Дороти Кэннелл - Свистопляска с Харриет Страница 14

Глава восьмая

Оранжево-розовая ночная рубашка на кровати выглядела неуместно оптимистично. Это была чудесная вещица с вышивкой, кружевами и глубоким вырезом. Обычно я в таких игривых одеяниях не сплю. Я купила её на прошлой неделе под влиянием блаженной мысли о предстоящем вояже во Францию. Днём, перед тем как отправиться в Читтертон-Феллс, я собиралась спрятать рубашку в чемодан, но потом решила, что не стоит откладывать начало нашего медового месяца до следующей ночи. А потому спрыснула ткань своими лучшими духами и разложила на кровати, рисуя в воображении, как этот наряд будет выглядеть, когда лунный свет посеребрит его складки. Теперь же я обречённо скомкала рубашку, запихнула в верхний ящик туалетного столика и влезла в старенькую фланелевую пижаму с отложным воротником. Когда в спальню вошёл Бен с кружкой горячего молока, я сидела на кровати, мрачно сверля взглядом стену. Бен сунул мне кружку, сбросил халат и устроился рядом.

– Это лучше шампанского.

Я с наслаждением сделала глоток и улыбнулась. Пижама моего ненаглядного была того же бордового цвета, что и бархатные шторы, а волосы на фоне белой наволочки выглядели чёрными как смоль. Эгоистичная сторона моей натуры тут же пожелала, чтобы отец никогда не появлялся в Мерлин-корте со своей Харриет. Хотя бы подождал, когда мы вернёмся с отдыха, посвежевшие и весёлые.

– Интересно, какая она была на самом деле? – Я поставила пустую чашку на тумбочку.

– Твой отец нарисовал довольно подробный портрет.

– Он рассказал нам о своём впечатлении и о том, что сказала ему Харриет.

– А ничего другого он и не мог сделать.

– Знаю. – Я посмотрела, как Бен выключил лампу, проделала то же самое со своей, откинулась на подушки и уставилась в тёмный потолок. – Меня по-прежнему беспокоят эти цыганки. Та, что в Германии, посоветовала Харриет остерегаться воды.

– Они всегда талдычат про воду или огонь.

– Машина упала в реку.

– Время от времени происходят несчастные случаи.

– Если только это действительно был несчастный случай.

Я привстала и дала подушке увесистую оплеуху.

– Но почему должно быть иначе? Видимость была плохая, а дороги Харриет, судя по всему, не знала. Да к тому же думала лишь о сюрпризе, который приготовила для дорогого Морли. Возможно, Харриет размышляла, куда они отправятся вместе. Фелькель сказал твоему отцу, что его подруга приложила немало усилий, чтобы отыскать большой американский автомобиль с откидным верхом. Ведь твой отец упомянул, что всегда мечтал посидеть за рулём такой машины.

Сквозь занавески проник лунный свет.

– Может, драндулет был таким старым, что у него то и дело отваливались колёса, – отозвалась я. – Или же Харриет занималась каким-то незаконным бизнесом, и нечистоплотные конкуренты взяли и спихнули её с дороги.

– Элли!

– Просто мне ужасно не понравился герр Фелькель с его лисьим лицом. Тебе не кажется подозрительным, что в том доме не было телефона? И милые люди, – добавила я, когда пушистое тело Тобиаса примостилось у наших ног, – не вешают над каминами картин с мёртвыми котами.

– И какой же это незаконный бизнес? – Бен зевнул.

– Откуда мне знать? Хотя… Папа упомянул какую-то оранжерею. Он ещё назвал это ограблением. Помнишь?

– Это могли быть мальчишки, Элли. Разбили окна и вытоптали цветы.

– Наверное, ты прав.

Я повернулась на бок и сунула ладонь под щёку. Но глаза не закрыла. Когда подкрался сон, подкралась и картина того, как машина Харриет слетает с покрытой туманом дороги и опрокидывается в Мозель. Сколько времени она оставалась без сознания? Насколько энергично пыталась высвободиться? Мелькнула ли в её голове ложная надежда, когда ей показалось, что сможет открыть дверь? Думала ли Харриет о моём отце в свои последние секунды? Нет, хватит!

– Что сказал Фредди, когда ты встретился с ним на улице? – спросила я, подскакивая на кровати.

– Он не поддерживает твою вздорную теорию, если ты это имела в виду, – страдальчески простонал Бен.

– Нет у меня никакой теории!

– Тогда скажем так – Фредди распинается о заговоре с целью убийства только в связи со своей ролью в пьесе. Твой кузен попросил меня выкроить часок-другой, чтобы прослушать его декламацию. Я же посоветовал ему пойти домой и лежать не смыкая глаз в ожидании визита его родительницы. Пришлось даже пообещать не запирать на засов входную дверь на тот случай, если его ночью вдруг охватит страх и он решит вернуться сюда со своим любимым плюшевым мишкой. Фредди обиделся и отвалил.

– Какой ты добрый.

– Спасибо, родная. А теперь, не сочти меня любителем портить настроение, но я прижмусь к тебе и буду думать, как чудесно мы могли бы провести время, если бы по соседству не находился твой бедный отец, которому только и остаётся, что сжимать в объятиях урну.

– Ну и кто тут проявляет склонность к мелодраме?

Я придвинулась ближе и взъерошила его волосы. Какая же я дурочка. Нам нечего бояться – Мерлин-корт построен в старые добрые времена и имеет стены в несколько футов толщиной. С этой мыслью я закрыла глаза. Разве в сложившихся обстоятельствах подобает предаваться романтическим отношениям? Нравится нам это или нет, но наш дом отныне обитель скорби. Хотя бы до тех пор, пока родственники Харриет не заберут её останки.

Прошло немало времени и я уже устала считать овец, когда Бен наконец заснул. Я глянула на подсвеченный циферблат часов, полежала с закрытыми глазами и вновь посмотрела на часы. Почти полночь. Должно быть, я грезила наяву, потому что мне вдруг показалось, будто дом куда-то смещается, а я падаю в клубящуюся мглу. Резко приподнявшись на локтях, я сделала несколько глубоких вдохов. Сердце отчаянно колотилось. Я выскользнула из кровати, нащупала халат и, прихватив пустую чашку, вышла из комнаты.

Спускаясь по лестнице, я заметила, что Бен действительно не запер на засов входную дверь. При ближайшем рассмотрении выяснилось, что даже на ключ не закрыл. Его обещание Фредди я всерьёз не приняла и теперь решила, что он просто забыл. Бен часто бывает небрежен во время вечернего обхода, проверяя, закрыты ли двери и окна. Именно поэтому Фредди считает, что Мерлин-корт – рай для грабителей. Покачав головой, я исправила оплошность мужа. Из-под кухонной двери пробивался свет. Да, сегодняшний вечер нас всех измотал, подумала я, наливая молоко в кастрюльку, которую Бен оставил рядом с раковиной. А ещё он оставил банку с какао и открытый пакет с печеньем. А может, это папа спустился в поисках ночного колпака?

Решив, что лучше сидеть на диване, чем на жёстком кухонном стуле, я положила на тарелку пару кусочков печенья, поставила чашку с молоком и вышла в холл. Странно, но в гостиной тоже горел свет. Ожидая увидеть своего родителя, я повернула ручку. И тут же поняла, что мне следовало бы покрепче держать тарелку со съестным.

До сих пор мне ни разу не доводилось видеть преподобного Дунстана Эмблфорта в каком-либо ином одеянии, кроме рясы и сутаны, но даже в мешковатых штанах и линялом свитере он выглядел как священник. Этот человек одной ногой прочно укоренился в девятнадцатом столетии, а другой попирал тропу, ведущую в небесное царство. Его седые волосы всегда стояли торчком, словно нашего нового викария то и дело застигали врасплох. Ложное впечатление. В первую же нашу встречу у меня сложилось убеждение, что, если бы церковный органист вдруг спустился с галереи на парашюте, мистер Эмблфорт лишь невозмутимо объявил бы следующий псалом.

Само собой разумеется, преподобный ничуть не смутился, обнаружив перед собой мою скромную персону.

– А, это вы, дорогая. – Он любезно, хотя и несколько рассеянно, улыбнулся. – А я тут размышляю над значением тонзуры в монашеской жизни. Как ты, наверное, знаешь, блаженный Этельворт выступал против тонзуры и даже в 1031 году повздорил по этому поводу с Ватиканом. Удивляюсь, как это епископ не дал ему ботинком под зад (преподобный негромко хихикнул), или, точнее, сандалией, и не приказал ему с первым же кораблём вернуться в родные места, которые ныне зовутся Германией.

– Простите, – пробормотала я растерянно.

– Можно понять, дорогая, почему гильдия цирюльников отказала признать Этельворта святым.

– Как вы очутились здесь?

– Однако у меня нет сомнений, что парикмахеры валом повалили к раке с его мощами, когда повсюду разнеслась весть о чудесах этого человека. В глазах всех мужчин он настоящий святой.

Взгляд мистера Эмблфорта блуждал в тех временах, когда власяница была последним писком моды. Я понимала, что он вот-вот окончательно ускользнёт от меня. Но не смогла придумать ничего умнее, кроме как кашлянуть.

– Да-да, что такое, Кэтлин, дорогая? – прошептал преподобный словно во сне.

– Кэтлин?! – воскликнула я возмущённо.

Викарий уставился на меня с совершенно оторопелым видом.

– Боже мой! – Голос его звучал несколько смущённо. – Вы не моя жена.