Иоанна Хмелевская - По ту сторону барьера Страница 14

Я поспешила постучать по кнопкам телефона, в нем что-то пискнуло, треснуло и послышался женский голос.

— Я слышу Эву Борковскую? — поинтересовалась я.

— Да, — ответил приятный голосок. — А кто говорит?

— Катажина Лехницкая.

— Кася! — закричала Эва. — Приехала? Как я рада тебя слышать! Ты откуда звонишь?

Господи, ну как это возможно? Были мы когда-то подружками, но совсем молодыми девчонками, а теперь столько лет прошло. Обе замужем, я даже овдоветь успела, а она обращается ко мне, как к той молоденькой подружке, без всяких церемоний, восклицаний и извинений! Ну прямо, как одна деревенская девка к другой!

Тем не менее я послушно ответила:

— Из отеля «Ритц».

— Ах, как я рада, что ты приехала, столько не виделись! Надо как можно скорее встретиться, ведь совсем не осталось времени. Успеем ли? Не могла приехать пораньше! А послезавтра мы уезжаем на отдых к морю, на все лето. Может, завтра увидимся?

— Завтра мне надо ехать в Трувиль.

— Ты серьезно? Именно в Трувиль? Так ведь мы туда и едем отдыхать. Ты где там собираешься остановиться?

— В собственном доме, если, разумеется, в нем вообще можно жить. Я еще не знаю. А если нет, так в каком-нибудь отеле.

— Ты уже заказала апартаменты?

—Нет.

— Ну так и не закажешь, ведь самый разгар сезона, все занято. Тогда остановишься у нас, у нас тоже там дом. Запиши адрес. Правда, не наш дом, теткин, ну да это без разницы. Пишешь?

Роман, кажется, уже догадался, в чем дело, потому что приготовился записывать адрес и телефон, который мне сообщила Эва, а другой рукой подсунул мне телефон моего собственного дома. Я продиктовала Роману адрес Эвиного дома, повторяя его за Эвой, а потом назвала ей адрес и телефон своего.

Эва засыпала меня множеством вопросов о знакомых и событиях, я же, запутавшись во всех этих временных сложностях, была очень сдержанна, и в конце концов, отговорившись усталостью, — дескать, только приехала и сразу навалилось множество дел — распрощалась с подругой, договорившись о встрече в Трувиле.

Закончив разговор, я аккуратно положила трубку телефона. Роман кивком подтвердил — правильно — и сочувственно заметил:

— Сколько сложностей предстоит пани. Для людей — дела давно прошедших дней, а для пани же — самое что ни на есть настоящее.

Я же, кивнув на телефон, поинтересовалась:

— Если я правильно понимаю, точно так же я могла бы позвонить месье Дэсплену вместо того, чтобы писать ему письмо?

— Разумеется! — улыбнулся Роман. — Но не хотелось с самого начала наваливать на пани весь груз цивилизации.

— А сейчас я могла бы ему позвонить, чтобы узнать, годится ли для проживания мой дом в Трувиле?

— Конечно. И звонить надо ему домой, а не в контору, там давно уже закончились приемные часы.

И Роман потянулся к телефону, но мне хотелось позвонить самой. Точно так же, как самой хотелось ездить и ездить в лифте, потому что это было так приятно! Не надо писать человеку, можно немедленно с ним связаться и услышать нужный ответ, не дожидаясь его днями и месяцами. Какой же удобный этот век по сравнению с моим!

И я позвонила месье Дэсплену самостоятельно, Роман лишь контролировал, все ли я делаю правильно. Правда, услышав женский голос вместо ожидаемого голоса своего поверенного, я несколько растерялась, но быстро овладела собой и безо всякой подсказки со стороны Романа попросила позвать к телефону месье Дэсплена. И узнала, что дом в морском курорте Трувиле полностью готов меня принять, что там живет до сих пор бывшая экономка моего прадеда и содержит дом в полном порядке.

Освоившись с телефоном, я решила, что уже достаточно овладела этой премудростью цивилизации, и ткнула пальцем в давно интригующий меня ящик с черным стеклом.

— Телевизор, — сказал Роман, послушно подходя к очередному достижению прогресса. — Принцип действия объяснять не буду, слишком сложно, впрочем, спросите любого из современников — а телевизоры есть в каждом доме — вряд ли кто сумеет толком рассказать. А действует он так...

Понадобилось совсем немного времени, чтобы и телевизор я освоила, поняв, что не только фильмы он показывает и пьесы, но все на свете: события в разных частях мира, историческую хронику, множество рекламы и прочее, и прочее. И все мне нравилось. До такой степени, что не хотелось расставаться с чудесным ящиком. Потом я все же поинтересовалась и другими премудрыми ящиками, которые видела в здании Правления нашей акционерной компании и в конторе месье Дэсплена, и Роман, вздохнув, как мог понятнее все мне разъяснил.

— Сначала было решено перенести пани из ее времени в самое начало двадцатого века, тогда меньше было всех этих изобретений и пани легче бы освоилась с ними. Да и нравы в обществе были еще довольно схожими с теми, что царили в прошлом веке, так что это не явилось бы таким шоком для пани, как современные. Но тогда пани бы угодила прямо в войны!

— Какие войны?

— Сначала первая мировая, а вскоре за ней началась и вторая мировая. И каждый раз войну начинали немцы. В первую немцы напали на Россию, а участвовали в ней Австрия, Франция, Англия, Италия, Турция, все Балканы, подсоединились Америка и Канада. Тогда распалась Австро-Венгерская империя, а в России разразилась революция, и Польша получила наконец свободу.

— А во вторую мировую войну что было?

— Еще хуже...

Я вцепилась в Романа, как репей в собачий хвост, и не отстала до тех пор, пока он не рассказал мне вкратце об исторических событиях, потрясавших весь двадцатый век. Подумать только, сколько перемен в мире! Ничего удивительного, что мир перевернулся.

Из-за лекции истории я чуть не опоздала на ужин с месье Реноденом. Быстро одевшись — теперь это уже не было для меня проблемой, я спустилась в холл отеля, где уже ждал меня месье Реноден. Оказалось, ужинать мы будем не в ресторане отеля, а в туристической аттракции Парижа — ресторане на Эйфелевой башне. Поскольку внизу оказался и Роман и предложил отвезти нас на моей машине, я немедленно согласилась, и это оказалось очень удобно. Рядом с Романом я чувствовала себя увереннее, не столь потерянной в этом чужом и непонятном мире.

Ах, какой же интересной постройкой оказалась упомянутая башня! Мне, как темной провинциалке, месье Реноден по дороге все про нее рассказал, а я только смотрела во все глаза и дивилась этой красоте, столь эффектно представшей в темно-синюю парижскую ночь. На Марсовом поле ее построили, недалеко от Сены.

К ресторану мы поднялись на лифте, и тут с огромной высоты нам предстал весь Париж, освещенный разноцветными огнями. Боюсь, я вела себя недостаточно воспитанно, совсем позабыв о присущей светской даме сдержанности, но уж очень трудно было сдержать восторг, когда тебя ведут под руку по террасе вокруг башни и объясняют, что именно в данный момент предстает твоему взору. Из-за этого совсем не сохранился в памяти ужин, ни его блюда, ни коктейли и напитки, запомнились лишь новые для меня названия — всех этих коктейлей, аперитивов и джюсов.

И еще запомнился приятель месье Ренодена, принимавший участие в нашем совместном ужине. Сначала я даже не обратила на него внимания, будучи не в состоянии отвести взгляда от прекрасной панорамы под нами. Потом, знакомясь, глянула — и все во мне оборвалось.

Как гром с ясного неба в меня ударило воспоминание. Видела я этого человека много лет назад! А может, просто очень на него похожего? Но видела, безо всякого сомнения! Такое не забывается. И хотя прошло восемь лет, он и теперь стоит в памяти. Да и как такое забудешь? Этого красивого молодого человека я увидела в день своего венчания с мужем, буквально за несколько минут до обряда в костеле. Но как сейчас помню — сердце мое подскочило и забилось так, что я с трудом сохранила сознание. А он лишь молча глядел на меня, не сводя глаз. И вот теперь я вижу его... или столь похожего на него человека совсем в другом веке, в центре Парижа, на высоте изумительной башни. Уж не сказочный ли он принц, что появляется в моей жизни в решающие ее моменты?

Не знаю, удалось ли мне скрыть испытанное потрясение. Боюсь, не совсем, ибо незнакомец, а он представился Гастоном де Монпесаком, тоже не сводил с меня глаз, и они у него так блестели, пылали, горели, что, почитай, затмевали иллюминацию города. И еще месье Гастон утверждал, что мы знакомы, встречались как-то в знакомом обществе, он запомнил меня на всю оставшуюся жизнь, а я непонятным образом исчезла из его поля зрения, и он несказанно признателен милостивой судьбе за то, что она опять ниспослала нам встречу. Должно быть, и впрямь это перст судьбы, встреча, ниспосланная небесами, раз уж мы встретились в ночном небе.

Я молчала, потрясенная его пламенными чувствами, не возражала, но и не поддерживала его восторга, а в памяти предстал тот молодой человек в костеле. И я готова была сама себя уверить, что это был тот самый юноша, хотя, если верить объяснениям Романа, такое было невозможно.