепочки, но отыщу блокнот и вручу его вам.

– Хорошо, – согласился Сергей Павлович. – Но я не могу сейчас объявить всем, что наследница найдена. Как-то неудобно перед людьми, ведь я оторвал их от дел, пообещал две недели прекрасного отдыха на природе, дал надежду на получение весьма крупной суммы… И в первый же день внезапно всех отправить домой? Нет, нет, лучше никого не обижать. Поступим так. Сегодня поздно вечером, когда все заснут крепким сном, я отвезу тебя в город, ты отдашь мне книжечку, мы вернемся сюда, а через оговоренный срок я объявлю тебя наследницей.

– Но честное слово, я не знаю, где она спрятана! – вскричала Анна.

– Подумай как следует над моим предложением, – вкрадчиво произнес Мануйлов. – Дом, участок, машина, яхта, патенты… Ты станешь валютной миллионершей, сможешь купить все и всех… Так как? По рукам?

– Но говорю же, я понятия не имею ни о какой книжонке! – всхлипнула Хачикян. – Клянусь своим здоровьем!

– Очень опасные слова, не надо их произносить вслух. Вдруг Господь услышит и парализует тебя? – припугнул ее отец. – Времени на размышления даю тебе до вечера. Предложение очень выгодное. Если не скажешь, где лежит то, что не отдала мне Алла Викентьевна, не видать тебе из моего огромного состояния ни копейки. Ты, Анна, даже не представляешь, о каких средствах идет речь. Короче, мне книжка – тебе наследство. Нет вещицы – нет золотых гор. Отдам накопленное Раисе Ильиничне. И ты никогда не сможешь потребовать через суд свою долю, ведь я тебя официально не признавал, в глазах закона мы чужие люди.