Жан д'Айон - Догадка Ферма Страница 14

— Книгу эту написал наш соотечественник Блез де Виженер, — вновь заговорил Россиньоль. — Он излагает здесь различные системы шифровки. Например, эта картинка со звездами является тайным посланием. Посмотрите: звезды занимают место, которое в точности соответствует месту буквы в послании. Чтобы прочитать его, используют ленту с буквами, не обязательно расположенными в строгом порядке, которую помещают внизу картинки. Тогда каждой звезде соответствует буква на ленте.

Но главное, Блез де Виженер предложил шифр, который нельзя раскрыть. Чтобы применить такой способ, достаточно двадцать шесть раз вписать в квадрат алфавит, в каждом из которых заменяется одна или несколько букв. Для шифровки договариваются о ключе из одного слова или фразы. Каждой букве текста, подлежащего кодированию, подбирают букву из ключа. Эта буква будет располагаться в первой колонке, а буква зашифрованного текста — на пересечении линии с колонкой. Таким образом, одна и та же буква в послании кодируется разным способом. Эта система проста для понимания и почти не поддается расшифровке, если ключ является достаточно длинным. Недостаток ее в том, что она трудна для использования и потому применяется редко. Мне самому, однако, часто удавалось расшифровать ее, ибо слабое звено — именно в длине ключа. Стоит только раскрыть его, и прочесть послание не составит особого труда.

Со своей стороны, я использую кодировку посредством замены не букв, а слов. Это я и называю реестром. В подобной системе нет ключа.

Реестры представляют собой обширные словари, включающие слова, выражения, слоги, буквы или даже цифры, которым подбирают соответствующее число. Элементы таблиц соответствий столь многочисленны, что их невозможно выучить наизусть. Расшифровка возможна лишь при наличии кода, поскольку никакая логическая операция не позволяет угадать слова, содержащиеся в коде, и их цифровое соответствие.

Очевидный и неизбежный порок этой системы состоит в том, что для нее необходима печатная книга, более или менее объемистая, которая может быть потеряна, украдена или скопирована. Преимущество же в том, что это простой, быстрый и почти исключающий ошибки способ.

Реестры делятся на две категории: упорядоченные и бессвязные. Если в таблице соответствий оба списка составлены в строгом алфавитном или числовом порядке, реестр именуется упорядоченным. Вот вам образец, который мы применяли в течение нескольких месяцев.

Россиньоль вновь подошел к письменному столу, вывел пером несколько строк и протянул Луи листок бумаги, на котором было написано:

1012 La

1013 Laisser

1014 Lorraine

— Итак, цифры 1013,1012,1014 означают: laisser la Lorraine,[19] — объяснил Россиньоль. — В подобном случае одна таблица используется как для шифровки, так и для расшифровки. Можно также усложнить задачу врага, применив реестр слов, не имеющих никакой связи между собой. Тогда нужны две таблицы: одна для шифровки, другая для расшифровки. Вот образец, который я применяю для шифровки.

Он вновь написал несколько строк и отдал листок Луи.

Фронсак стал изучать три строчки, покачивая головой.

piege 4367

pierre 1025

piller 6884.[20]

— Это как если бы вы использовали иностранный язык, — заметил он. — Ваша кодировка в каком-то смысле подобна словарю…

— Именно так.

— Но если противник завладел вашим словарем, вы пропали!

— Верно, — помрачнел Россиньоль. — Полагаю, вам известно, что сейф, где хранятся реестры, возможно, был вскрыт…

— Мне об этом сказали. Но, как заверил меня граф де Бриен, реестры не похитили.

— К счастью!

— Но их могли полностью скопировать?

— Маловероятно, что полностью. Это слишком долгая работа, реестры весьма обширны. Однако малую часть… да, это возможно.

— Когда реестры вынимают из сейфа и кладут обратно?

— Утром, в сопровождении офицера, я подхожу к сейфу графа де Бриена и вынимаю мои коды — их два, — а также подлежащие шифровке депеши. Все это передается шифровальщикам, которых вы сейчас увидите. — Он указал на дверь посредине. — Они могут уйти только через мой кабинет. Если им нужно выйти, их сопровождает гвардеец. Во время работы они следят друг за другом, и ни один не сумел бы тайно скопировать коды или депеши.

Время от времени я получаю письмо для шифровки, принесенное либо офицером, либо самим министром. Я отдаю его кому-нибудь из служащих, а тот возвращает мне готовую работу. Затем я вызываю офицера, который уносит послание тому, кто его передал. Потом кодированные письма отправляют с курьерами или гонцами, но это уже меня не касается. Вечером я лично кладу в сейф не полностью зашифрованные депеши, равно как и реестры.

Луи задумался, потом спросил:

— Вы уверены, что никто из шифровальщиков не может скопировать депешу и унести ее с собой?

— Уверен? Нет! Однако листы бумаги им выдают по счету, и они должны сдавать черновики. Но нельзя проверить, не принес ли кто-нибудь из них листок, на котором мог бы сделать пометы без ведома других. Это трудно, но исключать такую вероятность нельзя. Наш шпион может также выучить наизусть текст или элементы реестра.

— Почему их четверо? У вас много депеш для шифровки?

— Прежде всего, они следят друг за другом! Сверх того, они занимаются не только шифровкой, но и расшифровкой. У нас много закодированных вражеских депеш, захваченных либо у курьеров, либо и чаще всего на поле боя. И их нужно прочитать. Порой это очень просто, порой невозможно. Постоянно имеется около дюжины таких посланий, которыми служащие занимаются по очереди. Расшифровка — трудное искусство, требующее определенной стратегии и огромного терпения. Нужно избрать направление атаки, затем перебрать множество комбинаций. Работа медленная и утомительная.

Луи кивнул. Пока у него не было вопросов.

— Мне нужно посмотреть на ваших служащих, но желательно, чтобы они не запомнили меня.

— Это легко, — улыбнулся Россиньоль. — Они работают в довольно темной комнате, и перед каждым стоит лишь один фонарь. Им не удастся опознать вас, если вы останетесь в тени дверного проема. Вы желаете увидеть их прямо сейчас?

— Хотелось бы. Граф де Бриен сказал, что у меня совсем мало времени.

— Перед тем, как мы пойдем к ним, позвольте быстро представить их, — сказал Россиньоль. — В этой комнате вы увидите два ряда столов. (Слова свои он сопровождал жестами, показывая расположение воображаемых столов.) За первым слева сидит Шарль Мансье. Это дальний родственник моей сестры, точнее говоря, старшей дочери моего отца. Он не моложе меня, и мы с ним сходимся в манере расшифровки писем. До того как я предложил ему работать здесь, он был банковским клерком. Единственный его недостаток — безумная страсть к элегантности, не подобающая его рангу, однако человек он весьма серьезный и самых строгих правил. Рядом с ним сидит Гийом Шантлу, намного его моложе. Этот очень набожный молодой человек из семейства мсье Сюлле де Нуайе. Последний и устроил его к нам на службу несколько месяцев назад, когда занимал пост суперинтенданта. Узнать его легко, потому что лицо у него изъедено оспой. Он носит жиденькие усики.

За вторым столом слева, стоящим сразу за первым, вы увидите Симона Гарнье, которому еще не исполнилось двадцати лет. Это гугенот из семьи художников, очень талантливый в сфере расшифровки. Он обладает неким даром раскрывать ключи. Несомненно, это как-то связано с искусством. Он поступил к нам по рекомендации мсье Сервьена, который хорошо знает его сестру, и работает в моем бюро всего несколько недель.

Россиньоль повернулся и показал рукой на висевшую на стене картину:

— Видите это полотно? Произведение его сестры Луизы. Подарила мне в знак благодарности.

Луи внимательно взглянул на холст. С первого взгляда ему показалось, что это фламандская или голландская работа, но теперь, присмотревшись, он заметил, что композиция свободнее и краски сдержаннее, чем в натюрмортах голландских мастеров. Кроме того, предметов изображено значительно меньше: два персика и абрикос справа от плетеной корзинки с веточками тутового дерева и малинового куста. Очень строгая и одновременно очень элегантная работа, в которой ощущалась личность художника. Луи подумал, что женщина, нарисовавшая такую картину, должна обладать логическим умом и чувством гармонии. Ему захотелось познакомиться с ней.

— Наконец, — продолжал Россиньоль, — у нас есть Клод Абер, чрезвычайно рассеянный человек, который все забывает: шляпу, папки, ключи от дома. Тогда он начинает их искать, нервничает, кричит, по очереди обвиняет товарищей: это они все у него берут, все куда-то теряют! Порой он спрашивает о перчатках, которые даже не успел снять. Он настолько тощий и костистый, что, наверное, и поесть-то толком забывает. По правде говоря, он интересуется только математикой и часами изучает сложнейшие ученые труды.